Ямада будет. Книга 2. Ямада будет драться

– Время пришло. Осакабэ-сан ждёт нас.
Сглатываю и, чувствуя, как потеют ладони, поднимаюсь на ноги. Кажется, выбора у меня всё равно нет.
Кийо открывает дверь, и я невольно замираю на пороге. Передо мной не тёмная улочка и не узкая дорога, по которой мы сюда подъехали, а нечто совершенно иное.
Просторный двор, больше похожий на территорию какого-то старинного дворца, расстилается перед глазами. Небольшие каменные дорожки петляют среди идеально ухоженных клумб и деревьев, покрытых серебристым светом луны. Прямо перед домом раскинулся пруд, гладь которого отражает звёзды так чётко, будто это второе небо. Через пруд перекинуты изящные мостики, тонкие, словно паутина, и ведущие к ещё более прекрасным уголкам сада.
  
Но это не самое удивительное. Ночь вокруг живая.
Светящиеся кандзи, словно танцующие в воздухе огоньки, парят в разных уголках сада, переливаясь тускло-золотым светом. Они движутся медленно, создавая иллюзию, словно плавно танцуют на невидимом ветру. Кажется, будто весь сад разговаривает на каком-то древнем языке, который я не могу понять.
Делаю шаг вперёд, чувствуя, как холодный воздух касается кожи. И тут замечаю… существ.
Сначала краем глаза, потом всё явственнее и ярче. В пруду что-то движется, длинное и изящное, как змеиный силуэт: то ли дракон, то ли огромная рыба с чертами человека.
Вдоль дорожек прогуливаются фигуры в традиционной одежде. Их лица размыты, как отражение в воде, но взгляды цепкие, внимательные. Я различаю ёкаев с удлинёнными ушами и огромными лапами, напоминающими когти зверей.
В глубине сада мерцают цукумогами: старые зонтики, фонари, музыкальные инструменты, ожившие и блуждающие. Шустрые такие и любопытные. Есть ещё кто-то, но я пока не могу разглядеть.
Мурашки бегут по коже, когда осознаю, что все они смотрят на меня. Не приближаются, не говорят, но их взгляды цепляют – внимательные, задумчивые, словно оценивают. Тишина настолько глубокая, что я слышу собственное дыхание.
– Это… это все они? – шепчу, почти не веря глазам.
Они что? Сама не понимаю, что спросила.
– Они просто любопытны, – спокойно отвечает Кийо, как будто прогулки среди оживших мифов – его повседневность. – Здесь вы чужая, но не враг. Пока.
Я сглатываю. Слово «пока» звучит как тонкий намёк, что надо быть осторожной.
Мы идём вперёд, я чувствую на себе сотни взглядов. Сад вокруг превращается в нереальную фантасмагорию, границу между сном и реальностью.
Кийо уверенно ведёт меня вперёд, только каждый шаг даётся с трудом. Сад словно наблюдает за мной: взгляды, тихие шорохи, едва уловимое движение существ, которые не подходят ближе, однако и не отпускают. Грудь сдавливает, дыхание становится поверхностным. Я не понимаю, кто все эти создания, и от этого только страшнее. Их взглядов достаточно, чтобы почувствовать, как ноги подкашиваются.
И всё же есть что-то большее, чем просто страх. Чувство, что я здесь не случайно. Все эти существа чего-то ждут. От меня. Абсурдно, конечно. Как может обычный человек из современного мира оказаться настолько значимым для места, которое выглядит будто вырванным из мифов?
Отвечать никто не спешит. Я боюсь даже смотреть вперёд, но ноги сами идут за Кийо.
Мы останавливаемся перед небольшим домиком, возвышающимся среди сада, как нечто особенное. Он совсем не похож на тот, где я была раньше. Простая и изящная архитектура: деревянные панели, бумажные двери с узорами, отблеск света фонарей на крыше. От него исходит что-то… странное. Не тепло и не уют, а чувство необъяснимого величия и непоколебимой власти. Холод пробегает по позвоночнику.
Кийо останавливается у входа и лёгким движением отодвигает дверь. Жестом приглашает меня войти. Я делаю шаг, переступаю порог… и сразу замираю.
Воздух внутри тяжёлый, наполненный чем-то необъяснимым. Как будто переступила границу между мирами. Комната кажется простой: татами, несколько изящных ширм, небольшие полки с древними свитками. Но в этом минимализме прячется что-то пугающее.
