Обжигающий след

– Не вру! – подпрыгнула девчонка, хлопнув в ладоши. – Будет наместным в Увеге. И самое главное – он не женат!
– Удивительно! Вэйн – и к нам, – Ганна прижала ладонь ко рту. Заметив равнодушие Войновой, спросила: – Ты знала?
– Не подозревала такого буйного интереса, – равнодушно пожала она плечами.
– И ничего нам не сказала? – укорила ее Зоя. – Ну да, ты же не переносишь вэйнов.
– Просто я иногда поражаюсь всеобщему слепому поклонению колдунам.
– Да брось, Тиса, – отмахнулась Зоя. – Марька, что еще Лопухина сказала?
Подруги долго обсуждали новость. Была высказана масса предположений, начиная с того, как будет, по их мнению, выглядеть вэйн, и заканчивая размером его годового жалования.
Так просто уйти от Кошкиных было невозможно. Настасья Ефимовна не пожелала слышать отговорок и усадила Ганну и Тису за стол вместе с дочерьми.
 
Глава 2. Возвращение
 
У флигеля Агапа помощница лекаря оказалась лишь около пяти вечера. Под кривым козырьком висела табличка с отбитым уголком «Лазаретъ». Старая известка стен местами облупилась. В прохладном коридоре от влажных половиц исходил специфический запах: Глафира, домработница Агапа, вымыла полы дезинфицирующим раствором.
В приемной лекаря не оказалось и в палате тоже – Тиса застала старика у кухонной плиты. В кастрюле, до блеска вычищенной новобранцами, кипело льняное масло. Агап Фомич помешивал варево деревянной ложкой, белый передник его постепенно покрывался жирными крапинками.
– Проходи, дочка, – Агап улыбнулся в седую бороду, стриженную под лопату.
За дверью девушка сняла с гвоздя фартук, перекинула тесемчатую петлю через голову и затянула пояс на талии. Затем какое-то время следила за движением рук наставника – старческих, потемневших от пигментных пятен, но довольно проворных – и старалась ничего не пропустить.
– Дай-ка мне полынь, – тыльной стороной руки лекарь поправил на носу очки с мутными слоеными стеклами. – На верхней полке. Не то, слева посмотри.
За пять лет работы в подручных у старика Тиса научилась разбирать его заковыристый почерк на склянках, как и их содержимое. Старый ореховый буфет ломился от множества всевозможных банок, бутылей, стаканчиков, коробков и бумажных свертков из пожелтевших от времени газет. Здесь лечебные пилюли и растворы для вливаний в кровь мирно соседствовали со снадобьями собственного приготовления. Последние были многочисленны, ибо старая школа, как говаривал старик, не заржавеет. Всё в ходу и в чести: от заурядного ромашкового чая до заспиртованной ящерицы, пчелиного мора и ядовитой настойки окопника. Поэтому вход на кухню, как и в кладовую, всем остальным, кроме Тисы и Глафиры, был заказан. Отыскав на полке банку с серым порошком и надписью «Полынь, сбор лето 22-го», Тиса распечатала ее.
– Сколько, дед Агап?
 Лекарь поставил миску на весы.
– Сыпь. Я скажу, когда хватит. Вам, молодым травникам, все в граммах подавай… Достаточно, – остановил он Тису.
Фомич не спеша ссыпал порошок в кипящее масло, не переставая помешивать ложкой. Затем добавил в варево горсть головок красного клевера и зонтик заживухи.
– Я у Кошкиных была, – Тиса почесала локоть. – Дед Агап, а вы не знаете, есть ли снадобье для благополучных родов?
Старик приосанился.
– Для чего конкретно? Ускорить роды или замедлить? Кровотечение остановить? Боль унять?
Тиса рассказала об опасениях подруги.
– Зоя действительно худовата для такого плода. Волнуюсь я за нее.
Дед Агап задумался, ровно помешивая ложкой отвар.
– Коли причина в костном строении, то снадобье тут мало поможет. Но есть камень, каховик называется. Если его положить у изголовья роженицы, любые роды гладко пройдут, без малейших осложнений.
– А у вас есть этот камень?
– У меня нет. Но я видел его в Антейске в ювелирной лавке. Думаю, ежели в Антейске бывал, то и в Ижеске сыщется. Токмо камешек из дорогих, – старик поцокал языком.
Агап Фомич редко рассказывал ей о своей прошлой жизни. Благодаря Прохору Фомичу, названому брату Агапа, Тиса знала, что двадцать пять лет назад лекарь проживал в Антейске, где держал аптечную лавку с приемным кабинетом. А потом лишился ее – то ли сгорела, то ли за долги забрали. Брат посодействовал и устроил Агапа в пограничную часть штатным лекарем. Так старик и попал в Увег.
 
