Мой плохой мальчик (СИ)

Не оборачиваясь:
— Здравствуйте, Волков.
— Вы узнали меня по голосу?
— Я узнала вас, Волков, по наглости. Ни одному студенту из пяти потоков не придет в голову вломиться в мою каморку без особой надобности.
Слышу шаги и скрип половицы за спиной. Тело обдает жаром доменной печи.
— Видел, как вы шли на работу, а потом пропустили нашу пару. Я волновался за вас, Жанна Кирилловна. Подумал, что с вами что-то случилось.
Сдерживаюсь, стараясь дышать ровнее и не показывать дурацкого волнения. Да что со мной такое, черт побери? Он просто пацан. Он молодой и дерзкий. Я умнее, старше, опытнее. У меня же есть мозги!
— Волков, что там у вас сейчас по расписанию? — По-прежнему стою к нему спиной, рассчитываю, что уйдет.
Дрожащими руками навожу порядок. Надо послать резче, но я отчего-то тяну.
— Архитектурная физика, — шепчет Волков.
Уверена, он совсем близко.
— Вот и идите на физику. Предмет сложный, требует много внимания. А у меня сейчас четвертый курс вазу с рябиной рисовать будет. Нужно успеть соорудить постановку.
Чувствую его близость. Надо покинуть это замкнутое пространство, уйти в аудиторию, там скоро соберутся студенты, у Волкова не будет шансов. А еще все-таки надо написать на него докладную. Так больше продолжаться не может.
Здесь душно. Мало кислорода для нас двоих, и я уже не могу контролировать дыхание. Плечи опускаются и поднимаются. Пульс лупит под сотню.
— Жанна Кирилловна, я хотел попросить прощения. Мои слова в бассейне были ужасны. Примите мои извинения.
Он цепляет меня за живое. Извиниться?! Ну ведь это же хорошо! Просто замечательно! Это правильно! Студент обязан уважать преподавателя. Вот на этом и остановимся, разойдемся, сохранив дистанцию.
Я поворачиваюсь к нему.
Но, оказавшись лицом к лицу, тут же тону в плену глубоких синих глаз. У него умный, взрослый взгляд. Слишком разумный для его возраста.
Не может быть такого! Не должно быть!
Ему всего девятнадцать! Он молодой дурак, я уверена.
Волков опускает руку вниз и, не переставая смотреть мне в глаза, поднимает рюкзак. Теперь он между нами. И это замечательно, но, вжикнув молнией, Волков выуживает оттуда красную розу.
Опускаю глаза на крупный алый бутон. Помню, как Сашка радовалась, когда будущий муж преподнес ей на свидании такую же, она говорила, что одна красная роза как бы говорит: «Ты — все, что у меня есть». Мол, это признание в любви. Она символизирует загадочность и романтизм.
Но я-то его учительница! Я его преподаватель!
Оскорбившись, дышу еще чаще.
— Что это такое, Волков? Вы с ума сошли? Уберите сейчас же! Это совершенно неуместно!
Задыхаюсь, чувствую покалывание в пальцах рук, как будто падает давление, немного путаю слова, и Волков расплывается в медленной соблазнительной улыбке. Он понимает, что я ощущаю притяжение от всей этой ситуации, от того, как переплетаются наши взгляды, от аромата его вкусной туалетной воды и глубокого тембра голоса. Как будто знает, что по всему моему телу ползут мурашки, а волоски на руках встают дыбом.
— Уйдите, Волков, сейчас же! Такие вещи в стенах университета просто недопустимы!
— Это вам, Жанна Кирилловна. Я буду приносить по розе каждый день, пока вы не признаете, что нас тянет друг другу.
Я хочу продолжить ругаться, но не могу сдержать смеха. Покачав головой, убираю волосы за уши. Смотрю влево, вправо, потом снова на него. Это просто немыслимая наглость. Он загнал меня в тупик, я вынуждена присесть на столешницу.
— Волков, вы всего лишь избалованный мальчишка. Не знаю, что там у вас в голове и с кем вы на меня поспорили…
От последних слов Андрей в недоумении морщится.
— Тебе пора в песочницу, мальчик, — эти слова я выделяю особенно сильно, подчеркивая деланым презрением.
Теперь смеется Волков.
И столько в его смехе искренности, столько настоящего, что по коже снова ползут мурашки.
— Я видел, как вы смотрели на меня в бассейне, Жанна Кирилловна. Так же, как и я на вас. Разница в возрасте не мешает нам хотеть друг друга.
Пауза.
 
