Одна откровенная ночь (ЛП)
Его лицо искажается от боли.
— Дело в твоей бабушке.
У меня перехватывает дыхание.
— Боже мой. Что случилось? Она в порядке? — Я пытаюсь освободиться от хватки Миллера и пойти за телефоном, но он крепко держит.
— Ты обещала выслушать меня.
— Это было до того как я узнала, что это касается Нан! — кричу я и вскакиваю, теряя терпение. Я думала, что столкнусь с еще одним препятствием — кусочком истории из прошлого Миллера или… даже не знаю, с чем угодно кроме этого. — Расскажи, что произошло!
— У нее случился сердечный приступ.
Мир разбивается на миллион осколков, оставляя пустоту.
— Не может быть! Когда? Где? Как…
— Оливия, черт побери, дай мне сказать! — Он краток и спокоен, изогнутые брови подкрепляют тихое предупреждение.
Как тут угомониться? Из Миллера все приходится вытягивать клещами. Открываю рот, собираясь отборно выругаться, потому что нетерпение и беспокойство возрастают, но он поднимает руку, заставляя меня замолчать, и я, наконец, признаю, что узнаю больше, если все-таки заткнусь и буду слушать.
— Она в порядке, — начинает Миллер, растирая мои руки круговыми движениями, но ничто не может ослабить тревогу. Бабушка нездорова, а меня нет рядом, чтобы позаботиться о ней. Я всегда была рядом. Из глаз грозят политься слезы, вызванные чувством вины. — Она сейчас в больнице, где за ней ухаживают.
— Когда это случилось? — Вопрос переходит в рыдание.
— Вчера утром.
— Вчера? — потрясенно кричу я.
— Ее нашел Джордж. Он не хотел беспокоить тебя звонком, и у него не было моего номера. Он дождался появления Уильяма. Андерсон сказал, что сообщит мне.
Я постаралась понять старика Джорджа. Уверена, он испытывал растерянность и беспомощность.
— Когда он позвонил?
— Ночью. Ты спала.
— Ты не разбудил меня? — Освобождаюсь из его рук и отползаю назад, подальше от Миллера.
— Тебе нужно было поспать, Оливия. — Он тянется к моим рукам, но я упрямо отталкиваю его и встаю с кровати.
— Я бы уже была на полпути домой! — Иду к гардеробу, разозленная и пораженная тем, что сердечный приступ Нан оказался недостаточной причиной, чтобы разбудить меня. Вытаскиваю из шкафа спортивную сумку и запихиваю туда все, что попадает под руку. Большинство вещей, которые я купила после приезда, останутся здесь. Мы собирались приобрести чемодан, но так и не успели. Теперь у меня нет времени беспокоиться о том, что я оставляю одежду стоимостью в несколько сотен долларов.
Торопливые сборы прерываются, когда из моих рук вырывают сумку и бросают ее на пол. Я больше не могу сдерживать эмоции.
— Ты придурок! — кричу ему в лицо, а затем начинаю колотить Миллера кулаком по плечу. Он не двигается и не отчитывает меня. Бесстрастный и хладнокровный. — Придурок, придурок, придурок! — Я снова бью его, из-за покорности еще больше выходя из себя. — Ты должен был разбудить меня! — Теперь в ход идут обе руки, молочу его по груди. Теряю контроль над эмоциями и содрогающимся телом. Просто хочу выплеснуть гнев, а поблизости только Миллер. — Почему? — Я падаю ему на грудь, истощенная и переполненная горем. — Почему ты не сказал мне?
Он держит мое обессиленное тело, одной рукой обхватывает затылок, прижимая к себе, а другой выводит успокаивающие круги по пояснице. Миллер неустанно утешает меня, снова и снова целуя в макушку, пока рыдания не сменяются редкими всхлипываниями в его плечо.
Обхватив меня за щеки, он смотрит в мое искаженное гримасой лицо.
— Мне жаль, что ты чувствуешь себя преданной… — Он делает паузу, внимательно смотрит на меня; уверена все из-за того, что он знает — мне не понравятся его следующие слова. — Мы не можем вернуться в Лондон, Оливия. Это не безопасно.
— Даже не начинай, Миллер! — Я хочу проявить стойкость, пусть он поймет, что это не подлежит обсуждению. — Позвони Уильяму и скажи, что мы возвращаемся.
