Игра. Вторая жизнь (СИ)

Стас говорил. Я краснела. Остальные офигевали. Настя смеялась в голос.
— Так что, Рома, будь готов снимать Катюху с забора, вылавливать её кроссовки в реке, а саму Богданову в фонтане. — добила всех моя лучшая подруга.
— Они преувеличивают. — тихонько пробубнила я, когда Рома повернул меня к себе и уставился на меня офонорелым взглядом.
— Так что, Бес, задумайся перед тем, как Катюху куда-нибудь одну отпускать. — не унимался Стас.
— Я лучшего мнения была о тебе, Стасик, а ты оказался треплом. И девушка у тебя такая же. Друзья называются. — показушно надула я губы.
— Я тоже лучшего мнения был о тебе, Бельчонок, а ты оказывается буйная. — говорил мне Ветров и прям истерически хохотал.
— А я вообще худшего мнения была о тебе, Ромка, а ты оказался не таким уж и засранцем. — сказала я и откинула от себя руки парня, который вытирал уже слезы от смеха. — Успокойтесь уже.
— Если я не засранец, то кто, Бельчонок?
— Ветров ты последний в очереди. — обиженно огрызнулась я, потому что все по-прежнему таращились на меня и дико ржали. — Вот я вам сейчас про ябеду Стасика расскажу. Строит из себя борзого и крутого, а на самом деле милашка-очаровашка, который за меня и Настю, конечно, шею скрутит любому. Спасибо тебе, Стас, что все эти полтора года ты присматривал за мной, вытаскивал меня из минтовки и вообще защищал и был рядом. Я люблю тебя как брата.
Я встала и подошла к Стасу и обняла его, а потом и Настю.
— Настюха, я тебя тоже люблю. Вы моя семья. Спасибо, что терпите мне. Без вас я бы пропала в этом городе… особенно пьяная.
Момент был очень трогательным и, если бы не Ян, который пристроился обниматься четвертым и с дебильным видом хлопал всех по плечу, я бы точно пустила слезу.
— Ну, Катя, расскажи нам сейчас про мальчика-с-пальчика Гора. — продолжил Ян, когда я уселась на диван.
— Этого двухметрового татуированного борова я побаивалась сначала. А если бы увидела таким как сейчас — с перебитыми пальцами и разбитым лицом, то точно не за что не подошла бы ко всей вашей компании. Но Гордей только на вид суровый, а на самом деле он самый добрый и милый из вас. Заботится о сестре, ценит семью, готов поддержать и посочувствовать. А самое его большое отличие от остальных, он уважает девушек, относится к ним не как к развлечению. И если выбирать себе мужа, то он первый на кого бы я положила глаз. Но замуж я пока не хочу, так что, Гордей, можешь пока гулять спокойно.
По випке снова прокатилась волна смеха. Мне нравилось в этой компании. Я чувствовала от них теплоту и заботу, поэтому хотела и им отплатить той же монетой. Котлеты в столовой, реферат для Гора, борщ для Стаса в общаге, розы для Насти — это моя монета для тех, кто делал мою жизнь теплой и уютной.
— Бельчонок, а какой я для тебя? — спросил Рома, заглядывая прямо в душу.
У меня был ответ на этот вопрос, как и на тот в кофе. Но как сказать парню, что он для меня целая планета, если мы не в том статусе, чтобы признаваться друг другу в своих чувствах. А может это признание и изменит статус наших отношений?
  
Глава 22
 
Рома
— Ты… мой.
Бельчонок смотрит мне в глаза. Ее взгляд, одновременно и испуганный, и зовущий, срывает с меня все стоп-краны. С огромным трудом сдерживаю себя, чтобы не показать всем какой смерч чувств и эмоций закрутила внутри меня девчонка одним словом. Но клеммы нещадно горят, когда малышка под обстрелом глаз и не только моих тушуется — опускает голову, перебирает пальчики на руках и прикусывает и так припухшие губы. Я срываюсь, подхватываю ее, закидываю на плечо и выношу ото всех.
Только моя.
Только я могу смотреть, только я могу слушать, только я могу любоваться.
Моя… А я ее…
Вот, блядь, никого кроме ее не нужно. Ни одна не цепляла так. У меня голова кругом от ее, от ее слов, предназначенных мне. Она перестраивает весь мой мир, за стенами которого я так долго прятался от равнодушия, пренебрежения и ненависти. Женщины всегда были для меня чем-то низменным, не стоящим, второсортным. Пластмассовые куклы с нарисованными на лицах чувствами, но пустые внутри. Суки готовые на всю для своей выгоды и комфорта. И я всю жизнь воспринимал отношения с девушками как поход в магазин, где каждая сторона покупала то, что желала. Я — секс и авторитет, девки — деньги и престиж. С каждой новой девушкой я только укреплял свою представление о продажности так называемой любви. Начиная с Эльвиры Ветровой, все женщины любили не меня, а деньги и статус, которые я вносил в их жизнь. Поэтому я быстро самоустранялся из их жизни, чтобы они не пресытились, чтобы не желали большего. Сперма на губах, статус постельной девки Ветрова и бабки — вот с чем все оставались после меня. Не много. Да, и я сам требовал не много: любование, почитание и секс.
 
