Деревенщина в Пекине 2 (СИ)

Не находя себе места, бизнесмен начинает нервно мерить шагами кабинет, погрузившись в воспоминания о своей молодости. В те годы, пока спина ещё не начала болеть, а суставы не опухали, он, перенимая японский опыт, сам выходил на строящиеся объекты и по пять часов в неделю трудился простым облицовщиком наравне со всеми.
Всякое бывало в то время — порой приходилось, стиснув зубы, таскать тяжеленые ящики с плиткой на верхние этажи без лифта, вместе с другими рабочими. Конечно, в этом было много популизма и игры на публику. Но Ван Мин Тао всегда думал про себя — вот если бы каждый партийный секретарь или член ЦК хотя бы один час в месяц выходил на завод и на глазах у людей честно работал грузчиком, то, возможно, Китайская Народная Республика сегодня была бы совсем другой.
Что ж, по крайней мере он сам подавал правильный пример как мог, невзирая на трудности.
За мыслями бизнесмен вспомнил одну поговорку: львы бабочкам не страшны. Ему всегда казалось, что строительный бизнес надежно защищен, и крупные проблемы обойдут стороной. Так оно и было все эти годы. На протяжении долгого времени всё упиралось лишь в умение договориться с нужными людьми насчет выделения земли под застройку и в способность быстро возводить объекты. Ни с тем, ни с другим проблем у Ван Мин Тао никогда не возникало. Его компания всегда гордилась своими рекордными темпами работы и высочайшим качеством строительства, чему способствовала круглосуточная работа на объектах и идеально выверенные внутренние процессы.
Но сейчас, судя по всему, старые правила игры стремительно меняются. В тихом пруду, среди мирных карасей, внезапно завелась голодная акула, которой нет никакого дела до установленного порядка. Если раньше все проблемы решались на уровне городских министерств и мэрий, то теперь в дело совершенно определенно вмешался центральный комитет партии.
Вопрос лишь в том, с чего вдруг они заинтересовались именно его скромным бизнесом? Ван старший никогда не считал себя влиятельной фигурой подобного масштаба.
Многолетний опыт подсказывает ему — если тобой всерьез заинтересовался центральный комитет, ничего хорошего из этого точно не выйдет. История Джека Ма до сих пор у всех на слуху. Его влияние и возможности были неизмеримо больше, но даже его в одночасье раздели и разули, а его детище — компания Алибаба — перешла под контроль государства. Правда, если верить последнему финансовому отчёту, компания от этого болезненного перехода в плане прибыли ничего не выиграла, скорее наоборот. Когда работаешь на неповоротливом государственном предприятии, результаты по производительности труда и прибыльности почему-то всегда отличаются от тех, что достигаются в частной фирме, где ты сам себе хозяин и всё принадлежит тебе, а не безликому обществу.
Размышления бизнесмена прерывает неожиданный телефонный звонок. По высветившемуся на экране номеру сразу становится понятно, что лучше ответить. Ван Мин Тао берет трубку и хмуро произносит:
— Слушаю.
— Вы уже получили уведомление? — интересуется мужской голос на другом конце линии.
— Получил. Не подскажете, в чём дело? Это ведь такой же проект, как и все остальные. Материалы для строительства не изменились. Технологии те же. Ладно, если бы я первый раз строил, тогда другой разговор. Вы, как регулятор, могли бы…
— А я не регулятор, — резко перебивает собеседник. В его тоне слышится нескрываемое превосходство. — Я — Го Шоцун, член Политбюро ЦК КПК. Вам сейчас звонит не исполнитель, а заказчик.
— Не понимаю, чем я вас заинтересовал, — произносит бизнесмен, хотя определенные догадки на этот счёт у него уже появляются.
Ван Мин Тао вспоминает, как всё устроено в бизнесе по сбору клубники, с которым он был хорошо знаком в молодости. В начале апреля по утренней росе, с шести утра и до десяти часов, собирают самую крупную, сортовую ягоду диаметром двадцать пять-тридцать миллиметров. Она идёт в самые дорогие супермаркеты по цене десять долларов за пятьсот граммов. Мелкую же собирают уже потом, и то не крестьяне, а их дети, племянники, студенты. Вместе с пятнадцатимиллиметровой клубникой идёт и не совсем спелая — это отправляется в магазины попроще. Видимо, в плане контроля бизнеса в стране крупная и средняя «клубника» закончилась, раз сейчас берутся за него.
