Другой путь. Трилогия (СИ)

– Фрэнк, дружище! – Заорал он, едва увидев нас на пороге своего кабинета. – Как я рад снова тебя увидеть! Вместе с тобой всегда в мою жизнь входит… аромат глубинки! Запах прерий и дешевого виски!
Он облапил Бригли и захохотал, колотя своим монструозным кулаком несчастного Бригли в спину. Я ужаснулся: в его лапе легко можно было бы спрятать небольшую собаку. С каждым ударом раздавался слышимый гул и Фрэнк, както поймав паузу, с трудом выдавил из себя:
– В Кентукки нет прерий!
– Да и дьявол с ними, с прериями! Кого ты мне привез?
– Бенджи, помнишь, я тебе перед Рождеством звонил? Про парней, которым нужно помочь? Вот, знакомься, это Сардж Саура, – и моя рука утонула в медвежьей лапище здоровяка, – а это Закария Майнце, – и теперь сморщился Захар. А это, парни, мой старый приятель Бен Уилкокс. Большой знаток вашингтонской жизни и простых способов повернуть к себе лицом американскую политику. А не тем местом, каким она обычно смотрит на рядового обывателя.
– Ну, будь вы обывателями, вам вряд ли нужно было здесь появляться, – ухмыльнулся Уилкокс. – Виски, ром?
– Нет, Бен, спасибо, – отказался я. – Мы только что с самолета и не хотелось бы становиться уставшими в середине дня. А с алкоголя я всегда совею. Может, сразу к делу?
– Нет, Сардж, – теперь отказался Уилкокс. – Политика спешки не любит. Я должен понимать вас, ваши цели, в общем, пока мы не сможем друг другу доверять, больших дел не будет. Мне неприятности ни к чему.
– Тогда ром, – быстро нашелся Захар.
– Вот это верный подход, – одобрительно потер руки Бен. – В Американской Лиге Лоббистов народ сплошь прагматичный и простой. И я такой же. Думаю, мы сработаемся.
Часа полтора мы разговаривали ни о чем – о представительстве Республиканской партии в Сенате – Уилкокс оказался республиканцем, о навых инициативах “ослов” (“народное” прозвище членов Демократической партии), о последних заявлениях парней из Федрезерва по поводу развернувшейся истерии на тему s&l – кризиса. Они успокаивали общественность и обещали тотальный контроль над ссудосберегательными кассами, но им мало кто верил: кассовый разрыв уже достиг в этих учреждениях пятидесяти миллиардов долларов. Да и то верно – вкладывать все активы в выдачу “длинных” денег, проживая только на вклады клиентов, не удастся никому. Малейшее шевеление власти на тему стимулирования экономики и любое s&lучреждение станет испытывать трудности. Наивны те, кто думает, что банки живут на разнице процентных ставок по вложению и кредитованию. На эти крохи не способен выжить ни один банк, да и задумывались эти учреждения вовсе не с целью собрать несчастные 2–3 % прибыли в год.
Потом Уилкокс попросил нас показать ему документы нашего фонда и долго качал головой: ему не нравилось зарубежное происхождение капиталов. И если итальянские банки еще на чтото годились, то деньги из такой дыры как Вануату вызывали массу вопросов.
– Нужно чтото иметь здесь. Я понимаю ваше стремление минимизировать налоговые отчисления, но поймите и моих клиентов: одно дело проталкивать нужные Америке и американцам инициативы и решения, и совсем другое – быть на содержании у коммунистов! Пусть даже у таких безобидных как Уолтер Лини. Нужно чтото иметь здесь, – повторил Уилкокс. – Думаю, учреждение двухтрех фондов гденибудь в Далласе и Сиэтле сможет помочь проблеме.
– Хорошо, это не проблема. К тому же на днях в нашу компанию должны влиться два банка. В Кливленде. Маккой обещал уладить это дело до весны.
– Ронни Маккой? – переспросил Бен. – Из Investor’s Daily?
– Да. Вы его знаете?
– Кто же не знает старину Ронни? Значит, он теперь работает на вас? А ято думаю – куда подевались его статейки? Что ж, парни, вы сделали очень неплохой выбор. Этот человек знает что к чему. И если он согласился работать на вас, то и у меня вопросов нет. А если вы еще убедите его при случае дать мне автограф… Фрэнк, что же ты молчал про Ронни?
Бригли пожал плечами:
– Сам только что услышал. Удивлен не меньше твоего.
– Что ж, это не то чтобы полностью меняет дело, но многое упрощает, – заявил Бен. – Коли дела обстоят именно так, то можно поговорить и о бизнесе. Итак, Фрэнк чтото говорил о “Тексако”? Я все верно расслышал?
 
– Верно, – кивнул я и отставил в сторону свой ром. – Нам нужна “Тексако”.
Бен положил свои лапы на стол, и они заняли все свободное пространство на нем.
