Академия Зеркал (СИ)

В этой холодной тихой комнатушке Элина как никогда сильно ощутила одиночество и свою неправильность. Если бы только она была другой, если бы спустилась вниз и завязала разговор, смеялась и веселилась, как и все они. Если бы не боялась. Если бы не думала так много…
Может всё было бы иначе?
– Да разве это возможно?
Элина обхватила себя руками, но ничто не способно было заменить тепла живого человека, и от осознания этого сами собой полились слёзы. Такие как она не достойны любви, не заслужили. Мерзкие и жалкие. За что их любить? Найдётся ли хоть кто-то, кому не будет противно?
Бац!
Дверь вдруг распахнулась и со всего маха ударилась о стену. Элина подскочила как ошпаренная, быстро вытирая мокрые щёки. В комнату бесцеремонно ввалились двое. Аделина и…Севериан. Неужели вернулся? Вот только что-то было не так. Аделина буквально тащила его. Он шатался, ноги едва держали, губы сжал до красноты, сам болезненно бледный, бледнее чем обычно.
– Садись, давай. Аккуратнее.
Со стоном Севериан умостился на кровати, мало того ударившись лбом о подвешенный цветок. Аделина включила настольную лампу и принялась что-то искать. Элине же хватило одного взгляда на чужую спину, чтобы живот опасно скрутило, а виски прошибло болью.
Его белая рубашка насквозь пропиталась кровью.
И как это понимать? Вместо того чтобы вернуться отдохнувшим и здоровым, он покалечен, даже хуже чем до этого! Не лучше ли им было сразу идти в Житник к целителям? Чем вообще могут помочь? Просто глядя на Севериана, Элина сама чувствовала боль. Он морщился, дышал загнано, вздрагивал – так сильно старался держаться, что впился в ладонь зубами.
– Эй! Если так нравится пялиться, лучше встань и помоги!
От оклика Аделины подскочила на месте. Щёки привычно зажгло стыдом. И так меж ними всё висит на волоске, вот-вот оборвётся с концами. Удивительно, что вообще решила заговорить!
Элина, наконец, сделала то, чего хотела – подошла ближе. Севериан мазнул туманным взглядом, наверно, даже не понимая, кто перед ним. В один момент он запрокинул голову назад, с силой сжав челюсть, и налетел бы на стену или козырёк изувеченной спиной, но Элина успела крепко вцепиться в плечи. Соберись!
– Что мне делать?
Аделина подсела к Севериану. В руках – ножницы и мокрая тряпка, ведро с водой оставила у ног. Обычно то стояло на подоконнике, предназначенное для поливки растений.
– Держи его. Будет дёргаться, сделаю только хуже.
Элина засомневалась, хватит ли ей сил.
– Может, позвать Измагарда или Аврелия? Почему вы без них?
– Они в театральном, а нам нужно торопиться, пока не перешло в ту стадию, когда я уже не смогу помочь. Так что держи!
Неожиданно голос подал Севериан:
– Всё в порядке, я себя контролирую.
Но Аделина раздражённо возразила, ставя точку:
– Молчи. Мне хватило прошлого раза.
Элина примостилась рядом и вновь обхватила Севериана за предплечья. Через тонкий слой ткани чувствовался нарастающий жар его кожи, лихорадка, поразившая тело. Что же произошло? Его лицо, такое непозволительно близкое, обнажало непривычно искренние эмоции. Ей было видно всё: и излом бровей, и отблеск слез, и будто молитву читавшие губы. Крепко зажмурившись, он до хруста стиснул собственные колени.
Аделина, как хирург со скальпелем, разрезала прилипшую рубашку. Высвободив рукава и оставив Севериана полуголым, она перешла к самому сложному: спекшаяся кровь не давала так просто избавиться от одежды. Для этого и понадобилась вода. Смачивая остатки ткани, Аделина, наконец, разглядела раны.
– Больной ублюдок, – прошипела сквозь сжатые зубы, не сдержавшись. – Мне плевать, что он твой отец. Я убью его. Сколько было? Двадцать?
– Десять, – покачал головой. Язык у него еле ворочался, слова получались неразборчивыми.
Элина знала, что ей-то точно не стоило смотреть. Знала, что станет плохо и помогать придётся уже двоим, но ничего не могла с собой поделать.