  
— Вы что-то хотите мне сказать или предложить? — спрашивает Ван, прищурившись. — Не просто так же этот звонок, потому что вы уже запретили мне акционироваться. Я вложился, и всё, прогорел. Если я не имею права привлекать деньги, мне не на что строить. Безвыходная ситуация. И вы это прекрасно понимаете.
— Господин Ван, вам не кажется, что пора бы подумать об отдыхе? — вкрадчиво предлагает Го Шоцун. — Всё-таки вы не молодеете, а преемника у вас нет. Вряд ли ваша дочь захочет управлять бизнесом. Настоятельно советую вам задуматься о продаже компании, пока такая возможность имеется. Поверьте, это в ваших интересах, — в голосе слышится явная насмешка и угроза.
Ван Мин Тао расправляет плечи, опускает подбородок и словно каменеет лицом. Его за секунду пробирает такая ярость, которую он никогда раньше не испытывал. Перед мысленным взором проносится вся его жизнь. Как он в детстве собирал ягоды, таскал тяжелые деревянные ящики, брал поля в аренду. Но и в этом бизнесе никто не застрахован от превратностей судьбы. Бывало, приходилось носить вёдра с водой и поливать кусты во время засухи. А случались и такие проливные дожди, что смывало не только удобрения, но и половину урожая. В такие моменты всё, о чём он мечтал — просто выйти в ноль. Только чудом успевал собрать второй ремонтантный сорт на том, что оставалось.
Бизнесмен всегда хватался за любую возможность, пробовал всё. Он даже сейчас смог бы работать каменщиком, если бы на стройках не использовалась монолитная заливка зданий. Сколько бессонных ночей он провёл над чертежами, расчётами, бизнес-планами. Сколько встреч, переговоров, рисков и угроз пришлось пережить. А теперь какой-то чиновник в один момент решил всё перечеркнуть?
— Извините, а я могу спросить у вас, кем вы были в период от восемнадцати до двадцати семи лет? — неожиданно для собеседника выдаёт Ван Мин Тао.
— С какой целью вы вообще интересуетесь? — грубо парирует член Политбюро. — Понимаете, что это не предмет нашего разговора?
— Вы почему-то в одностороннем порядке считаете, что предмет нашего разговора определяете вы, — Ван старший чеканит каждое слово, едва сдерживая рвущуюся наружу ярость. — А я предлагаю ориентироваться на конституцию нашей страны, статья вторая. Вся власть в Китайской Народной Республике принадлежит народу. Вы у себя там все считаете, что Бога поймали за бороду. Уважаемый Го Шоцун, у меня для вас новость. И вам стоит её очень внимательно выслушать.
— Господин Ван, советую хорошенько подумать над…
— Вам этого никогда не говорили, так скажу я, — не обращая внимания на попытку собеседника перебить, продолжает свою мысль распалившийся бизнесмен. — Вы сейчас разговариваете с источником власти. Я ваш хозяин, а не наоборот! Потому что я — часть народа КНР. Я строю ваши города, плачу налоги и создаю рабочие места!
В динамике повисает тяжелое молчание.
— Вы хорошо понимаете, что несёте? — наконец произносит чиновник. — Вряд ли вы сумасшедший, иначе вы бы в бизнесе ничего не добились.
— Я в своём уме. Просто мне надоело. Китайская Народная Республика создавалась как государство рабочих и крестьян. Я, к слову, записываю наш разговор, уважаемый член Политбюро ЦК. Вы ведь читали вторую статью конституции?
— Читал, — голос собеседника слегка мрачнеет.
— И вы с этим утверждением согласны? — продолжает давить Ван Мин Тао.
— Ну, знаете… — чиновник выдерживает длинную паузу. — Продолжайте. Мне крайне любопытно, к чему вы клоните.
— Да или нет? Не уходите от ответа, товарищ Го! — буквально припечатывает бизнесмен. — Или вам нужно еще раз перечитать текст присяги, которую вы давали, вступая в должность? Освежить в памяти торжественные слова о службе народу?