Сломанная марионетка (ЛП)

Сужаю глаза, комната кружится.
— Я могу делать то, что, бл*дь, хочу.
Он смеется, угрожающая усмешка, которая вибрирует у меня в груди — тон, от которого знаю, что должна бежать, потому что это чертов Брэнтли. Хотя Бишоп так же страшен, как и Брэнтли — если не хуже — знаю Бишопа на том уровне, на котором не знаю Брэнтли. Понимаю, как далеко могу завести Бишопа, чтобы он не причинил мне вреда. Думаю ли я, что он все еще может причинить мне боль и, вероятно, причинит, если подтолкну его достаточно далеко? Абсо-бл*дь-лютно.
Я ищу взгляд Брэнтли, потерявшись в музыке и опьянев от виски. Наклоняю свое тело к его и провожу руками по его острой линии челюсти, проводя указательным пальцем по нижней пухлой губе. Он ловит мой указательный палец между зубами, и я угрожающе ухмыляюсь. Обхватив губами мой палец, он разжимает зубы и сосет мой палец; он вылетает у него изо рта с хлопком. Закрыв глаза, я не обращаю внимания на то, как мои соски давят на чашечки лифчика, и на то, как ожила моя плоть.
Не успев осознать, что делаю, поднимаюсь на носочки и целую его. Брэнтли открывает рот, впуская мой язык, его рука обвивается вокруг моей голой талии, а палец погружается в полоску моих колготок в сеточку, перебирая ее. Я облизываю его язык, слегка оттягивая его, прежде чем парень прикусывает мою нижнюю губу. Отстранившись, приближаю свой нос к его носу и ищу его взгляд. Его глаза горят похотью — темной, властной и сильной похотью. Танцую ли я на этой линии? На этой опасной линии того, от чего, как я знаю, никогда не смогу спастись?
Да.
— Пойдем наверх? — шепчу ему в губы.
Парень ухмыляется, изгиб его рта прижимается к моему. У него появляется ямочка, и я стону, как не в меру возбужденный подросток.
— Нет, детка. Для меня это слишком обычно. — Он берет меня за руку и тянет к открытым дверям. — Пойдем. — Я беру еще один стакан и собираюсь поставить его на столешницу, но он забирает его обратно. — Нам это понадобится.
Мы проходим мимо Татум возле лестницы, и она смотрит на меня, расширив глаза.
— Какого хрена? — говорит она, на ее лице отражается шок.
Я пожимаю плечами и все равно следую за Брэнтли. Выйдя на улицу, он снова берет меня под руку и ведет к своему RT Dodge Charger. Открываю пассажирскую дверь и сажусь на темные кожаные сиденья. Машина хорошая, похожа на ту, на которой ездит Вин Дизель в «Форсаже». Брэнтли садится на водительское сиденье и заводит двигатель, глубокий рев V8 вибрирует подо мной.
— Куда мы едем? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом.
Он ухмыляется.
— Ты даже не представляешь. — Затем парень выруливает с подъездной дорожки. Когда мы проезжаем мимо фонарей и зарослей деревьев, я начинаю немного трезветь.
— Брэнтли? — шепчу я, когда он переключает машину на вторую передачу и ускоряется. Я смотрю в его сторону. — Брэнтли, куда мы едем? — Его лицо вытягивается, вся игривость, которую видела раньше, исчезает. В этот момент приходит осознание. Я только что села в машину к Брэнтли, думая, что собираюсь вытрясти из него все дерьмо, но теперь опасаюсь за свою жизнь. Я совершила много ошибок в своей жизни, но у меня такое чувство, что эта будет главной. Мой телефон вибрирует в заднем кармане, и я достаю его, и открывая сообщение от неизвестного номера.
Разгадай мне эту загадку ...
ГЛАВА 11
ЧЕРТ!
Я смотрю в сторону Брэнтли.
— Что это за херня?
Брэнтли смеется и подается вперед.
— Как я уже сказал — ты понятия не имеешь.
Закрыв глаза, сжимаю телефон в руке, игнорируя текст сообщения и не желая читать дальше. Брэнтли, должно быть, чувствует это, потому что решает взять дело в свои руки.
— Разгадай мне эту загадку, Китти. Что происходит, когда ты пьешь яд, думая, что это любовь, но когда ты получаешь кайф, все начинает расплываться, пока ты не перестаешь дышать, и твое удушье становится освобождением?
Страх пронзает мою кожу, и я качаю головой.
— Нейт сказал, что ему надоело издеваться надо мной. Бишоп не поступил бы так со мн...
