Плата за молчание

Возглавлял комиссию 48-летний суперинтендант уголовной полиции Уинстон Орд, помогали ему лейтенант Гордон, инспектора Пайнер и Дуглас и сыщик Мак-Викэр. Все пятеро выглядели очень важно, были одеты в одинаковые черные крылатки и черные цилиндры.
Тренч коротко доложил о случившемся и вручил затем руководителю комиссии свое письменное донесение о первоначальных следственных действиях. Проявленная инициатива сразу же не понравилась суперинтенданту Орду: вначале - просто из опасения, что полицейский мог допустить ошибку.
Итак, Тренч напрасно ждал похвалы за свою работу. А когда он осмелился еще подсказать, что убийцу следует искать среди знакомых убитой, на него обрушились громы и молнии.
Было ли то обычное недовольство начальника, у которого подчиненный пытается перехватить лавры победы, или дальновидный суперинтендант уже догадался, что государственные интересы не дозволяют простому полицейскому быть причастным к связанной с этим делом тайне?
Полицейского Тренча учили, что перед законом все равны и что методы раскрытия преступления не зависят от того, кто в нем замешан. Свято веря в это положение, он был далек от мысли, что своими действиями мог затронуть какие-то табу. Не прекословя, он умолк. Он счел вполне естественным, что суперинтендант запретил ему рассказывать о деле кому бы то ни было, а в особенности представителям печати. Его, однако, до крайности удивило, что Орд тут же отослал домой не только его и Брайена, но и всех членов комиссии по расследованию убийств. Это настолько противоречило всем полицейским предписаниям о методах расследования преступлений, что у прямолинейного полисмена возникло желание самому докопаться до загадочных обстоятельств убийства.
Что делал этой ночью суперинтендант уголовной полиции Уинстон Орд в доме № 15 по Вест-Принц-стрит, о чем он беседовал с Элен Лэмби, с какими вышестоящими инстанциями связывался - все это не зафиксировано ни в одном протоколе и по сей день неизвестно. Поначалу о случившемся уведомляло лишь краткое полицейское сообщение, появившееся на другой день в местных вечерних газетах. Из него явствовало лишь, что в ночь на 22 декабря 1908 года 82-летняя Марион Гилхрист обнаружена уголовной полицией убитой в собственном доме на Вест-Принц-стрит, 15: «Убийство, по-видимому, было совершено с целью ограбления. Покойная хранила у себя много денег наличными и драгоценных камней. Неожиданное возвращение горничной помешало убийце обчистить квартиру. Он захватил лишь с ночного столика бриллиантовую брошь в форме полумесяца. Вскрытие показало, что убийство было совершено тяжелым предметом, скорее всего молотком. Никаких следов преступник не оставил. Однако горничная, повстречавшая его в момент, когда он убегал, дала уголовной полиции весьма подробное его описание. Это мужчина в возрасте 45 - 50 лет, маленького роста, коренастый, полный. Когда он покидал место преступления, он был в светлом макинтоше, на котором, возможно, сохранились следы крови. Комиссия по расследованию убийств обращается к населению с просьбой сообщать обо всех подходящих по описанию подозрительных лицах. Владельцев ломбардов, скупок и ювелирных лавок просят немедленно известить полицию, если кто-либо попытается продать или заложить упомянутую бриллиантовую брошь».
Для читателя это сообщение ничем не отличалось от других полицейских сообщений о нераскрытых убийствах. Он не мог догадаться, что одни детали здесь скрыты, другие извращены. Он не знал, что существует второй свидетель, давший совершенно иное описание преступника, и что ни о каком ограблении здесь не может быть и речи, так как все перерыто и ничего не украдено. Неправдой было и то, что преступник не оставил следов. И комиссия по расследованию убийств не могла их не заметить. С 1901 года она располагала всеми необходимыми средствами для снятия оставшихся на месте преступления отпечатков пальцев и раскрыла благодаря этому немало убийств. Не соответствовало также истине указание на предполагаемое орудие преступления. Все факты свидетельствовали о том, что Марион Гилхрист была убита стулом, а не молотком.
