Убийца золотых рыбок (СИ)

Паша все еще абсолютно не мог понять, зачем сосед все это устроил: в голове никак не желала укладываться суть его сбивчивой речи. Сколько бы вопросов он уже не задал, главный ответ он так и не получил.
Но Кирилл, кажется, понял его по потерянному взгляду, и вдруг широко улыбнулся.
— Потому что я влюблен в тебя.
Паше показалось, что это был вопрос, потому что звучало, точно Кирилл спрашивает его об этом. Но, возможно, он как-то неправильно услышал из-за того, что кровь прилила к голове: он словно погрузился под воду, и все звуки окружающего мира стали приглушенными.
— Это шутка такая? — спросил он второй раз за сегодня.
— Нет, — просто ответил Кирилл. — Ты мне на самом деле очень симпатичен. Вернее, ты мне нравишься, как человек, как парень и вообще…
Было видно, что ему самому стало немного неловко, по тому, как он снова начал тараторить.
— Ты не можешь так говорить, — пробормотал Паша.
— Почему? — Кирилл был крайне озадачен.
— Да потому что на то есть причины! — на щеках Паши выступили красные пятна, и ему тяжело было сдерживать накатывающий приступ паники. — Ты ведешь себя дружелюбно, просишь о помощи и делаешь прочие соседские вещи, но ты не можешь так просто заявлять, что я тебе нравлюсь или что-то в этом роде.
— Как же мне еще быть, когда ты совершенно не понимаешь моих намеков! Да это же было так очевидно, что только слепой не заметил бы, как я к тебе отношусь. Просто я совсем без понятия, как к тебе подступиться, и да, соглашусь, часто вел себя как дебил. Нерешительный дебил.
— Я и не думал, что ты гей.
— Ах, ну извините, забыл дома свои розовые лосины и радужный флаг. Так что не так-то?
— Да все не так! Я все же не слепой, но понятия не имею, что особенного было в твоем ко мне отношении, и о каких намеках ты говоришь.
— Если ты думаешь, что я просто был по-соседски радушен, то, или я отвратительно флиртую, или ты все же не восприимчив к подобным вещам. Может и первое, соглашусь, но тяжело понять, когда парень на тебя запал. Особенно другому парню.
Паша чувствовал, как его трясет от подобных слов. Неужели, на самом деле за поведением и добротой Кирилла скрывался интерес? Иначе к чему вся эта история с рыбами, его попытки Пашу разговорить и эти странные шутки. Разве так люди ведут себя, когда им кто-то нравится?
Как вообще следует себя вести в подобном случае?
Он осознал, что понятия не имеет — все, что он знает о любви почерпнуто из книг и фильмов, но ведь в жизни все иначе.
— Я так понимаю, для тебя это совсем неожиданно, но я ничего от тебя не требую, — продолжил Кирилл, запуская пятерню в волосы. — Просто, мне уж проще сказать в лоб, чем пытаться донести как-то еще… Ты в порядке? — голос его сделался обеспокоенным.
Нет, Паша не был в порядке, о чем можно было судить по его прерывистому дыханию. Силясь обрести контроль над ситуацией, он попытался немного прояснить свое сознание, но выходило это довольно плохо. Паша устало оперся плечом о ствол дерева, стараясь дышать более спокойно и подавить чувство тревоги и смятения. От того, что Кирилл приблизился к нему, легче не стало.
— Тебе плохо? — он положил руку на плечо, и Паша поднял взгляд, встречаясь с глазами соседа, в которых читалось волнение и что-то еще. Порождающее то самое непонятное чувство, от которого все конечности тяжелели. Разве он мог даже в самых смелых мечтах представить, что все обернется подобным образом, мог ли вообще надеяться на взаимность? Неужели ему надо сейчас признаться, что он тоже влюблен в Кирилла? А что будет потом?.. Это какой-то абсурд.
Кирилл склонился еще ниже, осторожно обхватывая лицо Паши руками.
