Внешность может обмануть (СИ)
— Я боюсь скатиться в пропасть. Мне кажется, что я каждый день приближаюсь к последнему шагу, который сломает всю мою жизнь.
— Ничего ты не сломаешь, — уверенно ответил Борис. — Всего лишь узнаешь, что мир многообразен. Отношения в нем разные. И стыдиться этого не надо. Можно потратить всю жизнь, чтоб прийти к этой мысли, через такие же сомнения, какие у тебя есть сейчас, а можно понять раньше.
— Ты меня развращаешь.
— Я тебе предложу на морозе сосульку лизнуть. А после этого у тебя горло заболело. Кто будет в этом виноват? Я или ты?
— Сама согласилась.
— Угу. Ты могла отказаться.
— Ты меня шантажируешь. Теперь у тебя есть видео с моим участием. И ты будешь теперь грозить это слить в сеть.
— Буду, — согласился Борис. Я прижалась к нему. Почему-то стало холодно.
— И как тогда было отказаться?
— Ты всерьез думаешь, что я буду сливать в сеть фотографии и тем более видео дочери друга? Иногда надо включить голову, прежде чем поддаваться на провокацию, — прошептал он. Поцеловал в щеку. Я же настолько сильно удивилась, что на какое-то время замолчала. Довольно быстро я услышала, как Борис уснул. Богатырский храп был тому подтверждением. Я лишь улыбнулась и задремала сама.
Вся жизнь как-то быстро поменялась. Очередной поворот, к которому я не была готова — это было не ночное признание Бориса и не вечер после театра, а разговор с отцом, который произошел вечером следующего дня. Я еще отходила от встречи с Борисом, поэтому даже обрадовалась возможностью отвлечься переездом на новую квартиру, которую снял папа.
И вот пока я раскладывала вещи, которые еще собрала мама, то я вспомнила о ссоре. Чуть не разревелась. Как бы мы друг к другу ни относились, но я считала ее мамой. Вряд ли бы я ей рассказала про Бориса, но минимальный совет я бы от нее получила.
— Ты ужинать будешь? — спросил папа.
— Буду.
— Тогда пошли. Макароны по-флотски готовы, — сказал он. — А чего глаза на мокром месте? Обидел кто?
— Нет. Просто много всего навалилось.
— И что на тебя навалилось?
Мы прошли с ним на кухню. Я заметила на столе початую бутылку водки.
— Чего празднуешь?
— Начало новой жизни, — ответил папа. — Пришлось с работы уйти. Твоя мама постаралась и подгадила.
— Чего же она сделала?
— То, чего делать не обещала. Но на это не будем обращать внимание. Всегда есть шанс начать все сначала.
— Поедешь в другой город? Куда ты до этого ездил?
— Пока нет. Там нужно время. А работу я найду. Но сегодня буду праздновать.
— Чего?
— Что теперь я ее точно не прощу. Думал примириться, но не прощу. Какая же она дура. Ведь не справится одна, но…
— Так ее любишь?
— Нет. Но мне ее жаль. Мне их всех просто жаль, — как-то обреченно сказал папа. Налил себе водки. Быстро ее выпил и стал накладывать макароны по тарелкам. — Так чего у тебя случилось?
— Как вести себя с мужчиной, если не хочешь с ним встречаться, но при этом с ним интересно?
— Ты про Бориса или другого?
— Теоретически.
— Другому дружбу предложи. А Борису… Ир, с ним сложно. Он может пойти на принцип и подпортить жизнь.
— Вчера сказал, что он не будет дочери друга жизнь портить.
— Друга значит?
— Так вы дружили или нет?
— Когда неплохо общались. Потом поругались. Не помню, говорил я тебе или нет, но когда-то у нас с ним возникло много разногласий. Нравилась одна девчонка. Мы никак ее не могли поделить. Чтоб убрать его с дороги, я подставил Бориса. И в итоге его выгнали. Он не пошел учиться дальше. Попал в армию. Ну и связал свою жизнь с армией, пропав с горизонта. Потом ушел, потому что некому было с его матерью сидеть. Но мы все равно не общались.
— А та девчонка? Мама?
— Нет. У нас с ней ничего не получилось. Из-за глупости разругались и разошлись. Вот так бывает.
— Считаешь, что он так мстит тебе? Встречаясь со мной?
— Это в его стиле, — ответил папа.
— Но он вроде тебе помогает.
