KapitalistЪ (СИ)
Конечно, ни в какое «выгодное дело» Иван не вкладывал. Он просто держал у себя эту сумму, а через три дня отдавал. Казалось бы, никакой экономической выгоды в этом нет, но с мистером Фоксом Крюков поступал также, как и с мистером Гансом — прикармливал для будущих дел, показывая, что ему можно одалживать любые суммы. Без переживаний, что деньги пропадут.
И, в-шестых, Иван узнал, кто написал на него донос в полицию!
— Ну как ты мог? — встретившись как-то вечером с доносчиком, укоризненно поинтересовался он.
— Прости, Эван, я не мог поступить иначе!
Крюков усмехнулся — Итон Уилсон сейчас был скользким, как свежая рыба в ведре жира.
Итон объяснил, что, как истинный республиканец и патриот своей страны, просто не мог смириться с мыслью, что где-то рядом живет, здравствует и радуется жизни некий Фрэдди Крюгер, возможный террорист и убийца, несущий угрозу политическому строю Америки. Поэтому он не мог поступить иначе!
— Точно причина в этом? — с насмешкой спросил Иван. — Или ты просто обиделся что я не оплатил тебе куртизанку?
Уилсон потупился и признался, что да, если бы не та унизительная для него ситуация, то не было бы ни полиции, ни доноса, ничего. А тогда в нем взыграли гормоны, неудовлетворенная похоть и алкоголь, которые сами понесли ноги в участок через ближайшее питейное заведение — в полицию он добрался только к раннему утру. И сразу же отправился в камеру — «отдыхать».
— Я как протрезвел, — оправдывался Итон, — то уже и не хотел никаких показаний давать, но, видимо, по пьяни что-то наговорил, и меня один детектив, похожий на богомола, расколол. Мол, если будешь молчать, сам отправишься на рудники. Орал на меня, мама не горюй. Ну я и наговорил…
На друга Иван обиды держать не стал, но ситуацию запомнил. Если что, размышлял он, Итон сдаст его так же легко, как разбивает утром яйцо, когда готовит завтрак. С таким человеком ухо надо держать востро и лишнего при нем не болтать.
Так или иначе, но Крюков благополучно закончил все дела, которые наметил на ближайший месяц, и к своему долгожданному времени икс подходил с собственным капиталом в пять тысяч долларов наличными. Еще пару сотен он на всякий случай оставил на «черный день». Который, как надеялся Иван, в его жизни больше не настанет.
Глава 18
14 октября 1907 года, понедельник, Нью-Йорк, США.
— Здравствуйте, мистер Крюков! Желаете сделать ставку?
Иван доброжелательно кивнул хозяину конторки «Ганс и К°» и выложил на стол три тысячи долларов.
— Именно за этим я к вам сегодня и пришел. Наверное, начну с разминочной покупки. Давайте The Procter Gamble Company. На все.
— На все — это пятьдесят акций по пятьдесят девять долларов за штуку, — прокомментировал Мистер Плутливый (или Плутливый Ганс — оба этих прозвища Иван лично придумал для владельца бакет шопа), достал квитанцию и быстро оформил сделку. — Если добавите еще девять центов, то будет пятьдесят одна акция.
— Мелочи нет!
Мистер Ганс отсчитал сдачу (пять десятицентовых монет — даймов) и протянул ее вместе с квитанцией:
— Хорошей игры!
— Ага, — «поблагодарил» Крюков и быстренько отошел в сторонку, чтобы распихать мелочь по карманам — за ним, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, уже занял очередь бородатый амбал, который что-то нервно шипел в усы. Поэтому Иван на всякий случай решил не путаться у того под ногами.
Впрочем, как оказалось, бородач в последнюю секунду играть передумал и, промямлив что-то невнятно извинительное, тенью растворился за входной дверью.
— Доброе утро, мистер Ливермор! — едва Иван успел спрятать монеты, как за его спиной раздался голос хозяина конторки. — К сожалению, я не могу принять у вас ставку.
— Почему же⁈ Я принес вам сто тысяч и хочу открыть короткую позицию! — возмутился тот, кого назвали Ливермором. У него был мягкий, даже какой-то неокрепший голос, в котором сквозило искреннее непонимание.
