Бангкок - темная зона

Бейкер отвернулся.
— Разве в этом городе кто-нибудь кому-нибудь верит? — Он помолчал. — У меня помутилось в голове. И, как вы правильно заметили, я думал, что смогу воспользоваться записью для собственной выгоды.
— Ради иллюзорной безопасности пошел на огромный риск. Испугался? Я могу себе представить. Наверное, слишком привык к ее приступам гнева, к ее постоянной перемене планов, к ее садистской манере играть на струнах сердца. Могу понять, как тебя посетило откровение, что опасная для жизни видеозапись ее «представлений» с крестным отцом в решающий момент может все изменить в твою пользу. И еще был тот англичанин. Полагаю, она его шантажировала?
Бейкер пожал плечами.
— Придурочный яппи, у которого все мозги ушли в его конец. Нет, куда ему с нами тягаться. Особенно с ней.
Я дотронулся до носа, но не ради жеста, а потому что почувствовал, что разрываюсь пополам, не зная, на какую свернуть дорожку. Мне было известно, что за последние несколько дней англичанин, намереваясь повидаться с Бейкером, дважды приходил к нему домой, пока один из охранников не проговорился, что хозяин в тюрьме. Инстинкт взял сторону сдержанности. Я кашлянул и переменил тему.
— Как по-твоему, с этим крестным отцом она вела себя не как всегда?
Бейкер чуть не хихикнул.
— До этого мне ни разу не приходилось видеть, чтобы она заранее хоть чуть-чуть волновалась. А с ним — да. Выкладывалась на полную катушку. Вы же видели запись. Я сотню раз снимал ее за работой, но никогда не замечал, чтобы она так старалась. — Внезапно он посмотрел на меня не с такой боязнью, как раньше. — Можете упрятать меня за решетку. Я не собираюсь участвовать в ваших играх, так что поживиться вам не удастся. И запугать тоже, как запугал он, кем бы он там ни был. — Потому, как Бейкер стиснул зубы, я понял, что парень принял решение.
То, что я собирался сказать, дорого мне стоило, но выбора не оставалось.
— Она была не женщиной — наваждением. — Я продолжал расхаживать по камере. — Заразной болезнью, поразившей кровь половины мужчин, с которыми имела дело. — Бейкер поднял голову и внимательно посмотрел на меня. — В ее руках тело партнера превращалось в дудочку, на которой она играла любую мелодию. Но она проделывала свои штучки не только с телом — с сердцем тоже. Знала, как разжечь в нем огонь. Была наркотиком посильнее крэка и марихуаны, хуже героина. Ты же это понял после самого первого свидания.
Я глянул на Бейкера. Похоже, он хотел продолжения, и я, вышагивая из угла в угол, дал волю своим страданиям.
— Как это ей удавалось? Неужели сексуальное влечение подавляет в мужчине все прочее, или мы имеем дело с чем-то иным, более существенным? Не сумела ли она открыть что-то такое, о чем другие женщины только смутно догадываются? Не попыталась ли доказать, пусть таким коварным способом, что способна врачевать изначальную муку бытия? И убедить на практике, что меж ее бедер каждый найдет покой, о котором тоскует. Не хотела ли сказать, что она понимает мужчину? — Я помолчал и посмотрел на Бейкера. — Что тебя так зацепило, Дэн? Секс или ее необыкновенная способность утешить, словно она понимала все твои проблемы?
Пораженный американец не сводил с меня глаз. Наверное, мне стоило на этом остановиться. Но, ступив на путь распятия, тянет пройти его до конца.
— Разумеется, последний опыт был полной тому противоположностью. В конце концов ты понял, что она обращается с тобой как профессионалка высшего класса, и этот приступ изжоги оказался смертельным. Ты сильно грустишь оттого, что она умерла?
Выражение его лица совершенно изменилось. В глазах вновь засветилась злоба.
— Так это был ты. Я сразу догадался, но потом решил, что уж слишком много совпадений. Ты был тем самым копом, который повалился к ее ногам, словно мешок с картошкой.
— Я хочу найти людей, которые это сделали, Дэн. — Я по-прежнему избегал смотреть ему в глаза. — Даже если ты соучастник, твоя роль ничтожно мала. За всем этим стоят организация и деньги. Ты и близко ни на что подобное не способен. Я не забуду об этом, когда настанет время предъявлять обвинение. И скорее всего сумею добиться, чтобы ты получил не больше пяти лет и провел их в таком месте, где, выразимся так, можно выжить. Если повезет, тебя не изнасилуют и ты не заразишься ни туберкулезом, ни СПИДом.
 
