Восстание Персеполиса

– О содержании пленных что-нибудь есть? – спросил он.
– Есть. – Наоми всем видом показала, что проверила в первую очередь. Все было важно, но это – где Холден, как к нему добраться – для нее на первом месте. Алекс удовлетворился. Подробности можно оставить на потом, главное, что они есть.
– Проблемас сон, – чуть повернулся к ним Саба. – Не слишком хорошо, нет? Не для того ли сделано, чтобы выглядело как не слишком?
– Думаешь, деза? – спросила Наоми.
Саба прищелкнул языком.
– Не думаю. Но принимать на веру – рисковать многими задницами, да? Больше надеюсь, чем нет. Если это – чем выглядит, долго секретом не останется. Слишком горды победой, да? Кто-то узнает, выпьет малость, и узнают все.
– Не доверяешь дисциплине своих? – спросила Бобби.
Саба кивнул на закрытую дверь.
– Мои – команда «Малаклипса». Остальные, пока не стали мои, работали на Драммер. А от нее до людей бюрократия в пять-шесть слоев. Не то что не доверяю – я не доверяю слепо. Люди есть люди. Мы в такой дыре, что удивляюсь, как умудряемся соорудить сэндвич.
– Беспредельный цинизм, – отметила Наоми, однако в ее тоне Алекс услышал душевное спокойствие. Что-то найденное в перехваченных файлах успокоило ее, как не сумел бы Алекс. А Наоми добавила: – Бобби, когда ты служила в боевых частях десанта, ваши скафандры «Голиаф» предусматривали подчинение командиру?
– Что-что? – удивилась Бобби.
– Подчинение командиру. Старший офицер мог остановить скафандр подчиненного?
– Конечно. У нас это называлось «радио». Дана команда «стоять» – стоим. Ты что там нашла?
Наоми откинулась назад, чтобы Бобби – и, раз уж он рядом, Алексу – было лучше видно. Во времена его службы существовала четкая цепочка подчинения и предусматривались процедуры на случай, если кто-то ее нарушит. Большей частью процедуры сводились к тому, что военная полиция уволакивала кого-то для внушения на месте, после чего следовал трибунал. Может, в десанте делали иначе, но о том, что он увидел на экране, точно речи не было.
– Они что… могут их отключить? – Бобби не знала, негодовать или смеяться. – Честное слово, похоже, их губернатор нажатием кнопки может превратить все эти дивные силовые скафандры в пару тысяч саркофагов!
– Жизнеобеспечение не отключается, – заметила Наоми. – Только вооружение, связь и подвижность всех суставов.
– Как же они боятся мятежа! – присвистнул, оценив, Алекс.
– А ты, – объяснила Бобби, – вспомни, как они сюда попали. Дуарте сколотил мятежную фракцию внутри флота МРК – такую большую, что хватило на собственный флот. Только дурак не предположил бы, что кто-нибудь может разыграть такую же шутку и с ним. А он не дурак. Хотя конкретно это решение…
– Кажется маленьким перебором в сторону агрессии, – закончил Алекс.
А слабые места виднее как раз у агрессора. – Бобби тронула Наоми за плечо. – Есть надежда скопировать сигнал отключения?
– Если добудешь мне такой силовой скафандр, – сказала Наоми, – почти наверняка сумею.
– «Предштормовой», схема охраны Медины и десант, – подсчитала Бобби. – Похоже, появляется шанс на три из трех.
– И пленные, – напомнила Наоми. – Освобождение пленных.
Алекс понимал, что она думает о Холдене. Бобби тоже поняла.
– Это ясно без слов, – сказала она.
  
Глава 38
 
Син
 
Сину всегда тревожно было думать о долаконских временах. Когда его родители решились на переход, он был так мал, что и не помнил другого дома, кроме Лаконии. И все же Лакония оказалась не первой из тринадцати сотен миров. Первой колонией стал шарик из воды и земли, названный поселенцами Илосом.
Правительство Земли, устрашившись перспективы разведывать, изучать, а затем и эксплуатировать огромное в потенциале богатство новых миров, поступило, как поступало всегда. Передало контракт частной компании – пусть стараются за власти. Однако к тому времени, как разведывательное судно «Роял Чартер Энерджи» прибыло на планету, названную ООН Новой Террой, там уже обосновались две сотни самозахватчиков, копавших руду и считавших себя независимым государством.
 
