Песня Печали (ЛП)

— Об этом я и говорю, — медленно сказала Иррис. — Попроси об одном. Мы можем это осуществить. Ты — канцлер. У тебя во всем решающее слово.
— Может, я и канцлер, но мне нужно придерживаться сроков. Через две недели бал, его не передвинуть — люди съедутся со всей Лэтеи. И перед этим мне нужно встретиться со всеми районами. Если я выкрою в этом хоть пару часов, они увидят меня плохой…
— Арран — нет. И Восточные болота — нет.
— …или они подумают, что я слабая, как Харун. Уклоняюсь от обязанностей после пары недель, — продолжила Печаль, игнорируя попытки Иррис помочь. Она не могла объяснить это Иррис, но она не хотела, чтобы ей помогали.
Печаль хотела получить шанс открыто жаловаться о чем-то. Ей нужно было выпустить чувства, пока они не отравили ее, и это — возмущаться без особого повода — было единственным, что она придумала, чтобы сохранить всех, кто ей дорог, в безопасности. Она подумывала о жестокости, фантазировала, как выбьет дни жизни из Бальтазара Лиса, но Веспусу явно не понравится, если она побьет его лакея. И вряд ли для канцлера было уместно издеваться над слугами, как и кричать или ругаться. И оставалось только это. Раздражаться из-за мелочей.
Иррис пожала плечами.
— Хорошо. Но ты могла бы попросить моего отца написать Йеденвату и послам, отдохнуть хотя бы днем. А после ужина подписала бы письма.
— Они поймут, что это не мой почерк.
Взгляд Иррис мог заставить молоко скиснуть. Печаль знала, что заслужила это.
— Прости, — шепнула она, слезла со стульчика, булавки посыпались на пол. — Я знаю, ты пытаешься помочь, а я все порчу. Просто я устала. Всего слишком много. Еще и месячные.
Иррис приподняла брови, не спеша прощать ее.
— И все? Правда?
Печаль пыталась придумать для Иррис то, что ее удовлетворит.
— Что ж… думаю, Мэл не давал мне покоя. Я переживаю за него.
— Почему? — Иррис растерялась. — Он — не твоя проблема, Печаль.
Печаль сглотнула.
— Но это не так. Он ведь раннонец? И он тут из-за меня. И он один, Ирри. Веспус его бросил. У него больше никого нет.
— И на что ты намекаешь? — Иррис стала собирать булавки, Печаль помогала ей.
— Я… хочу, чтобы он жил тут, — сказав это, Печаль поняла, что так и думала. Только так она могла перестать ощущать угрызения совести из-за того, как вела себя с ним. И как Веспус обошелся с ним из-за нее.
— Что? — Иррис скривилась, уколовшись булавкой, но смотрела на Печаль, медленно выпрямляясь. — Ты ничего ему не должна. Он — не твой брат. Он — не настоящий Мэл.
«А я не настоящая Печаль».
Печаль тоже встала.
— Вся страна верит, что он — Мэл Вентаксис, пока Веспус не опровергнет это, или пока мы чудом не найдем доказательства. Сейчас он не угроза, но может ею стать, если его используют, чтобы организовать мятеж. Лучше оставить его снаружи как средство для врагов?
Иррис задумалась.
— Если так посмотреть, то ничего не поделать. Мне отыскать его? Ты знаешь, где он может быть?
Печаль покачала головой.
— Нет. Но ему не хватит хитрости скрываться, по крайней мере, долго. Нужно найти его. Это правильно.
— И это придаст тебе хороший вид. Щедрая и прощающая. Лувиан одобрил бы.
Что-то сжалось в груди Печали от упоминания ее бывшего советника, Лувиана Фэна. Она не видела его с тех пары мгновений в толпе в день последнего представления. Насколько она знала, его не было на оглашении результатов, и он не писал ей. Она не знала, где он был.
Она простила его за ложь о том, кем он было. В ее ситуации было бы странно злиться на него за это. И что с того, что он родился как Рэтбон, самый младший сын династии преступников и воров? Он был не таким, как они, и в ней говорила не симпатия. Он отвернулся от них задолго до встречи с Печалью, рискнул всем, чтобы рассказать правду о Ламентии, о смерти ее отца, и он пошел в логово льва, не зная, как она отреагирует. Она доверяла ему.
И она скучала.
