Игра. Вторая жизнь (СИ)

Он стопорит наши руки, но не убирает с моей кожи.
— Бельчонок, ты достойна большего, чем секс в ночном клубе. — шепчет он, зарывшись носом в мои волосы. Его дыхание жжет мою макушку, а руки душат в крепком объятии.
— Ром… Я хочу поцеловать тебя…
Знаете, это желание сейчас настолько сильное, что я не могу не озвучить его. Мне это необходимо сейчас как воздух. Меня с каждой секундой накрывает сильнее и сильнее, и если губы не ощутят его, не попробуют, то я разлечусь на лоскутки, лопну как воздушный шарик.
— Богданова… — гневно рычит Ветров и отходит от меня на шаг. — Бельчонок, ты понимаешь, что это край? Я больше не смогу себя остановить… И ты не сможешь…
В ответ я подцепляю его брюки за ремень и притягиваю парня к себе.
Я переступила уже свой край и не могу остановится.
— Бл*дь, Богдано… — не успевает договорить парень, как я прикасаюсь губами к его шее. Я делаю это впервые, никогда не целовала парня никуда кроме губ, но мне так до безумия хочется попробовать его кожу на вкус. Его запах и вкус с новой волной раздражают мои рецепторы и я просто растворяюсь в этих ощущениях. Для меня все это запредельно сладко, вкусно и необходимо. И с каждым новым сантиметром его кожи под моим языком, я улетаю.
Ветров не поддается, не прикасается ко мне, но и держится из последних сил. Это ощущается по его стонам и матам, которые он сыплет в мой адрес.
— Сука… Ты моя… Только моя, Бельчонок… — он порывисто резко придвигает меня еще ближе. — Твою мать, Бельчонок… Я постараюсь быть нежным…
Я не могу оторваться от его, и только тихонька постанываю и прикусываю его кожу, когда Ветров убирает мои волосы с шеи и едва ощутимо прикасается к ней губами. Задыхаюсь от осторожных медленных поцелует, а потом ахаю от довольно сильного и болезненного укуса.
— Я хочу слышать, как ты стонешь подо мной, Бельчонок.
  
Глава 24
 
Рома
Надеялся, что традиционный пятничный мальчишник в «Фараоне» переключит меня. Но них*ра. Меня крыло уже двое суток. Ломало, как наркомана. И мой наркотик Богданова. Доза, от которой хочется жить и без которой можно умереть. Умереть в буквальном смысле. Я не видел ее два дня и, сука, как мне хреново. Я скучаю по ней, гашу себя, чтобы не забить на всё и не рвануть к ней. Знаю, что занята, что вчера до ночи репетировала с группой выступление, сегодня конкурс, но как, твою мать, мне жизненно необходимо ее увидеть. Сперва думал нажраться, но, бл*дь, пьяный точно сорвусь и понесусь сломя голову к Бельчонку. Поэтому я тупо сидел в випке с Гором, Дёмой и Янчиком, вполуха слушал о завтрашней стрелке с обидчиками Гора и крутил телефон, на котором была два пропущенных от Богдановой. Не перезвоню. Я, твою мать, могу без ее. Я не слабак какой-то, до понедельника не рыпнусь ни в сторону студии Бельчонка, ни в сторону общаги. Силу воли тренирую. Я, бл*дь, уже совсем мозгами тронулся. Сам с собой спорил на секс с Богдановой, сам себя брал на слабо, что проигнорю её все выходные. Потому что не может так меня — Рому Ветрова — держать девчонка. Я же не какой-то влюблённый молокосос, я прожжённый годами кабель, который не собирается останавливаться. Я просто хочу Бельчонка, поэтому мой стояк в штанах, походу, давит на мои мозги, и я х*ёво соображаю. Взял бы её тогда на столе в клубе, сидел бы сейчас на расслабоне. Только вот, сука, тогда это вообще казался не вариант, хотелось для Бельчонка романтики — лепестков роз на кровати, шелковых белых простыней, приглушенного света и неспешного нежного секса всю ночь. Другую я взял бы там без зазрения совести, даже если бы ерепенилась, уломал бы и разложил на столе. Но не Бельчонка. Хотя она была готова, смущалась, но горела. И как меня рвало от этого. Просто на ошмётки. Трясло, шарахало, дробило и в то же время заполняло такой сладостью, нежностью, легкостью. С Богдановой всё по-другому. «Нет» от Бельчонка — это мое твердое «да», чтобы приручить, проучить и доказать свою власть. И наоборот ее «да» — это моё «нет», потому что хотел впечатлить, чтобы запомнила, чтобы всю жизнь вспоминала меня. Губы, целующие мою шею, шептали уверенное «да», а я, как баран, гнул своё «нет», хотя дурел, рвал свои мышцы, запрещая прикасаться к ней.
 