Дальше было немало кровопролития. «РЧЭ» покинуло планету. Илос добился от ООН отдельного соглашения и до недавних пор был членом-основателем Ассоциации Кэрри Фиск и экспортером лития, а также тяжелых металлов.
Джеймс Холден оказался там в разгар первых схваток. Сейчас он сидел под взглядами камер, за лодыжки прикованный к палубе.
Син разглядывал его на своем мониторе. Холден оказался старше, чем ему представлялось: виски совсем белые. На давнем фото из публичных архивов то же открытое, с серьезным взглядом лицо принадлежало человеку немногим старше Сина.
Сейчас Холден сидел, склонив голову. На рукавах и груди тюремной робы – полосы крови. Круглые пятна и на бумажных тапочках. Одной рукой он зажимал живот. На опухших щеках синяки. Сидел он на одноногом табурете, привинченном к палубе, и раскачивался взад-вперед, словно убаюкивал сам себя. Наручники выглядели черными ленточками на запястьях, но Син знал: скорее сломаются человеческие кости, чем порвутся эти ленточки. Перед Сином был не человек, а воплощенное несчастье.
– Я бы должен спросить, какая часть его ранений вызвана взрывом? – заметил Син.
Оверстрит не то чтобы улыбнулся, но в глазах мелькнуло веселье.
– Если для вас это важно, сэр, я, разумеется, могу выяснить.
Пленник был схвачен, когда запустил ложные тревоги по всему машинному отделению. Через пять минут после этого появился настоящий повод для тревоги. При других обстоятельствах Холден уже был бы покойником. Если он до сих пор оставался в живых, то лишь из-за своей связи с террористами и собственного упрямства.
Так или иначе, Сину нужен был способ достучаться до него. Наладить человеческие отношения с тем, кто из предубеждения и ненависти готов был убивать лаконцев. Для этого придется поверить, хоть ненадолго, будто в нем есть что-то хорошее. Для этого необходимо иначе взглянуть на Холдена, увидеть не то, что у Сина перед глазами.
– Он ведь предупредил людей? Сигналы тревоги перед взрывом? Они позволили отправить в убежище больше народу. И когда его задержали, он предупредил силы безопасности, что надо укрыться. Если бы не он, потери оказались бы больше.
– Это верно, – признал Оверстрит. – Хотя он мог бы просто не подрывать запасы воздуха.
Что он за человек? Патриот своего правительства? Или его толкнул на насилие страх перемен? Или он – анархист, для которого губернаторство Сина лишь предлог, а беспорядки он бы устраивал в любом случае?
Син вернулся – заставил себя вернуться – к той же мысли: Холден позволил себя захватить, чтобы спасти людей. Не много, но большего взять неоткуда.
– Ну, – сказал он, – давайте разбираться, что происходит.
* * *
Когда он вошел, Холден поднял голову. Левый глаз пленника почти закрылся, рассеченная верхняя губа запеклась кровью. Пока охранник ставил для губернатора легкое кресло, Холден кивнул.
– Капитан Холден, – начал Син, – сожалею, что мы знакомимся при таких обстоятельствах.
– И я сожалею, – отозвался Холден. Голос у него был низкий, с хрипотцой. Син догадывался, что он не всегда так звучит.
– Вам что-нибудь нужно? Воды?
– Кофе, – сказал Холден. – От кофе я бы не отказался.
Син отстучал команду на своем мониторе, и через минуту тот же охранник принес грушу. Холден взял ее обеими руками, сделал глоток. Улыбнулся с неподдельным удовольствием.
– Право, очень неплохо.
– Рад, что вам нравится. Сам я предпочитаю чай.
– Я и чай пью, когда припрет, – сказал Холден и встретился с Сином взглядом. Взгляд был на удивление ясным, осмысленным, сосредоточенным на происходящем. – Давайте уточним: вы ищете ко мне подход или я к вам? Мне не совсем ясно.
– Думаю, и то и другое, – ответил Син. – Я раньше подобным не занимался. Новичок в этом деле.
– Ну да. Без обид, но вы и выглядите мальчишкой.