Сашенька

Стемнело. Сашенька попыталась заснуть, но ее одолевали кошмары: пытки, аресты, заплаканные детские лица. Она тряхнула головой, сердце учащенно забилось: у нее что, сердечный приступ? Ваня не звонил. Она урывками дремала, так и не заснув, потом выскакивала из дремоты, как камешек, едва коснувшийся поверхности пруда. Она видела свою мать мертвой, живой, молодой; видела, как отцу стреляют в спину на глазах у ее детей.
— Кто этот человек? — спрашивала Снегурочка.
— Разве вы не узнали дедушку?
— А что с ним случилось, он что, мертвый? — спрашивал Карло. — Он стал привидением?
Сашенька проснулась дрожа, вся в поту. Направилась в детскую, легла с Карло, едва веря в то, что этот обожаемый мальчик может существовать в подобном мире. Она прижалась лицом к его плечу. У него была мягкая, нежная кожа. Она погладила его по голенькой спинке и снова заснула.
Она проснулась оттого, что Карло гладил ее по щеке, нежно дыша ей прямо в лицо. Какая радость!
Мамочка, хочешь, я тебе что-то скажу? Кто-то стучит в дверь.
Она села на кровати. Снова нахлынуло: закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Стук в дверь был таким громким, таким яростным.
Она поцеловала детей и направилась к двери.
— Открывайте!
— Кто там? — крикнула Снегурочка.
— Это Разум, — послышался голос водителя. — Телеграмму принес.
Сашенька минуту колебалась. Глубоко вдохнула и открыла дверь.
— Доброе утро, товарищ, — улыбнулся Разум. — Прекрасный день! Весточка от хозяина.
В СТАЛИНАБАДЕ ТЧК 
ЧУВСТВУЮ ХОРОШО ТЧК 
ОБНИМАЙ ДЕТЕЙ ТЧК 
ДОМОЙ СРЕДУ ТЧК ВП 
Сашенька ликовала, внезапно уверовав, что ничего плохого не произойдет. Она все выдумала. Почему бы замнаркома, такого как Ваня, не послать в Сталинабад? Это происходит сплошь и рядом; не всех, кого посылают в командировку на периферию, арестовывают. Сатинова же тоже отправили в Грузию на несколько недель, и никто не говорит, что у него неприятности.
Сашенька стала собираться на работу. Она холодно размышляла о врагах и предателях, как часто делала раньше, когда органы проверяли тех друзей, которые никогда не возвращались. Насколько опасны ее отношения с Беней Гольденом через журнал? Клавдия звонила Андрею Жданову в культаппарат и Фадееву в Союз писателей. Оба дали зеленый свет, значит, тылы прикрыты. Они встречались, чтобы обсудить гонорар.
Между ними нет ничего личного. Внезапно она испытала сама к себе отвращение. Она любила лишь своих детей, мужа и себя — больше никого.
Возможно, Сатинов ошибался? Может, единственное связующее звено между Менделем и Беней — то, что они оба знамениты, и из-за этого они в опасности? До отъезда Ваня признался, что недавно арестовали нескольких писателей и художников: например, Бабеля, журналиста Кольцова, режиссера Мейерхольда. Может, они как-то связаны. Ваня шепотом ей поведал, что планируется четвертый показательный процесс, который был задуман еще при «железном наркоме» Ежове. В нем будут фигурировать некоторые дипломаты и представители интеллигенции.
Наверное, отсюда и ее ночной кошмар.
Она поцеловала детей, обняла Каролину, надела бежевый костюм с белыми пуговицами и своим любимым большим белым воротником, за ушами слегка надушилась «Красной Москвой».
Поздоровавшись с вахтером и охранниками, Сашенька отправилась на работу. Улица Грановского была элегантной, тут стояли розовые, витиевато украшенные дома, — чудесное местечко. Дальше по улице находилась кремлевская больница, где лучшие специалисты помогли появиться на свет ее детям.
Стоял прекрасный летний день.
Она свернула с Грановского у Московского университета, где когда-нибудь будут учиться Карло и Снегурочка.
Вокруг нее танцевал живой ветерок; проходя мимо Кремля, Сашенька улыбнулась: какие же красивые эти маленькие окошки изящного парка аттракционов прямо у стен Александровского сада, где жил Сталин до самоубийства своей жены Нади. Миновав Манеж, гостиницу «Националь», она увидела купол величавого треугольника — здания Совнаркома, где жил и работал Сталин, где всю ночь горел свет. «Спасибо, товарищ Сталин, вы всегда знаете, что делать, — мысленно обратилась она к нему. — Здоровья и долгих лет жизни, Иосиф Виссарионович!»
 