Мир вокруг будто останавливается, звуки сада за спиной резко затихают, и я остаюсь наедине с этой незримой тяжестью. Сердце бешено стучит. Что-то здесь не так. Не знаю, что именно, но этот дом явно не хочет, чтобы я расслабилась.
Темнота комнаты кажется почти осязаемой, как мягкий бархат, поглощающий даже слабый свет. Воздух насыщен ароматом благовоний, в котором угадываются нотки сандала, ладана и чего-то цветочного, едва уловимого. Делаю ещё шаг, а потом вижу… её.
За низким столиком, окружённым тонкими ширмами, на которых проступают изображения стилизованных драконов и журавлей, сидит женщина. На её фигуру невозможно не обратить внимания, даже если бы я пыталась.
Осакабэ-химэ.
Она изящна и грациозна, и в то же время от неё исходит такая аура силы, что у меня перехватывает дыхание. Тёмное двенадцатислойное кимоно, переливающееся, как вороново крыло, украшено тонкими серебряными нитями, будто рисующими ночное небо с луной и звёздами. Длинные рукава лежат на татами, словно крылья, а воротник, открывающий тонкую шею, украшен нитью из нефритовых бусин. Волосы уложены в сложную причёску, закреплённую массивными шпильками с подвесками, которые тихо звенят от малейшего движения. Они отражают свет так, что создаётся ощущение, будто она окружена сиянием.
Но взгляд… Он заставляет меня застыть. Её глаза невероятно тёмные, почти чёрные, и в них – всё: мудрость веков, холодное спокойствие и что-то такое, что подсказывает мне: стоит ей захотеть, и я умру, не успев моргнуть. Даже взмах ресниц кажется угрожающим.
В горле пересыхает. Понимаю, что передо мной не просто ёкай, древний дух, а нечто большее. Настоящая сила, завёрнутая в оболочку человеческой красоты. Точнее, не очень-то и человеческой. Страх, почтение, восхищение – всё это вспыхивает во мне одновременно, оставляя лишь одно желание: выжить.
Я опускаюсь в низком поклоне, почти касаясь лбом пола. Голос Кийо звучит где-то за моей спиной:
– Осакабэ-сама, Ямада-сан прибыла.
Руки дрожат, но я делаю всё, чтобы не показать это. Боюсь поднять глаза, даже сделать лишнее движение, понимая, что в этой комнате каждая мелочь может стать фатальной.
Комната погружается в напряжённую тишину. Чувствую, как взгляд Осакабэ-химэ прожигает меня насквозь. Будто она изучает всё, что скрыто внутри меня, проникает в самые тёмные уголки души. Улыбка на её лице спокойная, но от неё становится не по себе.
Длинные пальцы плавно делают жест, приглашая сесть напротив. Я не решаюсь ослушаться и осторожно опускаюсь на татами, стараясь не издавать ни звука. Спина выпрямлена, руки сложены на коленях, хотя внутри всё трясётся. Как будто этот низкий столик – граница между жизнью и смертью.
Когда я наконец устраиваюсь, из темноты появляются фигуры. Призрачные служанки, едва видимые, словно сотканные из дымки. Их движения беззвучны, они буквально парят, оставляя за собой лёгкое мерцание. Кийо, уже мне знакомый, тоже принимает участие, но его роль скорее ведущего.
Начинается чайная церемония.
Служанка с почти прозрачной кожей выносит чайник из чёрного лака с золотым рисунком гор. Её движения безупречны, словно отрепетированы тысячи раз. Она ставит чайник перед Осакабэ, и та, не отрывая от меня взгляда, берёт его с грацией, которую невозможно повторить. Другая служанка, с чертами лица, утонувшими в дымке, подаёт чашку.
Стараюсь запомнить каждую деталь. Чайный набор выглядит так, словно ему сотни лет. Всё, от чашек до подноса, сияет лёгким фосфоресцирующим светом. Мне кажется, будто я вижу в их рисунках звёздные карты или древние символы.
  
Кийо, стоящий чуть позади, подаёт знак, и передо мной оказывается чашка. Опускаю взгляд на тёмно-зелёный чай, который выглядит больше зеркалом, чем напитком. Пар медленно поднимается вверх, и на мгновение мнится, будто в нём виднеются лица – то ли призраков, то ли чего-то ещё.
Моё сердце колотится так громко, что, кажется, его могут услышать. Пальцы дрожат, когда я беру чашку, стараясь подражать плавным, медленным движениям слуг.