Тригон. Изгнанная (СИ)

«Совсем близко и в то же время так далеко», — обречённо думает Тилия, пытаясь справиться с нахлынувшими на неё эмоциями, снова переводя взгляд на гоминида. В ту же секунду дыхание её перехватывает. Тот слегка повернул корпус и теперь ей отчётливо видно, как измазанные кровью руки со скрюченными пальцами медленно опускаются с зажатой в них добычей. Заячья тушка, сначала безвольно болтается в воздухе, удерживаемая цепкой окровавленной конечностью, а затем дугой летит на землю, поднимая маленькое облачко пыли.
Вот он улов!
Тилия почти уверена — это чудовище уже не первый раз промышляет на этой звериной тропе. На чужой территории! Теперь ясно, почему за последние дни в силки попалось так мало зверя: этот воришка расправлялся с попавшей в капкан добычей днём, а хищные звери ночью подбирали то, что оставалось не съеденным.
В какой-то момент тот, за кем так пристально наблюдает Тилия, весь напрягается, после чего, резко вскинув голову и окровавленной рукой откидывая капюшон, замирает. От сковавшего тело ужаса Тилия перестаёт дышать. Неужели она выдала себя? Может от страха не заметила, как хрустнула ветка или по невнимательности вспугнула стайку птиц поблизости?
Теперь, когда лицо вора-гоминида больше не скрыто капюшоном, она может как следует разглядеть незваного гостя. От увиденного ей становится только хуже. Рот измазан кровью, белые борозды, словно боевой раскрас пересекают узкое, вытянутое лицо, придавая его хозяину жутковатый вид, редкие волосы клоками липнут к шишковатому черепу. Словно что-то почуяв, тот скалится, обнажая зубы, с застрявшими между ними кусками плоти. Глаза Тилия расширяются от ужаса, по телу бегут мурашки. Таких заострённых зубов не бывает от рождения! А это значит только одно — этот гоминид специально заточил их, превратив в грозное оружие.
Не в силах пошевелиться, из своего, теперь кажущегося бесполезным укрытия, она наблюдает за тем, как гоминид медленно прикрывает веки и, запрокинув голову, шумно ведёт носом. Нет, он не прислушивается, как ей показалось в начале, он учуял запах и теперь пытается отыскать его обладателя.
«Неужели кто-то способен на такое? — в панике спрашивает себя Тилия, чувствуя, как приподнимаются волосы на затылке.
Можно уже не сомневаться, она, как магнит притягивает неприятности. От страха её тут же начинает мутить. Мысленно она приказывает себе сделать медленный вдох и успокоить сердце. Прижимает лоб к тёплой на ощупь земле, стараясь унять бешеное сердцебиение, всего на секунду теряя из виду объект своего наблюдения. А когда снова вскидывает голову, с ужасом понимает, что совершила ошибку — гоминида уже нет на прежнем месте.
Чувствуя, как кровь молотом стучит в висках, Тилия приподнимается на локтях, чтобы осмотреться, когда её слух улавливает слабое шуршание травы слева. Дыхание перехватывает. Медленно поворачивает голову, понимая, что уже слишком поздно, и встречается с безумным взглядом чёрных, как тьма глаз.
«Только не это!» — стонет про себя Тилия. Всё внутри неё стынет, когда до её слуха доносится утробное рычание, вырывающиеся из груди человекоподобного чудовища, который оказался намного проворнее и быстрее, чем она могла себе представить. Теперь остаётся только одно…
Не медля ни секунды, она резко вскакивает на ноги и бросается в сторону, где ещё мгновением ранее ничего не подозревающий гоминид, пожирал свою мёртвую добычу.
Бежать! Бежать, как можно быстрее!
Но время упущено. Она понимает это, когда через пару шагов её с чудовищной силой сбивают с ног и валят на землю. Удар головой о твёрдую поверхность на несколько секунд выводит её из строя, красная пелена застилает глаза. Всего этого достаточно, чтобы преследователь с рычанием перевернул её на спину и, взгромоздившись сверху, цепко заграбастал её запястья в свои обагрённые кровью лапы. От гоминида прямо-таки несёт мертвечиной и Тилию начинает мутить, едва она вспоминает, как тот с удовольствием вгрызался в сырую плоть бездыханного зверька… хотя с чего она решила, что тот заяц был уже мёртв.
 