— Катя, там Ян нам коктейль какой-то супер крутой сделал. Пошли. — ворвалась в кабинет Настя.
Она, очевидно, было ошарашена увиденным, но не собиралась уходить без подруги. Собиралась вырвать невинную наивную девочку из лап извращенного повесы. Только вот это меня надо было спасать от Богдановой и от меня самого, потому что нас тянуло с неуправляемой неконтролируемой силой друг к другу.
— Пошли, я очень хочу попробовать, что там Ян намутил. — не унималась спасительница. — Пошли скорее, пока парни не дорвались.
И мы пошли к остальным в випку и, сука, я был рад, что не оттрахал Бельчонка. Первый раз мозги, взяли верх над членом. А может не мозги, а сердце? Только это пиздец как х*ёво, потому что мне бл*дь совсем не нужна эта грёбаная любовь. Поэтому я здесь, а не с Богдановой. Поэтому на телефоне два звонка, которые я тупо проигнорил. Поэтому к звонкам, походу, еще добавится непрочитанное сообщение Богдановой, от которого только что завибрировал мой телефон. Не забыла, скучает, волнуется, хочет увидеть, услышать мой голос. Бл*дь, как до безумия я хочу того же.
Только это сообщение не от моего Бельчонка, а от Маркуши Шаха.
Шах: Привет, сосунок. Сыграем в игру?
Рома: Привет, ушлёпок. Давай, если хочешь снова мне проиграть.
Шах: Уверен, что сегодня ты будешь в проигравших.
Шах: Кто первый снимет трусики с Богдановой, тот и победил?
Я, сука, охуел. Этот мудак снова тянет свои руки к моему. Я не просто ему ебало разобью, я его убию, если он даже глянет в её сторону.
Шах: Фото.
От этого сообщения по позвоночнику пробежал холод, а руки затряслись. Открыл сообщение и накрыло. Страх. Паника. Боль.
На фото — селфи мой Бельчонок рядом с Марком в каком-то клубе или баре. Улыбаются оба. Все зубы выбью, будет дёснами улыбаться. А ее трахну… жёстко и гуляй девочка, развёл бл*дь розовые сопли, а она как все обычная сука. Ненавижу. Ненавижу и презираю ее. Все бабы — лживые мрази- и она не исключение.
С размаху бросил мобильный на стол. Парни отвлеклись от планирования завтрашней сходки и уставились на меня.
— Ром, ты чего? — спросил Дёма. Не могу слова сказать, дышать сложно, трясёт от бешенства.
Брат, не дожидаясь ответа, берет телефон и тоже меняется в лице.
— Где она?
— А ты сам не видишь где? — ору я.
Ян и Гор перехватывают у Дёмы телефон и тоже любуются, как меня отымели эти двое. Моя девушка и бывший друг.
— Может это опять какой-то развод Шаха? Может это старая фотка? — успокаивает меня брат.
— Нет. На ней одежда та же что и на выступлении сегодня. — говорит Ян и ещё раз показывает фото Демьяну. Дёма согласно качает головой.
— Ты был на её выступлении? — удивляюсь я, обращаясь к Ильину.
— Мы все были. Странно, почему только тебя не было? — прибивает меня словами брат. В випке повисает тишина, пацаны уставились на меня и ждут ответа.
— Занят был. — отрезаю я. — Вы какого хрена туда попёрлись? Раньше не замечал за вами интереса к танцевальным конкурсам.
— Меня Змеюка затащила. Да и надо было поддержать наших. Всё-таки Катя, Настя и Стас наша компания. Я твоему Бельчонку так-то за зачёт должен.
— А я за компанию с Гором. Да и охота было посмотреть на трясущиеся жопки. И вообще Дема прав, тебя почему не было? Катя была рада видеть нас, про тебя спрашивала. Она волновалась очень. Дёма минут пять успокаивал её перед сольным номером. Бедняжку аж колотило всю, но она молодец шикардосно станцевала, первое место взяла кстати. Ты хоть звонил? Поздравил?
— Она звонила…
— И что? — продолжал Ян.
— Не знаю. Мы не поговорили.
— Ты, бл*дь, что творишь, Рома? Если ты призабыл, то Дикарка твоя девушка? Ты первый должен был быть рядом и поддержать ее.