 
— О, но он сделал. Видишь ли... — Брэнтли усмехается, переключает передачу и выезжает на шоссе. — Человеческие эмоции — непостоянная штука. Они могут ослепить даже самых умных людей и заставить их думать, что кто-то не сделает плохого, но люди всегда будут поступать плохо. Это невозможно остановить. Так что скажи мне, Мэдисон. — Он смотрит на меня, нажимая на педаль газа.
— Брэнтли, скорость.
Его взгляд остается прикованным к моим глазам, темнота засасывает меня, как тонущий песок.
— Мне все равно. Но скажи мне, — его ухмылка становится глубже, когда он возвращает свое внимание на дорогу перед собой, — почему ты думаешь, что Бишопу действительно есть до тебя дело?
— Ему есть, немного, — бормочу я, понимая, насколько заблуждаюсь. Это Бишоп Винсент Хейс — король без эмоций и с нулевой отдачей. Почему я настолько самоуверенна, чтобы заявлять, что ему не наплевать на меня?
Брэнтли смеется.
— О, Мэдисон. Ты многого не знаешь и не узнаешь. Но одно ты должна усвоить: у Бишопа нет ни к кому никаких чувств. Он ведет правильную игру, завлекает их настолько, что они думают, что ему не все равно, но, в конечном итоге, это не так. Есть причина, по которой он король Королей, Китти, и это не потому, что он изливает на девушек реки чувств. А потому, что он обрывает жизни, не дрогнув.
Я проглатываю комок страха, который образовался у меня в горле.
— Ты не выиграешь этот раунд, Брэнтли. — Смотрю на него, действительно сожалея о выпитом алкоголе и внутренне заявляя, что больше никогда не буду так пить.
— Нет, Китти. — Брэнтли снова ухмыляется, выезжая на длинную темную дорогу. — Мы уже победили. — Затем парень выруливает на проезжую часть и едет по ней, пока мы не доезжаем до хижины, в которой останавливались несколько месяцев назад. Воспоминания обрушиваются на меня, и я понимаю, насколько наивной я была, когда дело касалось Бишопа и Нейта. Я обманывала себя идеей верности, хотя, на самом деле, для них это ничего не значило. И никогда не будет значить. Они предупреждали меня, что я всего лишь пешка в их игре — двигаюсь, когда они хотят, чтобы я двигалась, говорю, когда они хотят, чтобы я говорила. Я просто не понимала этого до сих пор.
— Чего ты хочешь? — спрашиваю я, мой тон ровный. — Вы, ребята, доводите меня до бешенства этими играми.
Брэнтли ухмыляется и выходит из машины, подходит к моей стороне, а затем дергает ее.
— Вылезай, бл*дь.
— Нет! — Огрызаюсь в ответ, и парень проникает внутрь, вытаскивая меня за руку. — Отпусти меня! — кричу я ему, но Брэнтли остается глух, хватает меня за шею и начинает тащить к входной двери. Яркие фары машины освещают современный бревенчатый дом, в котором я была, кажется, совсем недавно. Поднеся руку ко лбу, чтобы заслониться от яркого света, как только мы ступаем на нижнюю ступеньку, позади нас раздается звук автомобиля, и я оборачиваюсь, увидев ухмыляющегося Брэнтли. Его вторая рука отпускает мою руку, когда он кладет сигарету между губами, зажигая ее. Я в замешательстве оглядываюсь на машину, изнутри светит свет, показывая длинные черные волосы. Кто это, черт возьми? Она смотрит прямо на меня и ухмыляется, но даже отсюда я могу сказать, что она красива. Экзотически, но красива. Девушка поворачивается, чтобы посмотреть через плечо, и сдает назад, прежде чем крутануться и поехать по длинной подъездной дорожке.
— Что это? — спрашиваю я вслух, не сводя глаз с угасающих фар. Когда Брэнтли не отвечает, я поворачиваюсь, чтобы спросить его: — Брэнт… — Но его уже нет. Я разворачиваюсь на 360, пытаясь найти, куда он исчез. — Брэнтли! — рычу я. — Это не смешно! — Температура внезапно падает, густой туман вылетает из моего рта между каждым словом. Решив, что он точно не вернется, провожу ладонями вверх и вниз по рукам, стирая мурашки со своей плоти. Осторожно ступая по ступенькам, потому что ни черта не вижу, нащупываю перила. Открываю и закрываю глаза, они медленно начинают адаптироваться к окружающей обстановке, но не настолько, чтобы я действительно видела, что делаю.