Сонет с неправильной рифмовкой. Рассказы
Меня это вполне устраивало: на волне нового увлечения я собрал небольшую библиотеку исследований, посвященных этим железкам (включая прередкий финский атлас, долго тащившийся малой скоростью из далекого Оулу), так что общее представление о «пермском зверином стиле» имел, полагаясь в остальном на интуицию и четвертьвековой антикварный опыт. Несколько осторожных звонков и вскользь брошенных замечаний заставили вскоре материализоваться из небытия человека по имени Василий, специалиста как раз по тому сорту предметов, который был мне нужен. Василий носил днем и ночью, не снимая, дымчатые очки на пол-лица, ездил на затрепанном огромном «Додже», которым явно гордился, и вообще, похоже, черпал жизнестроительное вдохновение из низкопробных американских фильмов: сам я кино не люблю и в нем не разбираюсь, но такая плотность образа, кажется, невозможна без референсных отсылок, а ничего похожего в доступных мне областях я не находил. Впрочем, все это не важно. На заднем сиденье «Доджа» (все наши встречи происходили в его прокуренной машине, обитой розовым плюшем, навевавшим мысли об утробе) он возил чемодан-дипломат из шкуры искусственного крокодила, в котором лежали коробочки с живо интересующим меня содержимым. Думаю, кстати, что менты, духовно окормлявшиеся в том же культурном слое, должны были тормозить его постоянно. Как сейчас помню, в первую нашу встречу я купил одну особенно поразившую меня фигурку, очень распространенную среди пермских иконографических типов: человеческую семью, только очень вытянутую, как будто сделанную местным финно-угорским Эль Греко, в окружении чело-веко-лосей. Каким-то неземным спокойствием веяло от нее, удивительным чувством защищенности: всем тем, чего нам так не хватает в жизни.
Наши встречи с Василием сделались постоянными. Приблизительно раз в две-три недели он звонил мне, причем чуть ли не каждый раз с нового телефона, и говорил хриплым голосом: «Давид? Это я, Вася. Сегодня в три где обычно?» График у меня свободный, так что я почти всегда соглашался. К трем часам я подходил к большому универсаму недалеко от моего дома; обычно «Додж» уже стоял там, пыхтя мотором и нагоняя внутрь машины, смотря по сезону, прохладный или теплый воздух. Впрочем, клубы табачного дыма, испускаемые Василием, делали климатические обстоятельства несущественными: думаю, что, если бы он подвесил сзади на веревочку стайку каких-нибудь скумбрий, к концу поездки они были бы уже копчеными. «Сигаретку?» — спрашивал он меня и на этом светская часть заканчивалась. Дымя, как индейцы, мы начинали перебирать и разглядывать привезенные им фигурки. Вел он себя для антиквара вполне прилично: цен не задирал, разбавить подлин-ные вещи фальшивыми не пытался и, вообще, был, кажется, не слишком алчен: впрочем, я, привык-нув находиться на его стороне прилавка и хорошо представляя, какие черты особенно неприятны в покупателях, старался его не раздражать.
Так за полтора-два года я собрал неплохую коллекцию. Тема моя хороша была двумя обстоятельствами (помимо того, что нравилась лично мне): своей экзотичностью и постоянным притоком новых вещей. Для тех, кто далек от собирательства, поясню: человек может коллекционировать что угодно, хоть пивные банки, дело в любом случае хорошее, но минимальное денежное наполнение собрание получит, лишь если его предмет так или иначе связан с искусством. Нет, конечно, и конфетные фантики через сто лет начинают чего-то стоить, но я говорю про нормальный собирательский цикл: коллекция — каталог — продажа — и все это при жизни одного индивидуума. Как всегда бывает в сложных системах, любое правило требует множества оговорок: понятно, что честному миллионеру ничего не стоит собрать, например, коллекцию утюгов, успешно ее замузеить и даже брать деньги за вход, но все это будут случаи маргинальные, я же говорю о системе. И если уж вы собрались коллекционировать искусство, принципиально важно, сколько людей потоптались на этой полянке перед вами, а сколько топчутся одновременно прямо сейчас. Так, например, если энтузиаст из Балашихи решает в 2020 году коллекционировать старых мастеров, то даже при неограниченных финансовых ресурсах он никогда не сможет конкурировать по качеству экспонатов не только с крупными, но и с вполне заурядными муниципальными музеями. Не говоря уже про количество фальшивок, на которые он обречен: вопреки стереотипам, почтенные европейские аукционные дома напичкают его подделками с тем же энтузиазмом, что галерейщики из Бронкса, разве что лица у них будут честнее, а комиссионные больше.