— Есть такое. Борис умеет добывать информацию. Он неплохо следит за людьми как самостоятельно, так и в интернете. А мне несколько раз нужны были его услуги.
— Но это не законно.
— На грани. У него много друзей, которые его отмажут в любом случае. Как и мало врагов. Скорее уж его опасаются. Будешь пить?
— Я так сопьюсь.
— Не сопьешься, если будешь себя контролировать, — ответил папа.
— Хрен знает какая у меня генетика. Я же не знаю кто мои родители. Может, алкаши или наркоманы какие-нибудь.
— А хочешь знать? — спросил папа.
— Пока не думала об этом. Времени не было. Одно событие другим сменяется с такой скоростью, что я не успеваю на них реагировать.
— Нечего мне макароны на уши вешать. Мы их лучше с тобой съедим, — доставая вторую рюмку, сказал папа. — Были же такие мысли. Они, естественно, возникнут. И появятся сомнения, а стоит ли искать или нет.
— Ладно, мысли были, — согласилась я.
— А хочешь, я тебе открою этот «страшный» секрет?
— Знаешь, кто моя мать?
— Знаю, — разливая водку по рюмкам, сказал папа. — Так рассказать?
— А давай! — согласилась я, выпивая махом водку. Папа одобрительно кивнул. Наклонился вперед, словно не хотел, чтоб нас кто-то услышал.
— Степана Федоровича знаешь?
— Который все к бабушке чай ходил пить, пока она у себя жила и к нам не переехала?
— Да. Про него самого. Вот он твой биологический отец. Инженер, который спьяну твою в кавычках бабушку зажал. Снасильничал. Она уже в возрасте была. Подумала, что климакс начался. А когда узнала, что ты у нее будешь, чуть с инфарктом не легла. Хотела подпольно аборт сделать. Никто не взялся. Мы посовещались с женой и решили, что тебя возьмем и воспитаем.
Сказать, что я была в шоке, то ничего не сказать. Я вспомнила, который конфеты все мне пихал. Странный дед с большим клетчатым платком и постоянным насморком.
— Они же вместе чай пили, — выпалила я. — Она его не посадила?
— Нет. Но и не простила. Терпела, потому что вроде бы ты и его дочь. Когда у него ноги почти отказали, то он решил тебе все рассказать. Тогда мы и решили твою бабушку или биологическую маму к себе забрать. Он же просто не смог доехать.
— А дед?
— Он не знал, кто твой отец.
— Пап, но это же дичь какая-то.
— Дичь не дичь, но правда.
Теперь я начала понимать, почему она меня так не любила. Я же чувствовала, что она именно меня ненавидела, но причину этой ненависти не видела. Не знаю, наверное это был нервное, но я рассмеялась. Как же все оказалось диким. Ненормально диким и каким-то абсурдным.
— Не хочу это обсуждать. Не хочу ни с кем разговаривать. Вроде бы надо было бы поехать и поговорить, а я не хочу.
— Не разговаривай, — ответил папа.
— Думаешь, что нужно все это забыть и жить дальше как ни в чем не бывало?
— Нет. Знать надо. Но не надо из-за этих знаний менять планы. Мир перевернулся, но можно и в нем жить.
— Согласна. Но я хочу напиться. Больше ничего, кроме этого.
— Так давай напьемся. Нам есть чего похоронить и чего отметить.
Мы с ним выпили бутылку, но при этом почти не опьянели. Только ржали, как два ненормальных. При этом повода для смеха не было. Тут бы плакать, а вместо этого почему-то выходил ненормальный смех.
Папа рассказывала, что с мамой сошелся не по любви, а скорее от скуки и попытки забыть ту девчонку, из-за которой рассорился с Борисом. По разговору и тону было ясно, что он до сих пор о ней вспоминал с теплотой.
— Так почему бы вновь с ней не встретиться?
— Она замужем, — ответил папа. — Вышла назло мне. Думала, что я буду злиться, а я даже не знал, что это произошло.
— Забавно.
— Или грустно, — возразил он. — В любом случае, мой поезд ушел.
— Слушай, но если ты маму не любил, догадывался, что дети не твои, про меня и вовсе знал все, то почему не ушел? — спросила я. Мы уже перебрались в комнату и теперь валялись поперек кровати, продолжая этот дикий разговор. — Ты говорил, что не хотел меня там в обиду давать, но это ведь одна из причин. Всегда можно было что-то придумать.