– А насколько дорогой?
– За его цену можно двуколку с лошадьми купить.
– Кошкиным точно не по карману, – покачала головой Тиса.
Поглядывая на погрустневшую помощницу из-под седых бровей, старик нехотя добавил:
– Антейский ювелир поведал мне, что каховик тот был найден в Теплых скалах, в южной части. Думаю, восточная не хуже будет.
Войнова подняла голову, глаза ее заблестели.
– Только прошу тебя, не ходи к Большухе одна, – взмолился лекарь. – Сорвешься – костей не соберешь. Прости мне мои слова, но вспомни свою матушку. Попроси Лазара Митрича, чтобы выделил пару ребят для этого. И не кричите там. Сама знаешь, что из-за криков обвал может случиться.
Тихий стук оборвал разговор. Лекарь шагнул от печи и распахнул дверь.
На пороге стоял смуглявый мальчишка лет восьми в латаной рубахе и коротких штанишках. Он опирался на самодельный костыль, держа на весу правую ногу, а свободной рукой прижимал к груди пучок травы тысячелистника.
– Здравствуйте! Я на процедуру. Вот, – протянул траву старику.
– Приветствую, молодой человек, – лекарь забрал пучок. Тиса приветливо кивнула «молодому человеку».
– Тысячелистник? Добро. От мигрени помогает, – Агап выдал ребенку монетку.
Довольный мальчишка спрятал ее в карман штанов.
– А ты подрос, Рич, – заметила Тиса, рассматривая малыша, – и оброс. Кудри до плеч достают.
Она потрепала вихры вороного цвета.
Лекарь пригладил бороду.
– Скажу Глафире, чтобы подстригла тебя. Давай ступай в приемную. Я сейчас подойду.
– Спасибо, – мальчишка кивнул. – А мы будем сегодня чай пить?
– Конечно.
– Со сладостями?
Услышав утвердительный ответ, Рич развернулся и заковылял к приемной.
Агап перестал мешать варево и установил кастрюлю на рассеиватель.
– Пусть теперь два часа томится. Потом в погреб снесу. Завтра мазь уже можно использовать при надобности: хорошо лечит растяжения и боли в суставах.
– Запомнила. Дед Агап, а когда ты меня будешь учить силуч готовить? – помощница который год заговаривала об этом, но старик все увиливал. «И сейчас найдет отговорку», – подумала она. Но, на удивление, Агап согласился.
– Как соберем клюкву в этом году, так и приступать можно.
Он стянул с себя фартук, бросил на табурет. Вымыл руки под подвесным латунным умывальником и исчез за дверью.
Тиса радостно улыбнулась. Она научится готовить силуч! Волшебное по своему действию снадобье для прибавления сил. Сложнейшее по количеству ингредиентов. Именно для силуча Агап заказывает через Ландуса из Ижеска порошок скорлупы драконьих яиц. Мурлыча под нос детскую песенку про шкодливого цыпленка, она сложила в мойку грязную посуду. Мыть не стала – оставила тетке Глафире.
Когда помощница лекаря появилась в приемной, Рич лежал на койке, застеленной чистой, хоть и прохудившейся простыней, сложенной пополам. Агап перевязывал колено мальчика бинтами, пропитанными целебной мазью.
Два с половиной года назад в Увеге объявился табор. Кочевники давали представление на базарной площади. Потом они покинули приграничный городок, а ребенок остался. Его не взяли с собой якобы потому, что Магда, бабка Рича, предсказала его исцеление в этом городе. Порою Тисе казалось, что они просто выкинули обузу из своих кибиток. Ребенка приютили монашки. Он стал жить при храме и просить милостыню у его стен. На ступенях паперти и встретил Агап своего юного пациента.
– Теперь укутаем тебя простыней, – шептал лекарь, – и хорошенько укроем. Тиса, тащи сюда козлиную шкуру из нижнего ящика комода.
Девушка выполнила просьбу и присела на край стола, заставленного пузырьками и стопками бинтов. Лекарь накинул шкуру на ногу Рича мехом к телу.