Последняя черта

  
Семен Кожанов
 
ПОСЛЕДНЯЯ ЧЕРТА
 
 
 
 
Теплый ветер в поле летал, гулял, глядел, а потом
 
Этот ветер в окна влетел и мне рассказал он шепотом:
 
«Очень много смуглых ребят уже сегодняшним вечером
 
К нам придут рубить всех подряд, крича на тюркском наречии».
 
 
 
А я в свои пятнадцать годков понюхал смерти пороху,
 
Голову снимаю легко, как будто шляпку с подсолнуха.
 
Не рискуй с такой детворой на саблях в поле тягаться ты,
 
Было: выходил и один в соотношеньи к двенадцати.
 
 
 
Вот уж видно их вдалеке,
 
Черный главарь по-звериному щерится.
 
Что ты позабыл на реке,
 
Что называется вольной Медведицей?!
 
 
 
Должен ты накрыться в бою,
 
По моему разумению детскому.
 
Я тебе по-русски пою,
 
Но, если хочешь, могу по-турецкому!
 
 
 
Подходи ребятки, давай!
 
Я нараспашку весь, будто в исподнице.
 
Пика — это мой каравай:
 
Кто рот раззявит — тот в раз успокоится!
 
 
 
Хура-хура-хура-хура корк!
 
Слышу турецкие возгласы резкие.
 
А вон тому красивому щас
 
В голову дам заточенной железкою!
 
 
 
Игорь Растеряев «Казачья»
 
  
Глава 1
 
Банковский «минивэн» подъехал с опозданием десять минут, что, в принципе, ничего не означало. Ну опоздал и опоздал, в конце концов, инкассаторы приехали не в магазин за выручкой, а на подработку — «шабашку», так сказать. Бронированный «Фольксваген Т4» встал точно в то же место, где он останавливался и три дня назад — небольшой закуток между выступающим углом здания и мусорными баками. Закуток находился в небольшом тупичке между двумя строениями. Рядом располагались ювелирный магазин и ломбард. Машина появлялась раз в три дня. Инкассаторы приехали, чтобы вывезти упакованные в коробки драгоценности и часть выручки ломбарда. Скорее всего, существовала договоренность между старшим группы инкассаторов и хозяином магазина.
Один из инкассаторов вышел из машины и направился к неприметной металлической двери, которая располагалась в стене здания. Инкассатор выбил пальцами условный сигнал, дверь открылась, пропуская мужчину внутрь.
— Начали! — прошептал я в гарнитуру мобильного телефона.
Мусорные баки «взорвались» грудой мусора. Наружу вылетели целлофановые пакеты, куски упаковочного пенопласта и пустые пластиковые бутылки. Из контейнеров выскочили два человека, укутанных в плащ-палатки. Большие капюшоны плащей, призванные укрывать солдатскую каску, были надвинуты на головы и завязаны внизу, на шее. В капюшонах были вырезаны прорези для глаз и рта. Упакованные в плащ-палатки и капюшоны-маски, нападавшие были похоже на бэтменов.
Один из «мусорных» бэтменов несколько раз выстрелил в темное нутро инкассаторской машины из травматического пистолета «Оса», а второй тем временем, подскочив к двери, упер в нее кусок металлической трубы и ударом ботинка вбил ее в асфальтное крошево. Теперь открыть дверь будет очень тяжело.
Упакованные в плащ-палатки парни сноровисто вытащили из «Фольксвагена» брезентовые мешки с деньгами. Один из бэтменов кинул в машину инкассаторов продолговатый цилиндр, из которого раздалось шипение и вырвались клубы дыма.
  