Обоюдный смех затихает. Твою мать, откуда он такой взялся?
— Так, все. Идем в деканат. Повторишь там это еще раз, для нашего декана и его секретарши. Он человек хороший, любит студентов, авось не отчислят сразу же.
Как ребенка хватаю его за запястье, планируя вести наружу, тащить по коридору.
И тем самым совершаю ошибку.
Зря я до него дотронулась. Во-первых, от прикосновения к его жилистому запястью меня вмиг прошибает горячим током. А во-вторых, Волков выворачивает свою руку, практически бросает не принятую мной розу на стол, к стопке рисунков, и хватает мою ладонь, чувственно переплетая наши пальцы.
Боже, никогда не считала это сексуальным. Но это горячо, у него длинные пальцы, сильные руки. И каждый мой атом вибрирует вожделением.
Дергаю рукой, пытаясь высвободиться, а Волков пользуется моментом и напирает сильнее:
— Я видел вашего мужа, Жанна Кирилловна, он полное дерьмо. А вы такая молодая и красивая. Я хочу, чтобы вы балдели от удовольствия. Вы этого заслуживаете.
Я не могу успокоиться. Меня знобит и колбасит. Моя рука в тисках, будто в наручниках, и, пока я дергаю ладонью, пытаясь высвободиться, помогая себе свободной рукой, стараясь отодрать его пальцы, Андрей наклоняется к моему уху и горячо шепчет:
— Уверен, что, несмотря на внешний образ нежного цветочка, Жанна Кирилловна, вы мечтаете о настоящем, жестком сексе. Я тоже так люблю.
Мотнув головой, закипаю.
Эти слова выводят меня из себя окончательно, я уже просто дерусь с ним. Что он себе возомнил? Идиот малолетний!
— Пошел вон! Проваливай отсюда немедленно! — Он отпускает, и я со всей силы бью его по лицу.
Он не двигается с места, но смотрит все так же горячо, откровенно, сексуально, будто ни капли не сомневается, что все, сказанное им, — истинная правда.
Луплю еще раз и еще. Его щека уже малиновая, моя ладонь немеет от боли, а он даже не морщится.
— Еще раз ты сюда заявишься, и я напишу заявление уже не в деканат, а в полицию. — Не уходит. — Я тебе рожу расцарапаю, только подойди ко мне еще раз! Слышишь меня? Ты меня просто раздражаешь своей настойчивостью! Ты мне не интересен!
Волков мрачнеет. Опускает голову. И уходит.
Отвернувшись, пытаюсь успокоиться и, опершись руками о стол, крепко-крепко зажмуриваюсь. Перед глазами все плывет. Мне дурно.
Слышу хлопок двери. Выдыхаю… Но через минуту вместо тишины звучат щелчок замка и быстрые шаги обратно.
Я резко оборачиваюсь. Мои глаза округляются от изумления.
Хочу заорать, но не успеваю. На шею ложится тяжелая ладонь, сильные пальцы моментом запутываются в моих волосах, и, закрыв глаза, Волков дергает меня на себя.
Вместо отвращения и страха внутри вспыхивают миллионы порочных лампочек. Чужие настырные губы властно впиваются в мои. Он пропихивает язык мне в рот и так грязно целует, что я хмелею, начиная беспомощно оседать на пол. Он подхватывает меня за талию и, стискивая двумя руками, целует еще жарче.
Грешная страсть разгорается как разлитый на полу бензин.
Осознаю, что меня целует мой студент, но сама не понимаю, какого хрена начинаю целовать в ответ.
И понеслось…
Мы тянем губы друг друга, кусаемся, стукаемся зубами и переплетаемся языками. Ласкаемся, лижемся, просто ненормально сосемся. Мне кажется, что я сейчас кончу, даже если Волков всего лишь положит мне руку на низ живота.
  
Глава 7
 
— Жанна, ты там? — Громкий стук в дверь. — Пара началась, тебя студенты ищут!
Очнувшись от порочного дурмана, отталкиваю от себя Андрея. Хватаюсь за край стола, дальше за учебный анатомический скелет и, чуть не повалив чудный костный набор, припадаю к стене. Поворачиваю голову, смотрю на своего студента и дышу как в последний раз.
Волоков улыбается. Да так широко, словно только что произошло нечто восхитительное и чудесное. Кто-то из коллег продолжает долбить в дверь. А мой студент совершенно спокойно поднимает руку и подносит к губам палец. Просит молчать. Одна дверь из лаборантской ведет в коридор, а вот та, что в аудиторию, давно забита и завешена гобеленовым панно, увеличивающим звукоизоляцию.