Архонт Варанги (СИ)
— Черный Змей суров, — сказала она, — кровь за кровь, смерть за смерть.
Святослав, будто окаменев лицом, привлек на миг к себе жену, прижимая ее к груди, потом мягко отстранил женщину от себя и шагнул вперед. Приняв из рук повитухи плачущее дитя, князь, медленно, словно разом отяжелев в ногах, начал спускаться к Дунаю. Предслава молча смотрела ему вслед, глотая катящиеся по лицу крупные слезы.
Дракон над Доростолом
— Или погибла слава Руси, что мы позорно отступим перед презренными греками? Или же мы проникнемся мужеством, что завещали нам предки, чтобы или победить или умереть со славой! Не посрамим же земли Русской, но ляжем костьми, ибо мёртвые сраму не имут, но с оружием в руках войдут в чертоги Громовержца. Слава Перуну! Слава Руси!
Громкий одобрительный гул, стук мечей о щиты, сопроводил яростную речь князя Святослава, стоявшего перед своим войском. Сам же князь, закончив говорить, повернулся спиной к воям и в тот же миг с треском распахнулись ворота Доростола. Лязг стали и мерный топот тысяч ног наполнил воздух, когда русы, сомкнув стену щитов и выставив вперед копья, двинулись на врагов. Их уже ждали — впереди стояли застывшие в плотной фаланге тяжелые пехотницы-скутаты, прикрывшись щитами-скутонами и выставив перед собой копья. Из-за их спин, выстроившись на возвышенности, где стоял ромейский лагерь, уже стреляли лучники-токсоты, наполняя воздух зловещим, непрестанно усиливавшимся свистом. Целая туча стрел и дротиков, на миг застившая и без того пасмурное небо, обрушилась на войско язычников, но так и не смогла остановить их мерную поступь. На место каждого павшего руса вставал его товарищ, закрывая щитом образовавшуюся брешь и продолжая неуклонное движение вперед.
— Ррруусь!!! — прогремело над полем и темно-красное знамя с черным трезубцем взвилось над войском, когда сам князь, во главе конного отряда, вылетел из за спин своих воинов. С криком, напоминавшим рык свирепого барса, Святослав обрушил первый удар — и шлем ромея, слишком поздно вскинувшего щит, разлетелся на куски, вместе с головой врага, растекшегося мозгами по булатному клинку. В тот же миг послышался конский топот и на отряд князя налетел отряд «Бессмертных», во главе с Анемасом. В мгновение ока под стенами Доростола завертелась кровавая круговерть свирепой битвы.
— Рррусь!!! Рррусь! Слава Велесу! Слава Перуну! — разносилось над Дунаем.
— С нами Бог! Господи помилуй! — раздавалось в ответ и все новые человеческие волны, закованные в сталь, ударяли друг о друга. Две стены щитов с лязгом сходились, откатываясь и сшибаясь вновь, мечи и копья скользили по щитам и доспехам, ища любую брешь для смертельного удара. Один за другим падали сраженные русы и ромейская кровь потоком струилась по земле, но на место павших становились новые воины, чтобы продолжить величайшую сечу в здешних краях со времен Первого Рима.
— Биссмилляхи Аллаху Акбааарр!!! — забывшись в горячке битвы, запамятовав даже о своем крещении, командующий гвардией «Бессмертных» Анемас, бывший Аль-Нуман ибн Абд аль-Азиз, сын последнего эмира Крита, исхитрившись, сразил ударом в шею одного из гридней Святослава, оказавшись с князем лицом к лицу. Полыхающие фанатичным блеском черные глаза араба встретились с синими очами руса и на лице князя волчьим оскалом прорезалась мрачная улыбка, когда он узнал воина, сразившего его лучшего дружинника. Анемас, привстав в седле, ударил саблей, пытаясь дотянуться до головы Святослава, уже потерявшего шлем в жестокой сече. Дамасский клинок срезал длинный чуб, но князь, резко отшатнувшись, избежал смертоносного удара. Ответный же выпад оказался столь силен, что сарацинский клинок разлетелся на куски и меч Святослава со страшной силой вошел в распахнутый в яростном крике рот араба. Поросшая черным волосом макушка отлетела в лицо шарахнувшимся «бессмертным», брызжа кровью и мозгами, в то время, как изуродованное тело рухнуло под копыта отчаянно ржавших лошадей. Оставшиеся же «бессмертные», не выдержав этого свирепого натиска, кинулись бежать, присоединяясь к своим собратьям сгрудившихся вокруг императора. Сам же Цимисхий не удержался от гневного крика при виде смерти лучшего из своих воинов.
