Восстание Персеполиса

Но над каждым, словом, каждой подробностью словно нависала тень «Тайфуна». Приближалась. Убивала последние шансы.
– Понадобятся две бомбы, – заметил Саба, доставая свой терминал. Тот, что не был связан с официальной сетью станции. Вводя сообщение, он продолжал говорить: – Одна на антенны, одна для тюрьмы. Катриа хватило на одну. Поглядим, как ей понравятся две. Которая важнее?
– Обе важнее, – сказала Наоми, но в один голос с нею Кларисса ответила: – Тюрьма.
– Я в давние времена работала на этой станции, – добавила Кларисса. – Дайте мне доступ к запасной силовой подстанции, которая их питает, и способ перезагрузить основную. Я отключу антенны.
– Клари… – озабоченно начала Бобби.
– Я умею, – перебила Кларисса. – Сработает.
Так и решили. Саба уже ввел сообщение.
– Бист бьен аллес, – сказал он.
– Мы с Амосом займемся «Предштормовым», – объявила Бобби. Твою команду возьмем, по мы в деле, или дела не будет.
– В деле, – согласился Саба. – Я со своими на «Малаклипс», как только получим сигнал. Если боевики завязнут, будет хоть один против двух. План Б, са-са?
Алекс поднял руку.
– «Роси» веду только я. Все это помнят, да?
– А мне тюрьма, – сказала Наоми, подразумевая: «Мне Джим».
Терминал Сабы пискнул, и он поднял довольное лицо.
– У Катриа есть человек. Койо с опытом взрывных работ. Ему надо будет объяснить задание. Только ту часть, что его касается. Внутренний круг, мы.
– Внутренний круг, – подтвердила Наоми. – Мы с Клари можем с ним встретиться.
– Хорошо. – Саба проковылял к дверям и заколотил обернутым в одеяло кулаком. Потом кивнул Бобби с Амосом. – Вы со мной. Повидать Катриа. Обсудим охоту на десантников.
На лице Бобби мелькнуло… не то чтобы выражение, но Наоми заметила.
– Веди, мы за тобой, – улыбнулся своей пустой улыбкой Амос.
– Есть идеи, как мне попасть на свой корабль? – осведомился Алекс, пока открывалась дверь.
– Несколько, – ответил Саба. – Тебе бы тоже пойти… – но он тут же покачал головой. – Слишком много дел. Не хватит времени.
Они шагнули в ставший внезапно жгучим воздух. Наоми только теперь заметила, как промерзла. Саба провел их через кухню, люди один за другим скрывались в пару и обыденном мире, пока не остались лишь Наоми с Клариссой.
Они, подсев к стойке, стали разглядывать прохожих. Рыба оказалась так себе, а вот карри и грибной рис по- настоящему хороши. Монитор на стене напротив докрутил новости и пошел на повтор. Кларисса ела, пила чай, болтала обо всем и ни о чем. Наоми едва замечала, как подрагивает ее рука и подергивается веко. «Раз она считает, что справится, значит, справится», – сказала она себе.
На стул рядом с ними сел мужчина. Темные красивые глаза и яркая возбужденная улыбка, а между ними кривой нос.
– Намне на Джордао, – представился он. – Видел вас обеих дома, да?
– Помню, – сказала Кларисса.
– Катриа, она меня прислала. – Он склонился вперед. – Так что будем делать?
  
Глава 41
 
Син
 
Он проходил учения на кораблях – как любой в его ранге. Неделями спал в темной каютке, ел локоть к локтю с другими офицерами, но после учений он возвращался домой на Лаконию, к Наталии и Чудовищу. Выходные после учений радовали его как ничто другое: выспаться допоздна рядом с Наталией. До появления Чудовища спальня в их квартире располагалась на третьем этаже, и можно было свернуть степу, впустив в дом свежий воздух и виды. Син вспомнил, как лежал в постели, любуясь городскими сумерками. Тучи на горизонте окрашивались золотым и лиловым, а среди звезд блестели строительные платформы чужаков.
Он укладывал голову на пустой еще живот Наталии и думал о кораблях, строящихся за пределами атмосферы. Как он однажды будет командовать одним из них. Тогда об этом мечталось с радостью.
Син, не сверяя дат, знал, когда срок его мединского изгнания сравнялся с продолжительностью учебного рейса. Подсознание предвкушало прощание с низкими потолками и фальшивым небом. С каждым днем в нем росло беспокойство, и не только от угроз со стороны местных террористов, не только из-за все более напряженной подготовки к открытию врат. Тревога поселилась в самом теле, привыкшем, что долгие периоды одиночества имеют конец, ожидающем и не находящем облегчения. Ему не хватало жены, ребенка и неба, и, если о первых двух рассудок подсказывал, что рано или поздно они увидятся, то относительно последнего… возможно, никогда.
 
