Восстание Персеполиса
Драммер тронула Лаффлина за плечо.
– Вы меня извините?
– Конечно, мадам президент, – отозвался он. – Надеюсь увидеть вас на обсуждении по следам событий.
– И я вас, – сказала Драммер.
Авасарала кивнула скользнувшей к ней женщине, когда та погасила инерцию, придержавшись за рукоять.
– Тоже улетаешь? – с тщательно отмеренным равнодушием осведомилась она.
– Нет, – ответила Драммер, – я здесь живу.
– Чертова дура, – вздохнула старуха. – Впрочем, ты бы и улетев осталась дурой. В лучшем мире должен существовать хоть один верный выбор вместо полной корзины гнилых.
– Вы в порядке? – обеспокоилась Драммер.
Авасарала махнула рукой и поспешно поймала скобу, чтобы не отлететь в сторону.
– Пытаюсь разобраться, это верный проигрыш или верная победа, – сказала она. – И меняю мнение каждые десять минут.
– Один корабль, несколько недель не получавший поставок, – стала перечислять Драммер. – Он уже побывал в бою. А та дрянь, что отключает людям мозги… на этот раз мы к ней готовы. Управление примет автоматика. Когда появится следующий, нам придется изворачиваться, но от этого мы в любом случае оставим облачко сложных молекул и сожалений.
– В данные десять минут, – усмехнулась Авасарала, – мне нечего возразить. В следующие десять я вспомню, что его прислал Дуарте, и испугаюсь. Она покачала головой. – Как знать? Сукин сын обзавелся персональной системой еще до того, как Свободный флот накормили собственными яичками. Уже ясно, что он выжал все возможное из найденных там артефактов. Вряд ли тут он сглупил.
– Для нас это ничего не меняет, – сказала Драммер.
– Не меняет, – признала Авасарала. – Страшно не хочется, но придется спросить: ты себе замену назначила? Сантос-Бака погибла со своим кораблем, и даже преврати ты этого мерзавца в кусок шлака, кто-нибудь из обормотов в КЗМ вполне способен нальнуть куда не надо. При плохом раскладе нам меньше всего нужны долгие свары по избранию преемника.
Драммер подавила вспышку раздражения. Старуха не собиралась ее оскорблять. Просто размахалась руками, нащупывая хоть что-то, чем еще могла управлять.
– Есть устав корпорации, – сказала она. – Да и не в этом дело. Если я схвачу шальную торпеду, меня сменит Альбин Назари.
– Этот нюня? Он только привык к креслу Сантос-Баки, а теперь и твое заполучит. Все равно что пустить четырехлетку к управлению мехом.
– Я буду покойницей, – напомнила Драммер, – так что плевать.
В отрывистом смешке Авасаралы прозвучало удивление и радость.
– Меня от тебя не тошнит, Камина. Меня нынче от всех тошнит, а от тебя нет.
– Я не собираюсь уступать место Назари, – сообщила ей Драммер. – Я намерена победить.
* * *В схеме сражения Дому народа отводилось много ролей: боевого корабля, госпиталя, порта и перезаправки. Всего, чем способен быть город. На схеме он светился чуть бледнее зеленых точек других кораблей. Страж врат занимал зеркальную к нему позицию. Два великих города Союза, остановив вращение барабанов, шли в бой, работая якорями для флота. Города становились линкорами.
– Кофе? – спросил Воган.
Драммер отмахнулась.
Рубка была освещена, как театральный зал, – тусклым теплым светом горели тактические дисплеи, строившие голограммы из сигналов с множества каналов. Драммер уже приходилось бывать в бою. И много больше сражений она изучила в теории. Но впервые видела такую огневую мощь направленной на единственную цель. И была почти уверена, что прежде такого не случалось.
Она пристегнулась к амортизатору, проверила «сок». Шансы, что Дом парода возьмет ускорение, хоть очень малые, но были, так что следовало приготовиться. Вся сфера сражения занимала менее трех световых секунд в поперечнике. Восемьсот пятьдесят тысяч километров разделяло самые удаленные корабли флота КМЗ; шарик с тремястами квадриллионами кубических километров пустоты и несколькими сотнями кораблей на его поверхности. Выберись Драммер за борт в вакуумном скафандре, не разглядела бы дюзовых выбросов среди звезд. Более плотных боевых построений не бывало десятилетиями – а может, и никогда, – но даже ближайшего союзника она бы не увидела невооруженным глазом.