— Послушай, я не собираюсь делать ничего такого, если оно тебе не нужно, — произнес он, сохраняя зрительный контакт. — Если бы просто пнул меня под коленку или обозвал пидором, то мне бы стало все ясно. Но ведь ты самый непонятный человек, которого я встречал. И удивительный. Наверное, поэтому меня влечет к тебе и трудно держать это в тайне. Тебе нужно просто четче говорить мне, чего ты хочешь.
 
— Домой, — тихо произнес Паша.
— Что?
— Я хочу домой, — уже громче, но по-прежнему нервно. И все же он не мог оттолкнуть от себя Кирилла, потому что в глубине души просто млел от происходящего. Однако весь его организм буквально кричал и аварийно сигналил, умоляя поскорее уйти отсюда.
— Я бы хотел поцеловать тебя, — Кирилл грустно улыбнулся, и Паша понимал, что ему не хватает воздуха, чтобы хоть что-то сказать. Поэтому он просто отчаянно часто замотал головой и отстранился, отнимая чужие руки от своего лица.
А затем развернулся и быстрым шагом, чуть ли, не переходя на позорный бег, устремился прочь, не оборачиваясь. Однако он спиной чувствовал, как Кирилл идет следом за ним, сохраняя дистанцию. Они еще никогда так быстро не возвращались обратно в свой подъезд.
— Паша, послушай же, — Кирилл вновь сделал попытку достучаться до парня, который все больше уходил в себя, желая лишь добраться до спасительной квартиры. — Я не хотел тебя обидеть, прости. Но я не прикалываюсь.
— Я не обижен, — сказал Паша, судорожно впихивая ключи в замочную скважину. — Просто я не могу так говорить.
— Тогда я останусь здесь, а ты зайдешь к себе домой, хорошо? И если так ты сможешь меня слушать, то дай знать.
Павел ничего не ответил, наконец отпирая дверь и быстро скрываясь за нею. Закрыв щеколду, он прислонился спиной к внешней металлической двери, прижимая ладони к пылающим щекам. С минуту он тяжело дышал, словно ему в грудь что-то врезалось.
— Ты еще тут? — наконец осторожно поинтересовался он.
— Ага, — донеслось снаружи. — С тобой все в порядке? На самом деле я просто с ума схожу.
— Не ты один, — горько усмехнулся Паша, и ему было мучительно стыдно перед Кириллом за то, каким он был. — Как ты только нашел в себе смелость сказать такое?
— На самом деле, мне было пипец как страшно, но мне отчего-то казалось… Ну, что ты тоже немного заинтересован. Видимо, тут я и облажался.
Нет, вовсе нет — Кирилл был прав, но Паша не находил слов, чтобы сказать об этом.
— Может быть, — наконец выдохнул он. — Может ты и не ошибся, но… Все это не так просто. Я не понимаю, как я могу быть тебе интересен в этом плане, потому что… Боже, я ужасно не подхожу для такого.
— Только не напрашивайся на комплименты, хорошо? — за дверью послышался тихий смех. — Я в этом не особо силен, да и признаваться на лестничной площадке не очень удобно.
— Ты многого не знаешь.
— А мне и не нужно, достаточно того, что я вижу своими глазами.
— И то, что я затворник и не умею общаться с людьми, ты тоже видишь? То, что творится в моей квартире? Что порой мне тяжело разговаривать? Как такое можно принять?! — голос Паши становился все громче, словно ему на самом деле с трудом давались эти слова.
— Да мне как-то и плевать. Разумеется, это не совсем то, к чему я привык, но вовсе не что-то ужасное…
— Когда я был ребенком, — прервал его Паша. — Мне диагностировали аутизм. И это тот, кто я есть, изменить такое невозможно. У меня синдром Аспергера.
Он так давно не произносил этого перед другим человеком, но правда была таковой. За годы жизни он прекрасно уяснил, что многие люди не могут осознать, как воспринимается мир такими, как он. Словно это было болезнью.
— Наверное, с моей стороны будет честно сказать, что я растерян, — голос Кирилла не выражал очевидных эмоций, тогда как виски Паши сжимал страх. — И я не очень хорошо в этом разбираюсь.