Другой путь. Трилогия (СИ)

Захар обещал мне представить по возвращению из Союза мистера Чоу из Сингапура, сэра Арчибальда, сведущего в тайных механизмах работы лондонского Сити и Рейнхарда Волчека, орудующего на бирже Гамбурга – они должны были стать для нас региональными Снайлами. И если мы не обманывались в ожиданиях, то наш денежный насос должен был существенно набрать мощность.
– Линда сказала, что у меня теперь новая секретарша? – как бы невзначай поинтересовался Том. – Куда мне теперь девать старую?
– Том, ну хоть ты не морочь мне голову! Просто перспективная исполнительная девочка. Приставь ее куданибудь. Цветы поливать, не знаю…
– Ты ей доверяешь?
– Наверное, – я на самом деле не знал. Да и было мне это безразлично. Прежде доверял я только Захару, а остальных всего лишь использовал.
– Хорошо, пока я определю ее в помощники к Фишеру, а то он крайне негативно относится к бумажной работе и она будет полезна.
– Как знаешь, Том, как знаешь. Можешь посадить ее здесь у себя, – Снайл, выкупивший здание, расположился со своими подручными на четвертом этаже, – главное, избавь меня от разговоров о ней, хорошо?
– Как скажешь, Сардж, как скажешь, – Том направился к двери, но на полпути оглянулся: – Что с ней не так, Сардж?
– Иди, Том, займись делом, – выдохнул я.
 Глава 8 
  
Через неделю Теодор и Гарри действительно представили концепцию мягкого информационного давления.
Состояла она из множества пунктов и была рассчитана на двадцатьтридцать лет. Они отказались от прямой пропаганды в “серьезных” изданиях и решили сосредоточить усилия на комиксах, детской литературе, познавательной и художественной – чтобы избавить еще только начинающее соображать население от навязываемых стереотипов. Никаких шапокушанок, водки, гармошек, медведей в городах и Распутиных! Все это нужно было ненавязчиво вытравить из представлений среднего американца от пятнадцати лет и младше. Того, кто сейчас ходит в школу или ползает в яслях. Их родители и деды, искалеченные “холодной войной”, пусть пребывают в своих фантазиях. Молодых всегда больше, чем старых.
Пусть герои Marvel спасают русских и армян от военной угрозы неведомых Коалиций и Альянсов, прибывающих порабощать несчастных на авианосцах. Непременно на авианосцах. А американские дети сочувствуют, сопереживают, чувствуют боль других народов.
Вместе с тем по их сценарию нужно было в каждом городе с населением в сто тысяч и выше открыть центр дружбы народов. Не обязательно русских – пусть будут хоть узбекские, хоть грузинские, можно и корейские и вьетнамские! Важно, чтобы эти центры могли предлагать реальные бесплатные услуги: заменить собою воскресные школы и детские сады – чтобы каждый родитель знал, что отдав в такое место свое чадо, он получит его обратно накормленным, веселым и здоровым – и абсолютно при этом бесплатно! Чтобы все эти центры предлагали каждому городу обмен студентами, языковую практику в контакте с носителями языка, поездки в разные страны – от Франции до Монголии.
Желаете глобализации? Будет вам глобализация, но не так, как она задумана вами! Будет не глобализация рынков, а глобализация сознания. И внушаемый звезднополосатый патриотизм мы размоем миллионом соблазнов!
План БерриЗальца так же предусматривал создание нескольких научнопопулярных изданий, способных на равных соревноваться с насквозь американизированными “Popular Mechanics”, “Geo”, “SciAm” и остальными подобными: чтото перекупить, чтото сделать заново, возродить давно забытые вроде “Science and Invention”. Важно, чтобы читатель получал не однобокое представление о мире науки и техники в стиле: “все открытия делаются в Америке и разворовываются всем остальным миром”.
Была в их работе и альтернатива Нобелевской премии – имени “русского Моргана” Николая Второва. Её размер предполагался на уровне трех Нобелевских, а принципы награждения не сильно отличались от оригинала. Только что было номинаций побольше – у Второва нашлось место и для математиков и для биологов и для врачей и даже для инженеров и архитекторов.
 
