Былые

Теперь она была вместе с существом вне времени, и его странность возбуждала ее, а это, в свою очередь, явно возбуждало его. Вспыхнувшая между ними страсть направилась в ее руки, и она отчаянно хотела его внутри себя. Хотела снова ощутить, как в ее влагалище разворачивается и сплетается уникальное движение. Разделась в считанные секунды и оседлала его, подавляя свою страсть осторожностью, чтобы ей не стало больно из-за его изначального и изумительного входа.
  
У Измаила еще не было такой женщины. Любая до нее чахла в незначительности. Их сердца и тела становились бледными подражаниями в рамках слабых объятий. В Шоле жил цепляющий огонь, как будто равный его собственному. Дело не в одной силе или технике; дело в уникальном, ненасытном сиянии на наречии голода. Совсем не похожем на другие огни страсти, а словно найденном на другой планете, в другом магматическом ядре. Часами они качались и ныряли, в конце концов провалившись в роскошную усталость. В тяжеловесный и сиропный сон, презревший любое сопротивление. Их тела сплелись в изнеможении, зациклившись на действии. Ныне скрывшийся вожделеющий центр все еще продолжал двигаться. Словно бы автономно. Никто из них не хотел, чтобы мировое время развеяло силу этой встречи. Так что, когда пробили часы собора, оба тихо простонали, комната раскололась и они начали медленный ритуал расставания. Оделись без слов, пока оба не стали частью других мест.
Флейшер и Урс ожидали на вокзале. С собою в Ворр они собрали отряд из девяти человек. Шестеро — из полиции, еще трое — мимохожие наемники в поисках работы. Освальд Макомбо был ашанти с Золотого берега и ни разу не видел коня до того, как прибыл в Эссенвальд на излете Имущественных войн. Мерином же его прозвали из-за роста и лощеной кожи. Он работал инженером и машинистом, и прозвище идеально шло к профессии. Барышами его соблазнили вернуться и прихватить с собой сводного брата на место нового кочегара. Именно Мерин вел поезд в тот роковой день, когда исчез надсмотрщик Маклиш и лимбоя растворились в лесу. Он зарекся возвращаться туда, но не мог не признать, как приятно слышать гудение и шипение локомотива. В северо-западном уголке города отсутствие поезда ощущалось засухой. В метельник забили ножеподобные клинья, чтобы расчищать упавшие деревья и заросли, ожидавшиеся на пути во внутреннюю часть, ближе к лесопильне, где лес рос гуще всего. Еще для расправы над воображаемыми преградами загрузили цепи, крюки и пилы.
О готовности поезда объявил пронзительный вопль дыма под высоким давлением. Эти же фанфары встречали на перроне Измаила. Тот снял рюкзак, чтобы пожать руки новым товарищам. Больше это смахивало на охоту или сафари, чем на разведывательную миссию в поисках лимбоя. Каждого снарядили винтовкой и пистолетом. У одного на плечах лежал пулемет Гочкисса.
— Ждем неприятностей? — спросил Измаил.
— Лучше быть готовыми ко всему. Лимбоя там уже давно. Бог знает, в каком они состоянии, — сказал Антон.
— К тому же есть и другие звери, — сказал Урс.
— Хватит на целый пулемет?
Все рассмеялись.
— Бояться надо самого леса, — сказал Измаил.
— На всякий случай… — Антон поискал в зеленой брезентовой сумке и достал револьвер «Уэмбли» в толстой армейской кобуре. С широкой улыбкой предложил Измаилу.
Измаил мотнул рюкзаком, показывая на его боку отполированную кобуру из черной кожи.
— На всякий случай, — сказал он.
— Что это? — спросил Урс.
Измаил открыл защелку на дорогом чехле. Поставил рюкзак и в том же движении извлек длинное элегантное тело полуавтоматического пистолета.
— «Штайр Манлихер», — сказал Измаил.
— Боже мой, откуда у вас такой в наших краях? — спросил Антон.
— Его заказала для меня Сирена Лор. Подарок на день рождения.