Стоит только этому чудовищу вплотную к ней приблизить своё разукрашенное лицо и словно дикому зверю шумно втянуть носом воздух, Тилия, морщась от отвращения, тут же отворачивает голову. Заострённые, полусгнившие зубы и кровавые слюни на воспалённых дёснах, единственное, что мельком удаётся разглядеть.
И тут до неё, наконец, доходит смысл того, что он хочет сделать!
Раскрытые челюсти гоминида уже готовы впиться ей в лицо, когда Тилии с трудом, но всё же удаётся высвободить руку, и, выставив её перед собой, преградить путь смертоносным клыкам. А в следующую секунду правое предплечье взрывается дикой болью. Её крик разноситься по округе, эхом отражаясь от стен Долины, молчаливыми свидетелями, безразлично взирающими на происходящее с высоты. Кожа рвётся, кровь брызжет в выбеленную физиономию, тёплой струйкой стекая по руке, заливая рукав комбинезона. Страшно представить, что было бы с её лицом, доберись он сначала до него!
Понимая, что шансов у неё всё меньше и надо хоть что-то делать, Тилия, собрав последние силы, упирается пятками в землю и с рёвом выгибается всем телом, пытаясь скинуть своего мучителя, но тот словно приклеенный продолжает впиваться зубами в её руку, явно намереваясь откусить от неё кусок побольше, а искривлённые пальцы с почерневшими ногтями, словно когти, удерживают её плечи, не давая пошевелиться.
«Скоро он доберётся и до моей шеи и тогда конец», — мечется в голове единственная мысль и на неё волной накрывает животный ужас. Но всё та же ужасающая мысль, что через пару минут она попросту истечёт кровью и станет чьим-то обедом, придаёт сил. Она не имеет права так умереть! Её место там — наверху, в Материнской Обители, и она во что бы то ни стало отправиться туда!
Сдерживая натиск устрашающих зубов противника одной рукой, другой Тилия шарит по земле в поисках чего-то тяжёлого, но натыкается лишь на пустоту. Отчаявшись и теряя последние силы от невыносимой боли и яростного напора противника, обессиленная Тилия почти сдаётся, когда гоминид неожиданно выпускает её руку. И она с отвращением видит, как тот с каким-то животным наслаждением слизывает её кровь со своих почерневших губ.
Секундная передышка для них обоих, но она понимает, что ничего не закончено. Чудовище словно чует, как под её порозовевшей от солнца кожей, текут целые реки сладковатой, с металлическим привкусом крови. То, что он промахнулся, злит его только сильнее и теперь он метит в самый слабый участок — её шею. И Тилии даже думать не хочется, чем всё может кончиться, если он одержит над ней верх.
А в следующее мгновение её пальцы, наконец, натыкаются на твёрдый предмет на земле и хватаются за него, словно за спасительную соломинку. Колышек для установки силков! Тот самый, что острозубый гоминид выдернул из земли вместе со своей добычей, да так и бросил неподалёку. Идеальное оружие!
Время теперь идёт на доли секунды. Тилия понимает, что её мучитель готовиться снова напасть и у неё будет только одна попытка, чтобы попытаться отразить атаку. Собрав последние силы и зажмурив глаза, почти в полуобморочном состоянии, она вскидывает руку с зажатым в ней орудием, и не раздумывая выбрасывает её вперёд. Над ухом раздаётся дикий вопль, переходящий в душераздирающий вой, после чего противник замирает. Снова наступает тишина.
Неужели у неё получилось!
С трудом сбросив с себя неподвижное тело, она с трудом отползает в сторону, всё ещё опасаясь, что тот может очнуться и снова напасть, но едва взглянув на облучённого, понимает: для того всё кончено. Хотя алая кровь всё ещё продолжает хлестать из раны, а окровавленные руки ещё цепляются за торчащий из глазницы кол. Сила удара была такой, что тонкое древко практически полностью погрузилось в череп, оставив на виду лишь малую часть тупого конца.
 
Только теперь, когда шум борьбы и последовавшие за ней предсмертные крики смолкают, Тилия снова слышит Долину: тихий шелест травы, трескотню надоедливых насекомых, уже почуявших близость крови, своё прерывистое дыхание. Она подтягивает колени к груди, опустив на них голову и просто сидит, пытаясь унять дрожь в теле и восстановить дыхание. А в голове лишь одна мысль — она совершила преступление, за которое положено наказание.