Орда встречного ветра

170
свистом пронесся между отрогов Ворот, слегка задев снежный холм, что из пологого склона вдруг резко уходил ввысь.
 Ω 
 Но каждый, каждый блааст тебе в руки раз, чудовищная сила хватала его за шиворот, трепала шквалом и отшвыривала, как сопливую муху.
 π 
 Но на этот раз, то ли по жесту, то ли по крику ястребника, Шист решил пикировать прямо. И лететь напролом. Не выискивая никаких углов по отношению к ветру, напрямую во встречный поток. Он вошел в массу крутящегося льда. Нырнул в нее, как тяжелый камень в горный ручей, и застыл на несколько секунд, круша надежды всех наших немых прогнозов.
 ¿' 
 А потом, значит, как сказать? Как и сразу можно было предположить, что все пойдет насмарку, резвый летун потерял сначала нормативную единицу, а затем и целых пять метров поля боя, прямо сказать, по моему скромному мнению специалиста по уточкам, дело было худо-плохо… Взгляд мой по недосмотру наткнулся на Пьетро, качавшего головой, извергающей эликсир ясности в форме «ничего у него не выйдет», на что я отвечал улыбкой. Но не будем ходить вокруг да около голубятни, тут и соколу ясно, что такое упрямство могло закончиться парой вспышек гордости у птичников. И кислая мина Дарбона, исподлобья глядевшая на своего коллегу, была этому только в подтверждение… Могу ли я сказать, чего нам ждать? Скажем, что диспропорция меж свирепостью шквалов и несгибаемой хваткой красавца Шиста, оставляла витать в небе не только птицу, но и стаю сомнений…
 x 
 Ястребник трижды застрекотал высоким голосом. Потом еще два раза и еще один, протяжно, монотонно, и
169
ястреб перестал сдавать позиции. Вдруг, движимый немыслимой силой, за три-четыре невероятных коротких взмахов крыльями он нагнал метр за метром потерянную дистанцию…
— Давай, Шист! Давай! Быстрее! У тебя получится!
— Пробей этот хребет! — рассеивались в снежной буре наши с Кориолис крики.
 ) 
 Я был поражен, как ястребу удавалось дециметр за дециметром идти против гладкого ветра. Он был как потерявшийся горсенок, что бежал догонять остальных в шлюзе Вой-Врат. Было не совсем ясно, продолжает ли он продвигаться вперед на самом деле, но так во всяком случае казалось, и он долетел до начала хребта. Мы смогли разглядеть его, поскольку луч заходящего солнца вдруг выхватил Шиста из снежной мглы, и перья его осветились новым, полярным желто-металлическим светом, небрежно брошенным закатом на последние верхушки выступов. Ледяная крошка стегала его со всех сторон огромными вертикальными и горизонтальными лезвиями, обматывала в свои истрепанные, издырявленные ветром, белые простыни, путала в своих сетях, не давая ни отдыха, ни надежды.
 
 x 
 Никто в этот момент не мог предсказать, прорвется ли Шист вперед, войдет ли в историю как первопроходец, ограждающей линии Верховья.
 ) 
 Он застыл в зените, на самом краю цирка, пытаясь лететь примерно с таким же успехом, как плыл бы камень. Он отчаянно бил крыльями, короткими резкими взмахами, замерев в воздухе, словно подвешенная стрела. Вся Орда была вне себя от волнения. Мы забыли про холод, голод, усталость. Мы были с ним, наверху, били крыльями,
168
то прижимая их вдоль корпуса, то снова машущим полетом пытались прорваться, упрямо, непреклонно.
Ястребник свистел и каркал, залпами, короткими жутковатыми криками, совершенно безумными для любого постороннего. Дикий лязг, а не звуки, нечеловеческие, словно звучащие из ледяной гармоники. Но, честно говоря, учитывая дистанцию и рокот ветра, сложно было сказать, слышал ли Шист своего хозяина, да и сам Стреб вдруг перестал издавать свои странные звуки. В гулкой тишине блиццарда Кориолис в очередной раз невпопад крикнула, с раздирающим волнением в горле:
— Быстрее!
Ястребник положил ей руку на плечо, не спуская глаз с птицы, и сказал (никогда этих слов не забуду):
— Дело не в скорости. Скорость вообще никогда здесь роли не играла. Ни один зверь на свете не может двигаться быстрее этого ветра.
Ястреба теперь качало сверху вниз, бросало рывками, он болтался в воздухе, как приспущенный флаг. Он был на пределе сил, на растерзании у ветра, с каждой секундой рос страх, что перья его вот-вот разорвутся. Это был конец. Ему оставалось только вернуться к нам, если он еще мог. Давай, пикируй вниз и возвращайся к нам! Я машинально завертелся, не зная, в какую сторону смотреть, откуда искать помощи. Взгляд мой упал на ястребника, и я увидел по его глазам, что он улыбался.
 π 
 Раздался крик. Один. Неслыханный. Кол из чистого звука, пронзивший воздух до самой птицы. Даже сам Шист, несмотря на расстояние, словно подпрыгнул от удивления.
 ) 
 Его кинуло вертикально вверх и затем, необъяснимым образом, без малейшего движения крыльев (насколько
167
нам было видно), он стал нарезать промежутки воздуха, совершая немыслимые прорывы, то боковые, то сверху вниз, продвигаясь скачками, подаваясь назад гладко, он артачился изо всех сил, молнией складывая крылья, словно…
 x 
 Я не могу тщательным образом изложить случившееся. Прошло время, неопределяемое в цифрах. Мне показалось, ястреб что-то искал. Я думаю, искал он это что-то на острие своего инстинкта, нацелив клюв и когти на незнакомую и более важную добычу, экстравагантную и менее осязаемую, чем снежные путы, менее ясную, чем разгорающийся свет. Он был нацелен на добычу без консистенции и цвета, созданную из чистого ветра, которую он не мог ни схватить, ни сжать, но лишь угадать по незаметной трещине в компактном потоке скорости, лишь следовать за местом, где откроется прорезь в давшем трещину полотне ветра, где появится брешь в холсте потока — даже и того меньше: где случится простой спад скорости, проем с чуть меньшей яростью воздуха, что, едва открывшись, сомкнется снова, если не успеть вонзиться в него в тот же миг.