"Фантастика 2023-147. Книги 1-28 (СИ)

— Давай! — поддержали его товарищи.
Цондзома остановил вездеход и сказал:
— Выходим.
Все вышли. Бушмен пооглядывался и повёл экскурсантов за собой. Перевалив холм так, что его верхушка скрыла транспортёр, Цондзома пригласил всех сесть на камни, благо было раннее утро, и солнце лишь нагрело пустыню, не успев пока накалить её.
— Режим — тишина! — выговорил он команду подводников. — Слушайте. И погружайтесь.
Сихали прислушался, но ничего не донеслось до его ушей. В огромном небе постепенно выгорала утренняя синь, и унылый нескончаемый ветер свивал струйки песка на барханах, клонил цепкие веточки какого-то крайне неприхотливого растения.
А потом Тимофей погрузился. Он просто понял до конца и прочувствовал одну вещь — этот ветер, этот песок были всегда. И всегда будут. Шумное человечество с его цивилизациями запрыгнуло на ходу в поезд и когда-нибудь спрыгнет. И сгинет. Или изменится так, что предкам ни за что не узнать потомков. А ветер по-прежнему будет перевевать песок, напевая монотонный, тоскливый мотив — композицию на тему вечности…
— Этот ветер мы зовём «хуу-ууп-уа»… — тихо проговорил Цондзома.
— В этих местах можно людей лечить, — сказал Купри. — Хоть поймут, что такое покой…
— Ну что? — спросил, улыбаясь, бушмен. — Погрузились?
— С головой! — улыбнулся Браун. — Спасибо тебе.
— А скажи что-нибудь по-вашему, — попросил Рыжий.
Цондзома не удивился, а зацокал, засвистел, прищелкивая и похрипывая.
— А что это значит?
— Это значит: «Едемте, а то скоро жарко станет!»
— Поехали!
Все вернулись к вездеходу, словно шагнули из палеолита в родной «нановек».
Ехали долго, потом осторожно спустились на ложе будущего канала и помчались. Под мягкими шарами шасси стелился оплавленный сверху и пропечённый на два метра сыпучий грунт. Если план не подкорректируют, то уже через полгода здесь будет журчать вода — холодная, талая, чистая. Пей — не хочу!
А виды за окном менялись. Бело-жёлтые дюны метров до сорока вышиной, что песчаными волнами уходили от океана, курясь на гребнях, постепенно краснели и поднимались до трёхсот метров. Их уже и дюнами назвать было нельзя — настоящие горы песка закрывали мутный горизонт. Редко где их песчаные склоны прорывались серыми скалами, в расщелинах которых неведомо как укоренились деревья мопане [74] со сросшимися, похожими на бабочек листьями.
Дорога почти незаметно пошла вниз, и за прозрачным колпаком вездехода показалась замыкающая башня — её блестящий коленчатый ствол, увенчанный стеклянной люлькой, возносился на высоту Эйфелевой. А вокруг расстилалась горячая саванна — красная земля в щетине высохших трав. В мареве дрожавшего воздуха блестело озеро Этоша-пан — большая лужа слабого рассола, сверкавшая на солнце полированным металлом. И тишина…
Обычно в зыбкой тени акаций-зонтиков прятались слоны, поодаль, за кудлатыми полосами колючего кустарника, пылили антилопы и зебры. Ныне же сухая саванна опустела — целую неделю егеря отгоняли зверьё за пределы зоны затопления. Операция «Ковчег».
Тимофей Браун покачал головой. Лишь теперь до него начало доходить, какого размаха достигли решаемые задачи. Полить пустыню, как грядку! Прополоскать, как выстиранное бельё! Каково? И, что самое интересное, решают эти задачи ТОЗО и АЗО — самые бедные территории планеты. Быть может, правы те неооптимисты, что утверждают примат океанцев и антарктов? Может, не в зонах освоения они проживают, а в зонах развития? Ведь даже в продвинутой Евразии работает всего двадцать процентов активного населения, а в ТОЗО — все сто! Или это не показатель? В том же Афросоюзе половина трудоспособных занята делом, а толку?..
…Вышли «экскурсанты» на топком бережку Этоши, истоптанном копытами и оттого смахивавшем на скотный двор. Цондзома отогнал пустой вездеход к башне, а Сихали и иже с ним пошли по Африке гулять.
— Жарко, — вынес вердикт Белый, — и грязно.
— Нету в тебе никакого романтизму, — вздохнул Сегаль.