– Враг пересек точку Левкр, – сдержанно доложила оружейный техник.
– Корабли КЗМ открыли огонь?
– Да, мэм.
– Тогда начинайте тоже, – сказала она.
Ей хотелось ощутить дрожь рельсовой пушки, стрекот ОТО, но Дом народа был слишком велик. Дисплей сообщал, что рельсовая ведет огонь, а в рубке стояла тишина. В этот момент сотни кораблей делали одно и то же. Десятки тысяч вольфрамовых болванок двигались с немалой долей световой. Оставалось менее минуты: до схождения курса «Бури» с неравномерно размазанной стаей, увернуться от которой очень сложно. Но не невозможно.
– Враг уклоняется, – резко проговорила техник.
– Визуальное есть?
Вместо ответа она вывела живой эфир. С секундной задержкой. Максимум с двухсекундной. Почти без лага. На таком расстоянии можно говорить о реальном времени. Драммер стало не по себе в такой близости от «Бури». А та висела перед глазами – странная органическая структура, светящаяся фальшивыми цветами. Выброс реактивной массы с одной стороны слегка отклонил корабль от курса.
– Коррекция на новый вектор, – доложили с оружейного поста. – И огонь. КЗМ тоже выпустил торпеды.
– Делайте как они, – приказала Драммер. И проверила время. Прошло три минуты. Она приняла управление визуальным дисплеем, приблизила вражеский корабль. На его сплошной текстурированной поверхности не было заметно ни единой заплаты. Она наложила тактическую схему, и на корабле возникли десятки точек, невидимых в реальности. Высокоценные цели, те места, которые «Буря» не заращивала или хотя бы заращивала не так быстро. Дюжина тщательно намеченных точек, ради которых погибли Эмили Сантос-Бака и Независимость. – Ну же, – проговорила она, усилием воли подгоняя снаряды.
– Враг открыл огонь из ОТО, – доложили с поста наблюдения.
– Покажите, – велела Драммер, и «Буря» почти скрылась за облаком трасс. Данных было слишком много, чтобы в них разобраться: торпеды, трассы снарядов ОТО, прямые от рельсовых.
– «Фредерик Леви» флота КЗМ докладывает о повреждении, – сказал Воган.
– Вы теперь на связи? – удивилась Драммер. – А кофе мне кто подаст?
– Сбрасывают сердечник, – игнорируя шутку, продолжал Воган.
Послышались радостные восклицания, а полсекунды спустя Драммер увидела причину. Одна из намеченных на «Буре» точек моргала – система доложила о соприкосновении снаряда с целью. Облако снарядов ОТО чуть поредело. Любой известный Драммер корабль, любая станция уже превратились бы в обломки металла и хлопья карбонной пленки. Выдержать такой залп могла разве что планета. Да и то под обстрелом, какой шел последние пятнадцать минут, обратились бы в прах целые города. Уже шестнадцать минут. Как быстро. Между пуском и ответом обычно проходят часы. Но этот бой был не из таких. Никакой тонкости, одна жестокая, неумолимая сила.
Комом в горле вернулось воспоминание о Палладе. Чем жестче они прижимали «Бурю», тем больше Драм- мер страшилась магнитного луча. Если лаконцы обратят его на Дом народа, она станет пылью, не узнав, что погибла. А если опять возникнет тот глюк… что ж, обсерватории Земли и Марса получат новые данные о том, сколько времени уходит у врага на перезарядку этой чертовщины.
Однако пока они лучом не воспользовались. Может, тот поганый временной провал переломит ход войны. Мироздание задолжало ей вот такую маленькую удачу.
Еще два попадания в «Бурю». Корабль сместился, струи пара из маневровых уводили его из-под огня. Еще пять кораблей КЗМ были покалечены или обратились в светящуюся пыль, но слишком далеко, не видно. «Буря» виляла, приплясывала. Темные полосы исчертили ее бока там, куда попали ракеты и снаряды рельсовых, и не все эти полосы блекли на глазах.
– Мы израсходовали две трети боезапаса рельсовых, объявила техник с оружейного. – Продолжать огонь?