Немного подпрыгивая, она повернула на Горького.
Справа — дом, где жил в просторной квартире дядя Гидеон рядом с другим известным писателем, Ильей Эренбургом. По улице прогрохотали грузовики, везущие цемент к строящейся гостинице «Москва», возвышающейся как величественный каменный храм; «линкольны» и ЗИСы неслись по проспекту к Кремлю; экипаж, запряженный пегой кобылицей, стоял у здания мэрии, на месте бывшего дворца. Москва все еще строилась и представляла собой те же маленькие поселки, но Сашенька принадлежала этому городу.
Вверх по улице, снова вниз — Сашенька прошла мимо рабочих, возводивших новое здание, дежурных милиционеров, размахивающих жезлами, детей, спешащих в школу, — юных пионеров в красных галстуках. Не доходя до Белорусского вокзала, она залюбовалась памятником Пушкину, повернула на Петровку с убогими ларьками, где продавались жареные пирожки.
Уже из кабинета она позвонила редакторам, чтобы собрать их на планерку.
— Проходите, товарищи! Присаживайтесь! Давайте обсудим предложения о декабрьском выпуске журнала в честь шестидесятилетия товарища Сталина.
День прошел на славу, как по маслу.
  
30
 
— Папа вернулся! — закричала Снегурочка.
— Почему ты не в постели? — Сашенька стояла в ночной сорочке и в халате. — Марш в постель! Уже полночь.
— Разум стоит у дверей, а рядом с ним папочка!
— Папа вернулся? — Появился Карло в голубой пижаме, весь взъерошенный, и потопал по паркету в коридор.
— Он у дверей! — скакала Снегурочка. — Можно мы останемся? Пожалуйста, мама!
— Конечно! — Она открыла дверь.
— Здравствуйте, Разум, вы встречали Ваню на вокзале? Он, как обычно, опаздывает…
— Отойдите, хватит молоть чепуху, — заявил Разум неестественно громко, дыхнув на Сашеньку водкой и чесноком. — Входите, ребята, вот эта квартира!
Посмотрите, как они жили, смотрите, что им дала партия, наш вождь, — и чем они отплатили за все?
Разум был не один, за его спиной стояло четверо чекистов, а за ними вахтер, потный и сконфуженный, поигрывая нелепой связкой с сотней ключей. Чекисты гуськом прошли мимо Сашеньки в квартиру.
— Боже, началось! — У Сашеньки подкосились ноги, она прислонилась к стене. Старший из чекистов, узколицый комиссар с двумя ромбами в петлицах, остановился напротив ее. Он был настолько худым, что форма висела на нем мешком, как с чужого плеча.
— Нам приказано обыскать квартиру, подписано Л. П. Берией, наркомом внутренних дел.
Разум плечом отодвинул этого кузнечика, так ему хотелось быть причастным к происходящему.
— Мы чуть свет арестовали Палицына прямо на Саратовском вокзале. Он ударил одного из них.
— Хватит, товарищ, — остановил его «кузнечик».
— Где он? — с жаром спросила Сашенька, вставая.
Она тут же поняла, что Ванин поезд прибыл вовремя.
Разум, скорее всего, встречал его на вокзале, и их арестовали обоих. Теперь Разум изо всех сил старается спасти свою шкуру. Сашенька прекрасно понимала, что Ваню отвезли прямо в изолятор на Лубянку.
— Еще слово, товарищ Разум, и… — предупредил «кузнечик».
— Это наше дело.
— Эти баре всегда вызывали у меня подозрение, — не унимался Разум. — Я не так много знал, но сейчас мы обыщем квартиру, посмотрим, что за бумаги прячет эта змея. Сюда, ребята!
«Кузнечик» с другими чекистами был уже в кабинете.
Каролина стояла в дверях своей спальни. Сашенька задавалась вопросом: ее тоже арестуют? На Сашеньку нахлынули безумные желания и эгоистичные мысли: возможно, она в безопасности. Им нужен только Ваня.
Пусть Ваню арестуют! А она останется с детьми.
Сашенька и Каролина молча обменялись взглядами.