— В Антарктиде ему холодно, тут ему жарко, — ворчал Рыжий. — Что ты всё время капризничаешь? Вон, бери пример с антарктов — они в Африку в одних шубейках прилетели, и ничего, не мёрзнут!
 
Друзья нарочно пересмеивались и перебранивались, «вовлекая в круг» Димдимыча, но тот отмалчивался. Браун подозревал, что так переживать комиссара заставила экстренная радиограмма с «Востока». И вовсе не из-за тех четверых горюет Купри, там была ещё и пятая…
Тимофей жадно втянул в себя горячий воздух саванны, наполненный горечью вянущих трав. Он бодрил и полнил энергией.
Из-за кустов медоносной акации внезапно вспорхнула испуганная птичка кцузчи, а меж колючих веток махнуло розовым. Сихали насторожился. Наверное, привычка к неожиданностям и спасла его.
В кустах звонко тренькнуло, свистнуло, и Браун ладонью отбил стрелу с костяным наконечником, нацеленную ему в грудь. Громким криком предупреждая своих, он выхватил бластер и выстрелил по кустам. И ещё раз — влево. И сразу — вправо. Затрещали ломкие ветви, и в красную латеритовую грязь зарылся мордой розовокожий тип, грязный, в набедренной повязке и с луком в руке.
И тут они повалили — стали выпрыгивать из кустов, выскакивать из ложбин, появляться из-за стволов акаций, нестись скачками, короткими перебежками, пригибаясь, потрясая каменными топориками, натягивая луки…
— Хантеры! — закричал Купри.
Их было человек сорок, молодых и рьяных, одетых в шкуры и вооружённых примитивными луками и копьями, — основной принцип хантинга, этого нового увлечения неработающей молодежи.
Выбраться большой ордой в прерию и охотиться на бизонов. Или загонять в ловушку слона. А не получится со слоном, напасть на деревню! Устроить облаву на туристов, хорошо бы — на туристочек… Главное, не пользоваться современным оружием и вообще жить по правилам кроманьонцев! Опроститься до первобытных, сбросить с себя пелены и оковы цивилизации!
Браун оглянулся — Тугарин-Змей хладнокровно отстреливался, стоя на колене, перед ним уже валялось трое охотничков. Купри катался по траве в грязных объятиях хантера с львиной гривой на голове и, когда оказывался сверху, молотил кулаком по размалёванной харе. Рыжий отобрал копьё и гонялся за хантерами, а Белый сидел в пыли и тихо матерился, пытаясь вытащить стрелу, пронзившую бедро.
— Борька!
Тимофей заметил, как Сегаль полетел кубарем, зацепив ногою корневище, и к нему тут же подпрыгнул грязный, тощий вьюнош, чьи костлявые чресла были обтянуты шкурой зебры. Ну, Сихали Браун недаром носил звание ганфайтера — меткий импульс свалил хантера. Борис обернулся, показывая большой палец.
— Вы посмотрите только! — заорал Димдимыч, тыча рукою в саванну.
Сихали глянул — и едва не выматерился: им наперерез неслась добрая сотня молодых дикарей. Грязные, пыльные, вонючие, увешанные ожерельями из когтей и клыков, с перьями в сальных волосах, хантеры мчались босиком, грозя копьями, дротиками, луками, топорами, дубинами…
— Сюда! — замахал рукою Борис, подзывая друзей к укрытию у поваленного баобаба.
Тимофей с разгону перепрыгнул громадный сук, прячась за расщепленным стволом. Тут же в рыхлую древесину вонзилась метко пущенная стрела.
— Илья!
— Я бдю…
Словно подтверждая факт бдения, Тугарин-Змей поразил в грудь особо наглого хантера, изготовившегося бросить копьё. Оба Шурика стреляли густо, по площадям.
— Рыжий! — крикнул Тимофей. — Береги заряд! Это и тебя касается, Белый!
— Вас понял! Я…
Пальба стала реже, но результативней.
— Там кто-то одетый! — крикнул Белый. — И с плазмоганом!
— Выцеливай гада!
— Прячется, сволочь!
Если бы хантеры бросились всем скопом, то они бы одним своим числом подавили океанцев с антарктами. Можно успеть пристрелить двоих-троих, максимум — четверых. Когда же на тебя наваливается целый десяток, обязательно будешь в проигрыше. Но в том-то и дело, что никто из чумазых «варваров» не спешил занять место в той самой двойке-тройке, максимум — четвёрке. Хантеры тоже хотели жить — они рассредоточились, скрываясь за деревьями.