Премию должна была вручать какаято из европейских академий наук – французская или немецкая, может быть, австрийская, но при непременном участии в голосовании всех прошлогодних номинантов – русских, китайцев, американцев – без разницы. И это было самым узким местом пункта о премиях – убедить европейцев в необходимости введения такой альтернативы и отказаться от полного контроля над ее присуждением.
На мой взгляд, упущенной планом оказалась лишь музыка, но ни Берри, ни Зальц, ни я ничего предложить на этом поле не могли. Заменить или разбавить англоязычный поп было решительно нечем. Хотя, конечно, можно поездить по Латинской Америке и поискать несостоявшихся Мигелей Тело и Шакир… Но вложенные средства вряд ли дали бы какойто сравнимый эффект. А музыка в современной культуре – это очень много. Это целый образ жизни, к которому тянется молодое поколение, это тот самый джинн, исполняющий желания владеющего лампой. Можно сто лет пропагандировать успехи ученых в квантовой физике и никто этих успехов не оценит – потому что просто не поймут о чем идет речь, в то время как попмузыка проста и незатейлива, доступна абсолютному большинству и непропорционально великолепно вознаграждает занимающегося ею. Сколько математиков, писателей или художников могут похвастаться многомиллионными доходами? А среди музыкантов, написавших десяток простеньких, узнаваемых мелодий, такие удачливые отнюдь не редкость! И пока эта диспропорция сохраняется – быть третьим справа у KISS будет куда выгоднее, чем заниматься полезным для общества (и для себя) делом. Попмузыка – это синоним успешности, популярности и счастья в нынешнем мире. И очень жалко, что никакой массовой альтернативы мы предложить не могли.
Я прикинул примерную смету реализации их проекта, и вышло у меня нечто запредельное, на что не хватило бы средств и у старика Рокфеллера. Если, конечно, делать дело, рассчитывая на успех, а не для галочки.
Но начать можно было уже сейчас
Теперь я знал, чем следует нагрузить “нашего человека” с Кейстрит в Вашингтоне – Бенджи Уилкокса! “Тексако”тексакой, и бросать я ее и не подумаю – пусть Бен потешит свое самолюбие, но это всего лишь деньги, нам же следовало позаботиться о том, чтобы не испарился дружественный эффект горбачевской Перестройки и американские политики не сильно вникали в то, что происходит в наших “Центрах дружбы”. Вот это – на самом деле важная задача.
Инициатива наказуема исполнением и это придумали не коммунисты. Поэтому воплощать идеи Зальца и Берри будут сами Гарри и Теодор – задача как раз по их силам и призванию. И множество эмигрантов из СССР, хлынувших в последние годы в Штаты, им в этом помогут – нужно же дать людям работу, достойную их вывезенного из Союза образования? Пусть станут вольными или невольными агитаторами за свою брошенную Родину. Им за это воздастся. Главное, чтобы русские начали присутствовать всюду – в бизнесе, искусстве, медицине, особенно в школах, где никому нет дела до их политических пристрастий.
Я очень люблю, когда сходятся ответы решенной задачи с теми, что размещены на последних страницах задачника.
Стараниями Снайла и европейскоазиатских управляющих нашими фондами дела шли в гору: каждый день совокупность их опыта, моего дара и программ Бойда приносили нам по сотнедругой миллионов. Одна неделя – один миллиард, иногда полтора. В свободной, спокойной обстановке без особых потрясений на рынке. Особенно радовал рост цен на токийскую землю – виртуальная прибыль от этого размещения фондов составляла до половины общей.
Снайл несколько раз пытался внушить мне мысль, что давнымдавно пора размещать бумаги нашего фонда на рынке, но у меня было свое мнение на этот счет, и лишние акционеры мне пока были ни к чему. Конечно, узнав о прибылях Gyperbore trust, биржевой народ устроит замечательное ралли вокруг наших бумаг, но все это до поры до времени. Ни делиться с кемто прибылями, ни отчитываться перед собранием акционеров я не собирался. Наш фонд владел многими публичными компаниями, сам оставаясь при этом частной, закрытой от публики структурой, и меня это устраивало как нельзя лучше. Даже не жалко было того десяткадругого миллиардов, что быстро нарисовались бы на наших счетах в случае моего согласия на IPO.