А от Бельчонка хочу большего, и дать хочу больше. И так было с того первого поцелуя. Она с первого взгляда задела. Задела, потому что во взгляде не было ни любования, ни почитания, к которым я уже так привык. Был страх и растерянность, но даже не передо мной, а из-за Шаха. Тогда этот пустой в мою сторону взгляд и шандарахнул меня впервые. Резанул уже почти зажившие раны. И чтобы снова не ныло внутри, мне нужно было увидеть в этих глазах не равнодушие. Правда после поцелуя мелькнула вспышка, но ее оказалось мало, чтобы снять тиски, которые уже сжимали грудину. Поэтому решил сразу этим же вечером приручить, увидеть трепет и обожание в глазах и забыть девку, как забыл мать, словно ее холодности в мою сторону и не было.
Да и Марк поспособствовал. Он не уезжал, и я остался ждать Бельчонка. Только сейчас понимаю, что тогда боялся за её, хотел защитить, а уже потом Шаху настрой подпортить. Только, бл*ть, я струсил, когда снова увидел Бельчонка, а в ее глазах презрение. Стал маленьким загнанным мальчиком, а не плейбоем, который завоёвывает внимание по щелчку пальцев. Отвёз ее в общагу, а сам вжал педаль в пол и час гонял по городу, затем в баре снял девку. Надо было вернуть себе звание бесчувственного самца, только них*я не вышло. Красотку трахнул, хвалебные речи и обожающие взгляды получил, а рыжая сука с глазами полными холода не выходила из головы. Всю ночь снились кошмары: подвал, мать, побои, презрение и ненависть. Проснувшись под утро решил, что Бельчонка возле себя держать буду, буду смотреть как наполняются ее глаза обожанием. Не могло быть иначе, ведь я Ветров и моя репутация идет впереди меня. Не могла корыстная бабская сущность отказать себе во внимании самого желанного парня универа. Только Бельчонок снова рушила мои шаблоны. Нет обожания, нет признания, нет желания быть рядом. Я бесился и каждый раз сжимал кулаки, когда она игнорировала меня.
Поэтому сейчас это ее «мой» так хреначит меня. Разрывает мой мозг и мое сердце. Потому что получил, то чего желал с детства. Любовь. Хочу наслаждаться этим пока не захлебнусь нежностью. Нежность к своей малышке заполняла меня неконтролируемым потоком.
Толкнул дверь и влетел с Бельчонком на плече в кабинет Ильина. Усадил на стол и получил удар под дых. Не ожидал, что так скрутит от ее взгляда.
— Твою мать, Бельчонок. Ты даже не представляешь, каких сил мне стоит сдерживать себя рядом с тобой… — осекся, потому что тоненькие пальчики побежали от моих плеч к шее.
— Если ты хочешь, чтобы я поцеловала тебя, то ты можешь попросить… — противоречивые ощущения разрывают меня. Бельчонок подчиняет меня себе. Хочу этого и в тоже время разум сопротивляется ее власти надо мной.
Кладу руки ей сзади чуть ниже талии и впечатываю ее тело в свое. Подбородок девчонки упирается мне в грудь.
— Целуй. — тяжело прерывисто дышу, но голос тверд. Это не просьба, малышка, это приказ. Если ты признала меня, то теперь подчинишься, если заерепенишься, то мне еще нужно время, чтобы утвердить свою власть над тобой.
— Тебе придется наклониться… — ее дыхание щекочет мне подбородок.
Накланяюсь и не выдерживаю ее сладкого и такого долгого взгляда. Сам завладеваю ее ртом. Сминаю мягкие нежные губы и давлю языком на зубы. Впускает, но отвечать не думает… Тогда я сам… Только тебе же хуже будет. Не разрывая поцелуй, еще сильнее вдавливаю в себя. Глажу ее язык своим, двигаюсь мягко, плавно, а затем чуть прихватив нижнюю губку, отпускаю ее ротик. Но сам не отстраняюсь, провожу кончиком носом по ее щеке к уху.