Скачала по тому, каким неудержимым он был, по его оптимизму и решимости. Он умел невозможному придать облик вероятного, и она сейчас нуждалась в этом. Ей нужен был на ее стороне тот, кого любили Грации. А они явно любили Лувиана Фэна. Или Лувиана Рэтбона. Кем бы он ни был.
 
— От него все еще нет вестей? — тихо спросила Иррис.
— Нет.
— Может, он ждет, когда его помилуют, а потом появится.
— Скорее всего, он ждет самый драматичный момент для появления, — мрачно ответила Печаль.
Иррис рассмеялась, напряжение пропало с ее лица.
Печаль выпрямила спину. Ей нужно было править страной. Нужно было помнить об этом. Она не могла быть как Харун и бросить Раннон из-за своих проблем.
— Позови Инес, пусть закончит с этим, — сказал она, заставляя уголки рта приподняться.
Иррис улыбнулась в ответ, дразня.
— Какой кошмар, когда для тебя делают красивое платье.
— Будь я мужчиной, меня никто не наряжал бы. И не поднимал шум из-за моей одежды.
— Скажи это Лувиану. Он умер бы на месте, узнав, что ты отказываешься от пошива платьев, — Иррис бросила это через плечо, направляясь к двери. — Печаль… — она сделала паузу и обернулась, сжав ручку двери. — Ты бы мне сказала, если бы что-то было плохо, да?
Печаль посмотрела ей пристально в глаза.
— Конечно. Конечно, сказала бы.
Иррис мгновение смотрела на нее, и пульс Печали дрогнул. Но Иррис просто кивнула и открыла дверь.
— Инес, теперь канцлер готова, — сказала она.
Печаль изобразила улыбку, когда девушка вернулась.
— У меня есть идея, — сказала она, когда Инес вошла. Швея не скрывала недоверие на лице, но Печаль продолжила. — А если взять идею радуги — семь районов, семь балов и семь цветов? Начнем с красного завтра, для присяги и ужина тут, и закончим фиолетовым в Западных болотах.
Инес прищурилась.
— А для последнего бала?
Это была проверка.
— Белый, — сказала Печаль. — Противоположность черному. Противоположность скорби.
Иррис и Инес кивнули с одобрением, и Печали стало гораздо легче.
Хоть что-то она сделала правильно.
На примерку ушло все утро, как и ожидала Печаль, но она терпела с достоинством, смеялась и шутила, предложила Инес добавить разрез от бедра для платья в Аше, изображая, как глаза лорда Самада выпучатся от возмущения.
После примерки, три девушки неплотно пообедали, и Печаль с Иррис отправились в кабинет Печали, чтобы та написала Йеденвату. До победы на выборах Печаль воображала, как уволит половину совета и найдет замену моложе, но шантаж Веспуса изменил это. Теперь было лучше сохранять прежних сенаторов, полагаться на их опыт, чтобы Раннон устоял, пока она разбирается с Веспусом. А потом, когда вся власть будет у нее, она решит, кто останется, а кто — уйдет.
Кабинет канцлера — теперь ее — обновили во время великой реставрации, и Печаль не знала, радовало ее это или огорчало. Стол был тем же, что она знала всю жизнь, за ним когда-то сидела ее бабушка, но кресло было новым. Больше не было старого и крепкого, подушка и подлокотники которого были протерты поколениями Вентаксисов, а спинка потемнела там, где ее касались головы бывших канцлеров. Это кресло было уютнее, мягче, и оно было синим. Шторы и ковры тоже заменили, светло-золотистый цвет сочетался с бронзовыми канделябрами на стенах. Печаль подозревала, что Шарон заказал это заранее, предвкушая ее победу.
Печаль стояла у окна, смотрела на сады, а Иррис стала перебирать стопку писем на столе. Печаль уже их проглядывала. Там были открытки и записки со всей Лэтеи: поздравления, намеки на то, что они хотели бы получить место рядом с ней или как послы, просьбы подтвердить продолжение торговли и новые предложения.
Иррис стала разделять их на группы. Она тихо рассмеялась, и Печаль оглянулась.
— Каспира времени не теряла, — сказал Иррис, показывая записку. — «Просьба приказать стражам порядка схватить и изгнать семью Рэтбонов из Прекары на основании нарушения спокойствия».
— Нарушения спокойствия Каспиры, — Печаль улыбнулась и отвернулась к садам. — Может, стоит так сделать. Отомстить Аркадию за покушение на меня. И это могло бы выманить Лувиана, если бы я отправила их собираться в Ашу. Лувиан не выживет в пустыне. Его волосы не будут там лежать, как положено.