Я вижу его душевные терзания. Лицо Миллера как открытая книга.
Мне изменяет выдержка.
— Просто отвези меня домой! — умоляю, смахивая стекающие слезы. — Пожалуйста, отвези меня к бабуле.
Его искаженное болью лицо приобретает обреченный вид, и он слабо кивает. Против воли. Миллер еще не готов отправиться домой. Он загнан в тупик.
Глава 6
Его ладонь в утешающем жесте лежала на моем затылке с тех пор как мы покинули Нью-Йорк. Миллер не упускал не единой возможности прикоснуться ко мне ни в JFK [14], ни в самолете, ни в Хитроу. Я нуждалась в нем, поэтому только поощряла. Я находилась в прострации и даже не переживала на паспортном контроле. В паузах между поглаживаниями затылка могла думать только о Нан.
У нас хватило времени на приобретение чемоданов. Его было даже слишком много. Я предложила Миллеру купить их самому, но он меня проигнорировал. И правильно сделал. Окажись я в одиночестве, горевала бы и на стены лезла, не находя себе места в номере. Поэтому мы вместе отправились за покупками, и я оценила по достоинству попытки Миллера отвлечь меня. Он интересовался, какого цвета, размера и дизайна чемодан стоит выбрать, хотя мои ответы ни на что не влияли. Сказав ему, что хочу красный тканевый, я вполуха слушала, почему мы должны взять графитовый и кожаный от «Самсонайт» [15].
Забрав новенькие чемоданы из багажного отделения, я будто сквозь сон отмечаю недовольство Миллера потертостями, появившимися на обитых кожей боках, и мы выходим из зала прилета Хитроу в прохладный вечерний воздух. Замечаю водителя Уильяма раньше своего спутника и быстро направляюсь к нему, запрыгивая на заднее сиденье и вежливо кивая. Он помогает Миллеру загрузить сумки в багажник.
Миллер садится рядом со мной и кладет ладонь мне на колено.
— В мою квартиру, Тед, — приказывает он.
Я наклоняюсь вперед.
— Спасибо, Тед, но не мог бы ты отвезти меня прямиком в больницу? — произношу как вопрос, но мой тон говорит о том, что у водителя нет выбора.
Миллер взглядом прожигает мой профиль, но я не решаюсь повернуться к нему лицом.
— Оливия, ты только что сошла с шестичасового рейса. Разница во времени…
— Я собираюсь проведать бабушку, — цежу сквозь стиснутые зубы, понимая, что причина возражений не в моей усталости. — Могу добраться самостоятельно, если ты предпочитаешь отправиться домой. — В зеркале заднего вида я вижу, как Тед смотрит то на меня, то на дорогу. Его взгляд лукавый и дружелюбный.
Миллер делает все возможное, чтобы выказать недовольство долгим преувеличенным вздохом.
— В больницу, пожалуйста, Тед.
— Сэр, — учтиво кивает водитель. Он знает, что по-другому и быть не могло.
Мое нетерпение возрастает по мере того, как мы выезжаем из аэропорта, и авто лавирует в час пик по М25 [16]. Несколько раз попадаем в пробку, и каждый раз я сдерживаю желание выскочить из машины и пробежать остаток пути.
К тому времени как Тед подъезжает к больнице уже темно, а я на пределе. Вылетаю из еще не остановившегося автомобиля, игнорируя кричащего мне вслед Миллера. Когда я добираюсь до главной стойки регистрации, у меня спирает дыхание.
— Жозефина Тейлор, — бессвязно бормочу администратору.
Она смотрит на меня с легкой тревогой.
— Друг или родственник?
— Внучка. — Я нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу, пока она стучит по клавиатуре, бросая на экран хмурый взгляд.
— Какая-то проблема?
— Похоже, ее нет в нашей базе. Не беспокойтесь, попробуем другим способом. Назовите ее дату рождения.
— Сейчас… — Я запинаюсь на полуслове, когда мне на затылок кладут ладонь и уводят в сторону от стойки регистрации.
— Ты попадешь к бабушке гораздо быстрее, если будешь слушать меня, Оливия. У меня есть вся нужная информация. Я знаю, в каком она отделении, номер палаты и как туда добраться. — Его терпение явно на исходе.