Он мог прожить жизнь и умереть губернатором Медины, ни разу больше не увидев настоящего облака. Син знал об этом с минуты, когда встретился с верховным консулом. Знал не первый месяц. Просто раньше эта мысль его не глодала.
На мониторе перед ним был открыт черновик ежемесячного рапорта, а в окошке-врезке висел личный дневник. Любой вышестоящий при желании мог увидеть его, но рапорт подводил итог всем у пережитому. Требовал выбрать, что, с его точки зрения, самое важное. Пальцы зависли над клавиатурой да так и остались, пока Син вспоминал Наталию, их прежнюю спальню и тучи на горизонте. Жаль, что больше откладывать было нельзя.
«Многие из местных упорно называют переход контроля над системой Сол войной. Подобную риторику поощряет диссидентская фракция Медины. Учитывая, что эти диссиденты все больше прибегают к насильственным действиям, я решил сохранить политику закрытых врат до подхода „Тайфуна“. Слишком велика вероятность, что прибывающие из колоний корабли контрабандой доставят помощь и подкрепление местным бунтовщикам».
Син снова остановился. Тихий сердитый голосок в голове произнес: «В случае новой масштабной атаки на станции я рекомендую вывести лаконские силы на „Предштормовой“ и лишить станцию Медина атмосферы». Он отбросил эту мысль, не записав.
Мало того что она аморальна – хотя хватило бы и этого. Она еще и была проявлением слабости. Признанием, что он не нашел другого способа вырубить гниль из этого дерева, как сжечь его целиком. И все же нелегко было отказаться от такого изящного решения.
Если бы с Холденом и его союзниками обращались согласно истинно лаконским стандартам, те были бы уже мертвы. Вот так просто. Если бы Син относился к ним с тем же уважением и достоинством, какое оказал ему Дуарте – и с каким он относился к себе, – удалить их из уравнения было бы только вопросом дисциплины. Но Син успел понять: они не лаконцы. Пока еще нет. Им нужно время, чтобы усвоить необходимость империи. Аргументы Холдена доказывали это лишний раз.
Син должен быть с ними терпелив. Тверд, по терпелив. Не дать им повредить себе или другим, пока не уляжется рябь от действительно серьезных перемен. Пока новый уклад жизни не станет для них нормой.
«Хотя я убежден, что Джеймсу Холдену известно о местных диссидентских фракциях больше, чем он признает в данный момент, он не единственный источник сведений по этому вопросу. Его опыт и знания относительно аномалии, описанной адмиралом Трехо, делают его подлинно уникальным специалистом в данном направлении. Поэтому я решил прервать его допросы на месте и незамедлительно переправить на Лаконию для опроса в том контексте, какой сочтет нужным верховный консул».
Это означало, что террорист увидит Лаконию раньше Сина. Может, даже столкнется где-нибудь с Наталией и Чудовищем до того, как те отправятся на Медину, – если верховный консул решит обращаться с ним мягко. Холден почувствует запах дождя. Увидит восход. А Син останется здесь, в раскрученной жестянке посреди жуткого не-пространства, где даже звезд, напоминающих родину, не увидишь. Какая глубокая ирония в таком неравенстве пленника и человека, наделенного властью.
– Черт побери, – сказал он пустому кабинету и откинулся назад, приглаживая ладонью волосы. Больше вставить в рапорт было особенно нечего. Разве что подготовка – она уже велась – к приему «Тайфуна» и прибывающего с ним дополнительного персонала. Успехи в искоренении бомбистов и восполнении нанесенного ими ущерба. График, координирующий движение между мирами.