 
Это удивительное полицейское сообщение могло иметь только одну цель: воспрепятствовать розыску истинного убийцы. Перед публикой делали вид, будто принимаются все меры для его поимки, в действительности же все было направлено на сокрытие его следов.
Все это стало известно лишь много позднее. Публика и не догадывалась о манипуляциях шотландской уголовной полиции и о причинах этих манипуляций. Казалось, вся история понемногу заглохнет. Но через четыре недели после преступления одна из немногих в Глазго смелых газет, то и дело выступавшая с критикой государственных учреждений его величества, поместила репортаж об убийстве на Вест-Принц-стрит. Впервые широко осветив общественную среду, в которой разыгралось это кровавое злодеяние, газета далее спрашивала: «Почему комиссия по расследованию убийств не поищет преступника в указанных кругах? Почему она непременно хочет приписать убийство человеку из низших слоев общества, который якобы намеревался ограбить мисс Гилхрист, хотя ограбления так и не совершил? Может быть, у комиссии по расследованию убийств не хватает силы и власти, чтобы разыскивать убийцу среди так называемых верхних десяти тысяч? Может быть, для такого предприятия у нашего закона руки коротки? Неприглядно будут выглядеть гарантии прав и безопасности личности в нашей стране, если полиция в самое ближайшее время не даст прямого и ясного ответа на заданные вопросы!»
Эта статья вызвала, понятно, большой шум. Чтобы не отстать от жизни, другие газеты Шотландии тоже вынуждены были подробно рассказать о преступлении на Вест-Принц-стрит. История, казавшаяся сначала довольно заурядной, превратилась, таким образом, в сенсацию, о которой говорил весь город. Волей-неволей суперинтендант Орд и его сотрудники должны были представить взволнованной общественности убийцу.
И комиссия по расследованию убийств после целого месяца полного бездействия вдруг на диво быстро выполнила эту задачу. Она объявила, что некий Мак-Лин передал ей закладную на бриллиантовую брошь в форме полумесяца. Эту закладную он якобы купил у одного человека, который сказал, что собирается покинуть страну. Имя незнакомца тоже неожиданно быстро стало известно. Старьевщик, которому он сдал брошь в заклад, хорошо знакомый полиции и неоднократно привлекавшийся к ответственности за то, что не вел положенного учета принимаемых от закладчиков вещей, на сей раз проявил совершенно не свойственную ему аккуратность и записал все данные о владельце броши: Оскар Джозеф Слэйтер, проживающий на Сент-Джордж-роуд, 69. Хотя Мак-Лину этот человек говорил, что собирается выехать, комиссия по расследованию убийств немедленно кинулась по указанному адресу.
Выяснилось, что Слэйтер действительно неделю назад продал свою квартиру и выехал из Глазго в неизвестном направлении. На счастье полиции, он, однако, оставил свою фотографию, точь-в-точь соответствовавшую описанию, которое дала Элен Лэмби. На снимке был изображен маленький толстый человек 45 - 50 лет. Разумеется, Элен Лэмби по этому снимку решительно опознала незнакомца, выскочившего после убийства из дома ее госпожи. Более того, сотрудники Орда разыскали некую Мэри Бэрроумэн, 16-летнюю ученицу-ремесленницу, которая, как потом выяснилось, в тот самый вечер и в то же самое время проходила по Вест-Принц-стрит и, как и Элен Лэмби, видела низенького толстого человека в светлом макинтоше. И она тоже без колебаний опознала этого человека на предъявленной ей фотографии Оскара Слэй-тера.
Когда газеты со всеми подробностями сообщили об этих новых фактах, весь Глазго, конечно, сразу уверился, что Оскар Дж. Слэйтер убил мисс Гилхрист и только потому бежал за границу. И ни у кого не возникло вопроса, почему фотография Слэйтера не была предъявлена доктору Адамсу, тоже видевшему убийцу, но описавшему его совсем иначе.
Так же, как пренебрегла полиция этой формальностью, умолчала она и о других важных деталях. Из газетных сообщений можно было заключить, что о Слэйтере ничего, кроме фамилии, прежнего адреса и факта побега, не известно. Между тем в полиции на него давным-давно имелось уже толстое досье.