– Боги…
От увиденного закружилась голова. Элина крепко зажмурилась, но перед глазами так и маячил красный-красный-красный. Вся спина пестрила рванными полосами, из которых сочилась потревоженная вновь кровь. От белоснежной кожи не осталось и следа. Раны наслаивались друг на друга и, казалось, даже обнажали позвонки. Кнут, розги, ремень – что угодно, но с какой же силой, с какой ненавистью надо бить? Точно больной ублюдок. Неужели такое с ним сотворил собственный отец?
 
– Ладно. Сначала раны, потом разговоры. Я начинаю, – а к ней обратилась совершенно другим тоном. – Держи его крепко. Предупреждаю.
Зачем-то Элина сильнее сжала пальцы, но, побоявшись, сразу расслабила. Голая кожа обжигала, скользила от пота. Сейчас переусердствует и оставит новые синяки – ему и так хватило.
Аделина отбросила ненужные больше ножницы в сторону, убрала мешающие волосы в небрежный хвост и принялась растирать ладони. Где-то в памяти всплыл образ Досифея и Ангела. Неужели сейчас повторится лечение? И верно, Аделина приподняла руки. На кончиках пальцев загорелись полупрозрачные нити и потянулись к краям одной из ран.
Процесс пошёл, но крайне медленно. Чтобы сшить одну полосу, уходило минут по пять, но зато после не оставалось даже шрама.
С каждым новым стежком, с каждым успешным исцелением, Севериану становилось хуже. Он не мог сидеть прямо, горбился, заламывал пальцы и мелко трясся. Казалось, ещё немного и от него ничего не останется – потеряет сознание и рухнет. Вместо этого он в какой-то момент попытался вскочить и вырваться, сбежать от пытки.
– Держи ты его! – зло вскричала Аделина.
Как только представляла хиленькой Элине зажать здорового парня? Но под уставшим измученным взглядом стало стыдно говорить такое вслух. Сама ведь согласилась помогать! Поэтому она навалилась всем телом, вложила всю силу, лишь бы удержать того на месте.
– Север, тебе же хуже будет! – взмолилась Аделина. – Потерпи, прошу!
И похоже, он услышал. Напор ослаб, и в глазах мелькнуло понимание. Недолго Элина всматривалась в чужое лицо, выискивая ответы. Севериан уложил голову ей на плечо, прячась, обхватил крепко руками и задал тихий, уже бессмысленный вопрос:
– Можно, я?..
В ответ она лишь легонько погладила, пальцами прошлась по острым рёбрам и тоже приобняла. Так они и просидели до самого конца, поддались, вцепились друг в друга.
Всеми силами Элина старалась не думать, в каком положении сейчас находится и что вообще творит. Получалось с трудом. Горячее дыхание обжигало ухо, обнажённое и измождённое тело прижималось к её. Она не знала, чей стук сердца слышит. Никогда ещё в жизни Элина не была так близка к кому-то, и вся ситуация приводила в смятение. Ей нравилось. Голодной до прикосновений ей нравилось ощущать живого человека рядом, нравилось делиться и получать, нравилось чувствовать себя нужной. Но как вообще может думать об этом сейчас? Севериану плохо, и объятия эти не более чем средство, чем способ выстоять. Не зря Аделина то и дело бросала косые, настороженные взгляды.
Лишь по истечению часа лечение завершилось. За окном смеркалось, и отбой уже пробил. Аделина моментально повалилась на подушки, опустила вконец затёкшие руки и громко выдохнула. Вид у неё сделался не лучше, чем у больного – столь же вымученный, будто пробежала, по меньшей мере, марафон.
– Ну, вот. Жить будешь. А теперь давай, рассказывай. Что на этот раз не так?
Севериан выпустил Элину из объятий и отодвинулся, давая прийти в себя и заново вспомнить, как дышать. Так и должно было быть. Нечего придумывать и мечтать. Но потеря столь редкого тепла заставила поёжиться. Даже руки потянулись обратно. Испугавшись этих странных мыслей и порывов, Элина сползла на пол и сделала вид, что очень заинтересовалась собственными коленями.
– А то, что наследник у него негодный и неправильный, возражать и перечить смеет, – за глумливыми словами горела ненависть. – Когда я попал в лазарет с якобы Скарядием, он учинил скандал сначала в Братстве Целителей, затем наведался к самим Защитникам и Путевикам. Твердил, что не мог потомок Чернобога подхватить эту гадость! А когда так и оказалось, и меня отпустили, отплатил за то, что выставил его дураком. Опять вспоминал брата, и тут уже я не выдержал… Если бы не ты, не знаю, что со мной стало.