– Парни, эту конфету готовит для себя дядя Дэвид. Боюсь, отобрать ее у старого бульдога будет сложно. Как вы это себе видите?
– Антимонопольное расследование, реструктуризация выплат по долгам перед Pennzoil, внесение двухтрех миллиардов в ближайшие два месяца с параллельной апелляцией и встречными исками, заинтересованность профильного комитета в Палате Представителей. Тихий сброс бумаг дядюшки Дэвида на биржах всего мира. И покупка приличных пакетов самой “Тексако” разными институциональными инвесторами. Этим занимается Том Снайл. Думаю, Гринпис тоже будет кстати – нужно припомнить все эти нефтяные катастрофы вроде разлившихся танкеров, провалившихся под землю озер (в 1980 году усилиями подрядчика Texaco “Wilson Brothers” было уничтожено пресноводное озеро Пенёр, слившееся в заброшенные шахты. После экологической катастрофы оно восстановилось как соленое, но вся прежняя экосистема вокруг него была разрушена), хотя, про озера, наверное, не нужно – там сама “Тексако” испачкалась. Лучше пусть пишут про “Амоко Кадис” (танкер, расколовшийся на скалах у берегов Франции с 230 тысячами тонн нефти), “Амоко” – это ведь индианский филиал “Стандард Ойл”? Газетчики будут очень уместны, и мы не станем на них скупиться. Пусть роют, ищут ошибки, антиобщественные заговоры. Нам нужна вся эта грязная пена, что может плавать вокруг Chevron и ее сестер. Общественность должна быть настроена против участия Chevron и вообще когото из Хадсон Пайнс в деле “ТексакоГетти”. Пара десятков возбужденных дел о недоплате налогов и сговоре с коррумпированными диктаторскими режимами в Ираке или Индонезии – будут весьма полезны. В общем, не мне вас учить.
Уилкокс откинулся на спинку кресла:
– Что ж, я, признаться, не ожидал, Сардж, не ожидал. Вы не производите внешне впечатление матерой акулы. Вы представляете, сколько это может стоить? И что при всех тратах успех отнюдь не гарантирован. И сразу у меня появился второй вопрос: если представляете, то кто стоит за вами? И третий: если раньше вы занимались биржевыми спекуляциями, как намекнул мне Фрэнк, и у вас это неплохо получалось, то за каким чертом вы лезете в реальный сектор?
– Я хорошо представляю, Бен, размер предстоящих трат. Бюджет кампании по отъему “Тексако” на этот год предполагает расход до пяти миллиардов. Половину из которых мы выплатим ее растущими бумагами или, вернее, опционами на эти бумаги. Бюджет следующего года будет зависеть от наших с вами успехов в этом году. И мой наниматель хотел бы пока остаться неизвестным – так война обойдется ему дешевле. Что же касается вашего третьего вопроса… воздухом хорошо торговать, когда есть материальная база, которая не позволит уничтожить торговца. А когда ее нет – он просто тень, дым, туман – дунь и его не станет.
– Впрочем, думаю, ваш наниматель – ктото из европейцев: БиПи, Шелл? – заметив удивление в моих глазах, он погрозил пальцем: – а вы думали, я не догадаюсь?
Захар тяжело вздохнул.
Мы еще долго беседовали о всяких частностях и только к концу дня заручились поддержкой Бенджамина Уилкокса:
– Что ж, – сказал он, – даже если у меня ничего не выйдет, обо мне, по крайней мере, будут говорить как о человеке, “который хотел сломать старика Рокфеллера”! А это дорогого стоит. Я с вами, господа!
Мы не стали задерживаться в Вашингтоне, потому что начатых дел, требующих нашего участия, было несчетно.
И первый же день нашего возвращения в офис это доказал: мы несколько раз поговорили с Томом Снайлом и отдельно два раза с его помощником Сэмом Фишером – утром он был в СанДиего, а вечером дозвонился из Далласа; отметился длинным отчетом, присланным по факсу, Рональд Маккой; европейские контрагенты Захара расспрашивали о какихто договорах – Майцев разобрался с ними сам. Эндрю Бойд сообщил, что вышел на объем продаж в один миллион долларов в месяц и в дополнение к своим роботам впервые предложил покупателям программуклиент, которая сама могла проводить операции на Чикагской бирже – флагмане по устройству автоматизированных торгов, разрабатывающей эту тему еще с 1982 года. От объединения этих двух программ его клиенты были в полном восторге, и Эндрю всерьез рассматривал возможность увеличения работников его фирмы “Программы Бойда и Компании” до сотни человек. “Компания” – это мы с Захаром, чему я немало удивился. Майцев без лишнего шума устроил нам владение контрольным пакетом акций фирмы Бойда – на карманные расходы. И Бойд этому обстоятельству (если верить Захару) был чрезвычайно рад, потому что отлично понимал, кому на самом деле обязан своим успехом и надеялся получить еще больше.