В этом отношении мои финно-угорские культовые безделушки были идеальны: на них существовал хоть и ограниченный, но вполне действующий спрос (Василий явно не бедствовал, а я был далеко не единственным его покупателем), но направление это было не слишком модным. Кроме того, бригады черных археологов бороздили бескрайние просторы Приуралья в поисках новых экспонатов, что обеспечивало их постоянный приток. И вот со временем, как это обычно бывает, мысль о том, что самое лучшее из накопанного уходит на сторону прямо из суровых старательских рук, стала меня одолевать. Иногда доходило до того, что я всерьез собирался купить металлоискатель, лопату и отправиться непосредственно на место, чтобы копать самостоятельно. Ну как собирался! В наше время большинство затей подобного рода начинается и заканчивается чтением в интернете. Так и я подписался на какие-то мутноватые археологические дневники и прочитал бесконечные простыни взаимных оскорблений, которыми осыпали друг друга любители на форуме «Раскопыч. Ру». Главным практическим следствием этого оказалась смена репертуара контекстной рекламы: до этого мне настойчиво пытались продать раритетные виниловые пластинки с записями Джи-Джи Аллина, а после зрительного контакта с копателями меня завалили предложениями наполнителя для кошачьих туалетов — не знаю, как это работает, но, кажется, у искусственного разума просто шарики заехали за ролики. Коньки, кстати, мне предлагали тоже.
Из прочитанного я уяснил для себя, что соваться в этот рискованный бизнес самостоятельно — дело столь же глупое, столь и нездоровое. Оставалось просить Василия свести меня непосредственно с поставщиками моих драгоценных фигурок. По антикварным понятиям это, конечно, было верхом неприличия — все равно, что спросить у европейского или американского профессора, какая у него зарплата (а может быть, и сверх того), но я приготовил для Василия довольно сложное предложение, которое должно было затронуть и честолюбие, и алчность. Говоря вкратце, я предлагал ему ощутимую сумму за знакомство непосредственно с кладоискателем, плюс постоянный процент за все, добытое и приобретенное в результате этого знакомства. Репутация в нашем взбалмошном цеху у меня достаточно хорошая, чтобы Василий понимал, что кроить его долю я не буду: кроме того, он не сомневался, что в случае отказа я предприму все усилия, чтобы выйти на этого (или другого) копателя самостоятельно — и тогда он получит дырку от бублика (или, если угодно, уши от мертвого звероящера). Возможно, для человека со стороны эти умозаключения покажутся нелогичными, но, будучи знатоком и блюстителем понятий, я ручаюсь, что они совершенно конгениальны нашим неписаным конвенансам.
Василий, обдумав это, может быть, не в таких выражениях, пришел к тем же выводам — и продиктовал мне телефон некоего Алексея из Перми, предупредив, что почти все короткое лето тот проводит на раскопах, где сотовая связь отсутствует начисто, так что нужно его ловить, как философа Сковороду, в редкие минуты, когда он возвращается в город, чтобы выложить добытое и запастись продуктами и бензином. С тех пор я взял за правило ежедневно около полудня выслушивать неприятный женский голос, сообщающий мне, что абонент находится вне зоны действия сети, а возможно, его уже задрал медведь или удавили древние духи, обиталище которых он кощунственно потревожил (последнее я добавлял мысленно от себя). Наконец через две с лишним недели ежедневных звонков Алексей ответил. Я кратко отрекомендовался, сославшись, естественно, на Василия, и попросил взять меня в очередную экспедицию. По неистребимой советской привычке мне не хотелось называть по телефону вещи своими именами, но как-то я дал понять, что готов не только купить оптом всю будущую добычу по их обычным ценам, но и могу все мероприятие профинансировать. Алексей, минуту подумав, сообщил, что ему нужно посоветоваться с партнером и он мне перезвонит.