90-е. Шоу должно продолжаться 3 (СИ)
Ну да, примерно так я себе их по голосам и представлял.
Дядя Слава — полноватый мужик с вихрами пшеничного цвета волос и куцыми усишками. На висках его кудряхи были мокрыми от пота и прилипли к голове. В сером с отливом костюме, прямо-таки мечта советского чиновника. Только на пузике пиджак сходился плоховато и морщил.
Тетя Марина была пухлой невысокой дамочкой. Ее внушительные телеса обтягивало красное блескучее платье, которое делало ее еще полнее. На голове — высокая прическа с начесом.
И Лена. Вот на нее я смотрел с максимальной заинтересованностью. Все-таки, нас связывает какая-то драматическая история.
Девушка была либо моей ровесницей, либо чуть старше. Темные волосы в стрижке каре, белая шелковая блузка, длинная юбка. Красивая, но в этом возрасте все красивые, пока гены «широкой кости», которыми эта семья явно обладает, не дали о себе знать. Она скромно смотрела в пол, пока ее родители шумно и с подчеркнутым радушием всех приветствовали.
Друзья родителей все-таки отличная компания, момент неловкости продлился совсем недолго. Недовольные гримаски без следа растворились в приветливых улыбках, застольный разговор потек в прежнем ключе, с поправкой на новоприбывших.
— Так вы же в Москве, говрят, обосновались? Как вас занесло обратно в нашу провинцию?
— Ой, суета сплошная в этой Москве!
— Так что, вы, насовсем что ли обратно? А квартира?
— Да как-нибудь устроимся. В тесноте, как говорится, да не в обиде. Ларочка, а ты чего сидишь молчишь, я тебя даже не сразу заметила! Вот, смотри что тебе с нами дед Мороз передал!
— Кукла, тетя Марина? Я вообще-то школу в этом году заканчиваю!
— Не глупи, девочкам всегда надо играть в куклы! Пока своих лялек не заведут, верно я говорю?
«Интересно, а мне игрушечный грузовик подарят?» — мысленно хохотнул я. Но не угадал. Дядя Слава с гордостью вручил мне чуть потертый кожаный портфель. Чтобы, мол, серьезным человеком становился, пора бы уже.
Табуретку для Лены поставили рядом со мной. Девушка молча села за стол и смотрела только в свою пустую тарелку.
— Володя, поухаживай за Леной, видишь, она стесняется, — толкнула меня в бок мама.
— Сударыня, вы позволите? — галантно улыбнулся я. — Чего изволите этим морозным новогодним вечером?
— Я не голодна, — тихо проговорила она.
— Леночка, ну что такое с тобой! — напустилась на нее тетя Марина. — Мы же договаривались!
— Давай хотя бы компота тебе налью, — предложил я.
— Хорошо, — она кивнула и впервые посмотрела на меня. Каждый раз в такие моменты я надеялся, что в мозгу что-то щелкнет, и наступит просветление, которое подскажет, что за отношения нас связывали с тем или иным человеком. И каждый раз ничего подобного не происходило. Вот и сейчас не произошло. Никакого волнения и трепета или наоборот досады и злости при взгляде на эту Лену я не испытывал. Могла ли это быть та самая Лена, которой я писал любовное письмо? Очень вряд ли. Она же, вроде как, только на днях из Москвы вернулась. Хотя мало ли, какие секреты нам откроет эта новогодняя ночь. Так что не надо зарекаться.
— Я скучал по тебе, — прошептал я ей на ухо. Просто так, чтобы посмотреть на ее реакцию.
— Я тоже скучала, — едва слышно ответила она и наградила меня горячим взглядом. Очень горячим, хоть и коротким.
— Ооо, как это «Новогодняя ночь»? А «Голубой огонек»?
— В СССР остался! А СССР теперь того, фьюить!
— Батюшки, уже двенадцатый час! А мы же так старый год-то и не проводили! А ну-ка несите шампанское!
— У меня еще пачка бенгальских огней есть!
— А на куранты как же?
— Это отдельные, для стартого года!
— Давайте тост! Тост!
— Ну что, друзья, девяносто первый год заканчивается, — мой отец поднялся, скручивая с бутылки советского шампанского проволку. — Год был сложный, в нем случилось много… Странного. Но главное, за что я хочу сейчас выпить, это друзья! Что бы ни происходило, как бы нашу страну не переименовывали, самое главное, что мы с вами вместе. И всегда друг друга поддержим. Верно я говорю?
— Да! — хором отозвались все. Пробка грохнула в потолок, шампанское, пенясь, полилось в подставленные бокалы. Заискрились палочки бенгальских огней.
— Вот за что я Новокиневск всегда любил, так это за гостеприимство и чувство локтя! — с важным видом произнес дядя Слава. — Не то, что в этой Москве, где человек человеку волк. И все друг друга грызут. Только здесь я могу приехать голым и босым, и друзья всегда меня приютят. За друзей и за дружбу!
— В смысле, голым и босым? — тихо спросила мама у тети Марины. — Ты же говорила…
— Ой, давай потом это обсудим, у нас еще будет время наговориться, — отмахнулась тетя Марина. — Пока мы новое жилье не найдем. И работу.
— Подожди, так вы у нас собрались жить что ли? — спросила мама. Но тут все взялись чокаться бокалами, и ее вопрос потонул в радостном гомоне.
— За друзей! За дружбу! Ураааа!
— Прощай, девяносто первый!
— Это всего на недельку, Валя. Ну максимум на месяц… Не стесним поди уж!
— Ээээ… Да, конечно…
— О, сейчас будет новогоднее обращение! Горбачев будет говорить!
— Так он уже сегодня во всех новостях говорил, что полномочия складывает! Ельцин будет!
— Сделайте погромче!
— Шампанское! Шампанское еще принесите!
На экране появился силуэт человека в сером костюме на черном фоне. И это был не Горбачев и не Ельцин. Это был… Задорнов.
От такой неожиданности все сначала обалдело молчали, потом разразились хохотом и шутеечками.
— Новогоднее поздравление от юмориста? Это что же за год-то нас ждет⁈
— Тшшшш! Дайте послушать!
— … хороших людей на свете больше, но они хуже объединены, — вещал самый популярный юморист на территории бывшего Союза. — Объединить хороших людей должно в первую очередь искусство. Потому что могут быть разные государства, но никто не заберет у нас того, что было.
Один из друзей родителей не удержал пробку, и она бабахнула раньше времени.
— Рано! Рано! Куранты же еще не били!
— Так и что теперь? Подставляйте бокалы давайте!
— Мы поздравляем всех бывших граждан СССР. Да, СССР больше нет. Но есть наша Родина. Можно разделить родину на несколько государств, но Родина у нас одна, не зависящая от границ. Я предлагаю поднять наши бокалы за нашу Родину. С Новым годом, друзья!
На экране появились куранты, грохнула вторая пробка шампанского, за ней третья.
Задорнов. Надо же. Даже не знал, что такое вообще было в нашей истории. Значит, год будет веселым.
Пенистые брызги падали в салаты на столе, гости торопливо поджигали новую порцию бенгальских огней. Кто-то рассказывал, что вот же, сейчас надо написать быстро желание на бумажке, сжечь бумажку, размешать в шампанском и выпить, пока бьют куранты. В следующем году надо обязательно заготовить бумажки и карандаши! Обя-за-тель-но!
Я глотнул шампанского. На душе стало тепло и легко.