Не успел никто из мужчин ответить или сменить выражение с восхищения на презрение, как Измаил передернул затвор и взвел пистолет. Промасленная сталь отозвалась рептильным совершенством. Он знал, о чем думали мужчины, и решил отредактировать эти мысли здесь и сейчас. Обернулся и вытянул руку, навел пистолет на поезд и прохлаждавшийся у вагонов отряд. Не успел никто яростно возразить, как он вскинул ствол к жестяной кровле вокзала. Там, под сенью низкой ветки, резвилось семейство желтохвостых обезьян. «Манлихер» гаркнул восемь раз и хлестнул по воздуху, так что Антон и Урс отскочили от своего нового спутника. По доскам зазвенели латунные гильзы, а с гальванизированной крыши сползла заляпанная кровью шерсть — пронзительные голоса животных еще цеплялись за визжащие языки. Измаил опустил пистолет. С последним выстрелом лощеный казенник вытянулся, раскрылся. Его словно выпотрошили. Из внутренней пустоты поднимался завиток ленивого голубого дымка. Выстрелы были произведены на расстоянии больше двадцати метров. С точностью и убеждением, которые отмели все вопросы и сомнения. Таково преимущество стрелка, имеющего идеально наметанный глаз и пистолет под стать.
Поезд заревел со станции. Кочегар яростно работал лопатой, а инженер позволил силе пара, стали и огня преодолеть его страхи, снова положив руку на надежность жаркого, намасленного регулятора. Без обычного груза из плоских платформ поезд пошел с новой уверенностью. Первый рабочий вагон с надписью «РАБЫ» на боках вез вооруженных людей. Остальные пять были пусты и ожидали загруженного возвращения. Вагон по соседству с охранным, с обивкой и отделкой из красного дерева, вез Измаила, Антона и Урса. Их сцепленная скорость гремела вперед с растущим возбуждением. Ворр ждал, всасывая их приближение.
Их быстро переборол сон. Его неотразимый груз рос вместе с высотой деревьев. Все, кроме инженера Мерина и его кочегара, храпели и кивали под движение вагонов, лязгающих по железным рельсам. Двое впереди яростно работали и высматривали препятствия в бесконечной перспективе путей.
На рассвете Мерин увидел, как рельсы переходит какая-то стая. Осоловелый, он даже не заметил, как под колесами локомотива хрустнул первый. Впечатление на чувства произвел только третий или четвертый. Он посмотрел вперед и увидел их скопление. Мерин рявкнул приказ кочегару и отвел регулятор назад, чтобы уменьшить пар из котла. Схватился за тормоз и продвинул по зазубренному храповику. Кочегар завалился на уголь, чертыхаясь и роняя лопату. По проржавевшим железным рельсам завопили колеса. Локомотив попытался стряхнуть вагон, и Мерин перевел злой пар на выход из клапанов под котлом. Вопль утроился, сцепки ударились и лязгнули. Пассажиров в вагонах выбросило из сна в спутанный гнев. Некоторые поднимались, когда поезд содрогнулся и дернулся по путям назад.
Измаил перекатился и удержался на кровати. Антон и Урс стояли прямо и рассеянно, как лунатики; когда поезд жестоко остановился, Антон замахал руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но запоздал в реакции и грузно упал на Урса, принявшего удар и полетевшего вперед, чтобы хрустнуть головой о дверь. Звук был тошнотворный. Никто не мог подхватить беднягу, потому что оба держались за собственное закрепленное равновесие. Урс сполз на пол с лицом, залитым кровью. Через минуту после того, как замерли вагоны, он уже перестал двигаться.
Тишина вокруг пульсирующего поезда стояла осязаемая, как не севшая оберточная бумага.
Лес замолк, осматривал инородное тело и внимательно прислушивался к слабым расщепленным звукам и стонам, доносившимся из вагонов, пока их обитатели приходили в себя.
Измаил и Антон осматривали Урса. Измаил выпрямился и смотрел, как Антон на коленях промокает рассеченную голову друга. Урс не приходил в сознание. Рану уже закрыли, больше кровь не текла.
  
— Кажется, ему нужен врач, — сказал Измаил.
— Пришлось бы вернуться, но кажется, это всего лишь скверный порез и ушиб. Раны головы всегда обильно кровоточат и выглядят хуже, чем есть. Нам нужен Вирт, у него есть опыт в оказании первой помощи на поле. Не мог бы ты его привести?
Измаил вышел из купе и прошагал по гравийной тропинке к вагону рабов.