— Вы и так уже обчистили меня на шестьдесят восемь тысяч. И это только за неделю!
— Везение, не иначе.
— Бросьте. Я узнал у своих коллег, кто вы такой… Поэтому извините, но игры не будет.
— Значит, и сюда слухи доползли… — слегка погрустнел голос Ливермора. — Тогда не смею больше отвлекать. Всего доброго.
Крюков обернулся — к выходу из бакет шопа направлялся высокий джентльмен с благородной осанкой, одетый в безупречный костюм, идеально выглаженную рубашку и тщательно подобранный галстук. Выглядел мужчина именно так, как и должен был выглядеть человек подобного масштаба. Если, конечно, это был он!
— Прошу прощения! — Крюков кинулся вдогонку. — Мистер Ливермор?
— Мы знакомы? — обернулся тот.
— Вы тот самый Джесси Ливермор? Великий Медведь с Уолл-стрит? — спросил Иван и прикусил язык — свое прозвище собеседник получит только спустя двадцать с небольшим лет после биржевого краха 1929-го года и начала Великой депрессии. Получит благодаря особой любви к шортовым, то есть «медвежьим» сделкам.
— Великий Медведь? — засмеялся тот, наблюдая за Крюковым серьезными голубыми глазами без искорки веселья, взгляд которых словно пронизывал, сканировал все вокруг. — А что, мне нравится! Правда, не знаю, кто меня так прозвал. И да, я действительно Джесси Ливермор. Мы знакомы? — повторил он.
— Слышал о вас, мистер Ливермор.
Джесси Лауристон Ливермор был, пожалуй, самым известным трейдером-спекулянтом первой трети XX века и одним из первых, кто начал использовать для торговли технический анализ. Способный к математике и увлеченный цифрами, он совсем мальчишкой устроился работать в небольшую бостонскую конторку наподобие той, которой заправлял Плутливый Ганс, где и получал пять долларов в неделю. Пробную сделку провел в пятнадцать лет, а уже в двадцать — в 1897-м году — заработал первые десять тысяч долларов. Из-за постоянных побед владельцы бакет шопов постоянно отказывали ему в обслуживании, поэтому Джесси перебрался в Нью-Йорк, где сначала играючи умножил свои сбережения в пять раз, а затем так же легко потерял все до последнего цента. Самый же крупный, на конец лета 1907-го года, выигрыш мистер Ливермор получил еще шесть лет назад, купив на десять тысяч долларов акции уже известной Ивану Northern Pacific Railway — та сделка принесла Великому Медведю полмиллиона!
Как знал Крюков, будущее Джесси Ливермора почти до самой смерти в начале сорокового года будет похоже на детские качели-балансиры — скользить от многомиллионного капитала к банкротству и обратно. И так несколько раз.
— Рад был познакомиться, мистер Крюков, но мне пора бежать, наклевывается что-то интересное! — попрощался Джесси Ливермор после того, как они перекинулись парочкой ничего не значащих фраз, чуть поговорили о погоде и обсудили дела на бирже: «На рынке повышенная волатильность и дефицит наличности, ликвидность сужается», — между делом бросил Великий Медведь.
— Не оставите мне свой номер?
Ливермор замер, раздумывая.
— Хорошо, — наконец кивнул он, — вот, держите визитную карточку, здесь указан номер моего офиса в Сент-Луисе. Если у вас появится что-то интересное, что-то, сулящее большую прибыль, позвоните и сообщите об этом моему помощнику. Он свяжется со мной и передаст вашу информацию. А по пустякам прошу не беспокоить, уж простите.
— Я понимаю. Всего доброго.
Великий Медведь с Уолл-стрит вышел за порог, а Иван грузно опустился на диван.
— Вау, — только и смог выдавить он, — вот это я удачно зашел поиграть.
Встреча с Ливермором оставила в душе Ивана незабываемую отсечку.
…Было около часа дня, когда Крюков продал в небольшой плюс акции The Procter Gamble Company, и вновь предстал перед столом Плутливого Ганса.
— Желаете сделать ставку, мистер Крюков?
Этот вопрос каждый раз немного «вымораживал» Ивана. «Нет, я пришел к вам купить ливерной колбасы!» — так и хотел ответить он, но всякий раз лишь вежливо улыбался:
— Именно за этим я и здесь.