Я сдал машину задом и заехал в тупик. Задние дверцы моего «Пежо Боксер» были предусмотрительно открыты. Оба бэтмена запрыгнули в кузов машины. Я нажал на педаль газа и рванул с места. Задние колеса, истошно взвизгнув, начали бешено крутиться, оставляя жирные черные полосы на асфальте. Машину повело из стороны в сторону, но она не двинулась с места. Я выжал педаль газа до пола, мотор ревел на повышенных оборотах, но машина не слушалась — она замерла как вкопанная.
— Леха, что за ерунда?! — закричал один из бэтменов, стуча кулаком в фанерную перегородку, отделяющую кабину от кузова. — Гони! Сейчас инкассаторы очухаются и тогда нам всем крышка!
Как будто в подтверждении слов кричащего бэтмена сзади раздалась автоматная очередь. Вывалившийся из укутанной в плотные клубы дыма машины инкассатор, стол на коленях, стрелял из короткоствольного автомата Калашникова. Второй инкассатор выскочил с другой стороны автомобиля и, держа одной рукой пистолет Макарова, начал стрелять в наш «Пежо».
Металлическая дверь, подпертая куском трубы, сотряслась от нескольких тяжелых ударов, и труба, не выдержав натиска, отлетела в сторону. Выскочивший охранник, присоединился к своим коллегам и тоже открыл стрельбу из автомата.
Автоматные, калибра 5,45, и пистолетные девятимиллиметровые пули, выпущенные с расстояния меньше десяти метров, прошили задние дверцы микроавтобуса, словно папиросную бумагу. Горячая струя, ударила мне в спину, и я упал головой на рулевое колесо… Темнота…
Свет! Свет, ударил по глазам, и я резко зажмурился от боли. Нет ничего хуже, чем проснуться от ночного кошмара. Кошмара, в котором тебя убивают. Я вообще не люблю, когда меня убивают, пусть даже и во сне.
Голова болела. В висках стучали маленькие молоточки. Во рту разливался противный привкус металла. Болезненные ощущения при пробуждении стали настолько привычными, что я научился не обращать на них внимание. Автоматическим движением, я вытащил из упаковки, две таблетки болеутоляющего, и закинул их в рот. Через десять минут таблетки начнут действовать, и боль должна будет уйти. Уйти, но не исчезнуть. Боль всего лишь спрячется. Затаится до тех пор, пока действие препаратов не ослабнет.
Тяжело поднявшись с постели, я дошел до ванной комнаты и залез в душевую кабинку. Сил стоять на ногах не было, поэтому я сел в неглубокий поддон и включил кран. Тугие струи воды, ударили сверху. Ледяная вода сменилась горячей, и боль в голове немного приутихла. Мне всегда помогала вода. Вода смывала боль и усталость, она уносила с собой тревогу и беспокойство ночного кошмара. Ох! Не надо было вчера столько пить! Хотя все дело не в количестве выпитого спиртного, а в «химии», которую перед застольем я принял. Таблетки должны были нейтрализовать действие алкоголя и сохранить мой мозг в рабочем состоянии. Вся вчерашняя пьянка была фарсом, спектаклем, в котором я играл роль убитого горем бизнесмена. Мои собутыльники должны были поверить, что я морально сломлен и постепенно спиваюсь. Что я уже не тот, каким был раньше, что я становлюсь никчемным алкашом, который не представляет опасности для остальных дельцов. Вчерашнее застолье — еще один кирпичик в фундамент здания, имя которому — МЕСТЬ.
Сон — ночной кошмар — означал только одно — меня ждут неприятности. Этот кошмар преследовал меня последние десять лет. Он снился мне каждый раз, когда должны были произойти неприятные или опасные для меня события. Вот такой вот сон — вещун. Если во сне меня схватывали милиционеры — жди неприятностей с органами правопорядка, если во сне меня ранили — жди неприятностей со здоровьем, а если во сне меня убивали — то… Хрен его знает, что может произойти в реальной жизни?! Такой концовки сна я еще не видел. Неужели я в ближайшее время «сыграю в ящик»?
А ведь тогда мы сработали чисто — ушли без единой царапины. Инкассаторы тоже не пострадали — в них стреляли из травматика, а граната была обычной «дымовухой». Отъехав на другой конец города, мы в течение часа «превратили» темно-синий грузовой «бус» в белый пассажирский микроавтобус. А еще через час нам удалось беспрепятственно покинуть пределы Николаевской области и вернуться в родной Крым. Тогда мы взяли солидный куш — в общей сложности, с учетом курса валют, получалось почти сто двадцать тысяч долларов.