— Ты не знаешь, о чем просишь, — ответил Бейкер с неожиданным презрением. — Допрос окончен.
Он отвернулся, и мне пришлось подойти и насильно повернуть его голову.
— Он же не приходил к тебе сюда? — Видя, что американец не понимает, я добавил: — Конечно, ты и не ждал его здесь. Но получается как-то странно, тебе не кажется? Ты в превосходных отношениях с британцем по имени Том, который так усердно изображает из себя адвоката, что сразу видно: он не адвокат, если только не агент на зарплате у государства. Так вот, этот англичанин повадился являться к тебе не реже, чем я. Если точнее, каждый раз после моего ухода. Это наводит на мысль, что он либо следит за тобой, либо ты, как послушный раб, ему исправно звонишь всякий раз, когда к тебе в дверь стучится закон. Кстати, в твоей небольшой киноколлекции он также исполняет роль. Складывается впечатление, что его интерес к древнему искусству порнографии отнюдь не любительский, и поэтому на репетициях ему предоставляют почетное место. — Я выдержал еще один дикий взгляд американца, однако словесных объяснений не последовало. — Но заметь, когда у тебя возникают проблемы с законом, он и пальцем не хочет пошевелить, чтобы тебе помочь. — Я задумчиво посмотрел на Бейкера. — Во всяком случае, не заметил, чтобы он шевелил пальцем.
Американец обхватил себя руками и долго ежился. Он снова начал дрожать.
— Пошел к черту.
— Познакомившись со скорпионом, перестаешь пугаться жабы, — ответил я и, заметив его злую гримасу, добавил: — Так говорили тибетцы, когда их главными мучителями стали не китайцы, а англичане. Теперь скорпион к ним вернулся. Его имя — прогресс. Похоже, ты оказался примерно в таком же сходном положении. Уж лучше такая жаба, как я, чем скорпион англичанин Том — Том-адвокат, Том-яппи и, не исключено, Том-инфорсер.  [20]
Бейкер почему-то решил, что я хочу, чтобы он смотрел на меня, но я повернул его в противоположную сторону — к двери камеры.
— Приговариваю тебя к свободе, Дэн. Но если пожелаешь остаться здесь, тебе придется ответить на несколько серьезных вопросов.
Он бросил на меня дикий взгляд и затряс головой.
— Надзиратель, — приказал я по-тайски, — выкинь отсюда это дерьмо.
Бейкера внезапно охватила паника.
— Меня убьют!
— Знаю, — кивнул я. — А мы их на этом поймаем.
— Я опять убегу.
— Сильно сомневаюсь. Твоя физиономия во всех компьютерах иммиграционной службы и на каждом пропускном посту по всей Юго-Восточной Азии. И, посмотрим правде в глаза, твоя прошлая попытка вырваться на свободу оказалась, мягко говоря, малоприятной. Ударишься снова в бега, я подумаю, не стоит ли позволить инфорсеру добраться до тебя первым.
  
16
 
Я готовился нанести визит в мужской клуб «Парфенон».
Облачился в двубортный блейзер на четырех пуговицах от «Зегны», хлопчатобумажную рубашку с удлиненным воротником от «Живанши», тропические брюки из шерстяной фланели и, сверх всего, настоящие кожаные ботинки без шнурков «Бейкер-Бенджиз». Этот нехарактерный для полицейского наряд я мог себе позволить, потому что, будучи младшим компаньоном матери, получал доход от прибыли бара. Мой одеколон был из тех, чье высокое качество у Рассела Симмонса  [21]обозначают короткими номерами. Я — скромный, непритязательный буддист, так что можете мне поверить: я выглядел (и благоухал) чертовски сексуально. Тайские гены наградили меня затравленным взглядом, гены белого человека придали видимость деловитости. И кем же я выглядел: хлыстом из сфер высоких технологий или кутилой из какой-нибудь страны «третьего мира»? Эти понятия не были взаимоисключающими.