— Икмор!!! — проревел Святослав, вскидывая окровавленный меч, — ты видишь это!? Я отомстил за тебя!!! Ударим же крепче, братья!!! За Перуна, за Киев, за Русь!!!
Словно волчий вой разнесся ответный клич русов и с удвоенной силой они обрушились на оробевших греков. Сам же Святослав, пришпорив коня, устремился на оробевших ромейских скутатов, в неистовом бешенстве берсерка раздавая удары направо и налево, раскалывая вражеские шлемы вместе с черепами, пробивая доспехи и выпуская чьи-то внутренности, полностью забывшись в кровавом безумии битвы.
Иоанн, мрачно наблюдая за развернувшейся бойней, сделал нетерпеливый жест рукой и тут же, тронув поводья, к нему подъехал Варда Склир, зять императора и один из самых умелых его полководцев. Следом за ним ехали еще два военачальника — патрикий Роман и стратопедарх Петр.
— Катархонт россов не хочет отходить далеко от города, — сказал Иоанн, — нужно выманить его на открытое пространство. Сделаем так...
Он быстро изложил военачальникам свой план и те, коротко кивнув, кинулись выполнять поручение басилевса. В следующий миг, Петр и Роман, во главе отряда всадников, уже мчались на войско русов, в то время как Варда Склир, возглавив другую часть армии, сообразно императорскому замыслу начал сложный обходной маневр.
Новых всадников, прибывших на помощь теснимым ромеям, встретил сам князь: развернув коня, он направил отряд прямо на катафрактов — и те, после первого же столкновения, обратились в бегство. Нещадно настегивая коней, русы ринулись за ними и в пылу погони, оторвались слишком далеко от города. В следующий миг послышались крики «С нами бог» — это отряд Склира, наконец, вышел в тыл русам.
— Вот и настало время нам встретиться, катархонт, — пробормотал Иоанн Цимисхес, одевая золоченный шлем, — во славу Господа нашего!
И, словно в ответ на этот призыв, император ощутил на спине мощное дуновение ветра, словно подталкивавшего его вперед. Воодушевленный этим Цимисхес ринулся вниз по склону холма, как будто подстегиваемый порывами ветра. Меж тем и без того пасмурное весь день небо окончательно заволокли черные тучи, послышался глухой раскат грома и первые капли дождя упали на землю. Поднявшийся ветер нес пыль в глаза русам, все еще наседавшим на ромеев, несмотря даже на то, что теперь им приходилось отбиваться еще и от всадников Варды Склира.
— Хайре басилевс! Хайре Цимисхий! — воинственные крики с которыми «бессмертные» ворвались в битву, придали новых сил дрогнувшим грекам и те, возглавляемые самим императором с новыми силами устремились на русов. Еще до появления Цимисхеса на поле брани, по всему войску разнесся слух о воине на белом коне, что появился впереди ромеев вместе с пыльной бурей. Необычайно рослый и красивый, с мечом светящимся так, что становилось больно глазам, он воодушевлял ромеев не только самим своим присутствием: сражая русов и в тот же миг словно растворяясь среди войска, чтобы вновь появиться уже на другом крыле, вновь побуждая имперские войска идти в бой.
— Сам Святой Феодор Стратилат явился на битву, чтобы даровать победу христианам, — радостная весть разносилась по полю — и император Иоанн радовался вместе со всеми, тому, что Бог являет чудо, свидетельствуя о своей милости к Христову воинству. Словно молодой тигр ворвался Цимисхий в самую гущу боя, с каждым ударом поражая кого-то из врагов, готовый сражаться и в самом сердце все более расходящейся бури.