Приятные вещи (СИ)

Заснув самым обычным человеческим сном, мы проснулись всего через пару часов, выспавшиеся и отдохнувшие. Я не стал одеваться, лишь натянул обычные просторные шорты, а Кенира накинула короткий халат. И мы вместе, держа друг друга за руку, пошли на берег, чтобы вместе встретить рассвет.
Как оказалось, встретить рассвет решили не только мы. На террасе домика Незель замерли две фигуры, а утренний бриз колыхал их волосы: седые и золотисто-белокурые. Обе из них были заняты одним и тем же делом — страстно, нежно и исступлённо целовались. Я замер на месте, уставившись во все глаза, а рядом со мной так же замерла Кенира.
Глядя на этот страстный, полный любви и желания поцелуй, я испытал целый ураган самых противоречивых чувств. Я был очень рад за Мирену, рад, что она, наконец, смогла оттаять после произошедшей в её жизни катастрофы. Рад также за Незель, у которой до встречи со мной и моей женой никак не складывалась личная жизнь. В этом поцелуе было столько эротики, что я испытывал сильнейшее возбуждение, так что тонкая ткань моих шорт топорщилась палаткой. И ревновал. Яркая и сильная волна ревности обжигала мне сердце, причём, каким-то совершенно безумным образом я ревновал не только Незель, которая нашла кого-то кроме меня, но и Мирену — хотя единственными отношениями, которые нас связывали, были дружба и… наверное, родственные чувсства, которые присущи зятю и его тёще. Но теперь у меня возникло неудержимое желание подбежать к ним, повалить обоих на землю или перегнуть через перила террасы и выплеснуть в них обоих тот поток чувств, что сжигал меня изнутри.
Кенира, конечно же, понимала меня лучше, чем я сам.
— Я тоже ревную, — сказала она. — И не только Незель. Очень странное ощущение, когда у твоей мамы появляется кто-то другой.
Я только сейчас понял, что часть чувств, которые переполняли мою душу, принадлежат не мне.
— Наверное, не стоило вам с Незель превращаться в твою маму, — сказал я, пытаясь успокоиться. — И ты была права, я испытываю к ней очень сильное влечение. А теперь, после той ночи, сгораю от ревности.
— Мама всегда относилась к тебе хорошо, не так, в книгах и монетках. Правда я видела такие монетки, где у тёщи, её дочки и зятя отношения были именно такими.
Представив картину, в которой Кенира и Мирена делят со мной ложе в реальности, а не во снах, я густо покраснел.
— Ты спас её, — продолжала Кенира тихо. — Спас, вырвав из плена, спас ещё раз, вернув человеческий облик, красоту и молодость. А перед этим ты спас и принёс счастье единственному родному ей человеку. Перед таким не смогла бы устоять ни одна женщина. Я могу с ней поговорить, спросить. И если ты хочешь…
— Нет! — тихо и яростно шепнул я. — Ей пришлось пройти через подземный мир, познать муки, способные сломить и бывалого воина. Она ощутила касание неизбежности и утонула в отчаянии. Ты сама слышала, что она сказала Хартану! Мирена боится мужчин. То, что она до сих пор может разговаривать со мной, Ксандашем и Таной, не сжимаясь в клубок от страха — это чудо нашей госпожи. И если ты ей скажешь хоть слово, она действительно сможет согласиться, просто потому что считает, что осталась мне что-то должна, а значит обязана выплачивать этот долг.
— А это не так? — спросила Кенира, хитро прищурившись.
— Абсолютно не так! Если кто-то кому-то должен, так это я ей! Она приняла удар на себя! Она закрыла собой тебя, помогла тебе сбежать из той мерзкой дыры. Она не сломалась и не покончила с жизнью, что позволило нам вернуться и вытащить её оттуда. Более того, оказавшись рядом с дочкой, она сделала ту счастливой. А твоё счастье — самая главная вещь в моей жизни. Одна из двух самых главных. Да, я ревную. Твоя мама — прекрасна и соблазнительна, будит во мне, несмотря на возраст, самые неистовые желания. На моей родине её отношения с Незель вызвали бы резкое осуждение, да и ты сама знаешь, что и во мне самом многие годы воспитания никуда не делись.
— Когда с Незель была я, ты эти предрассудки очень быстро преодолел, — засмеялась Кенира.
 
— В наших религиозных текстах есть концепция «запретного плода». И, получив два таких плода в свою постель, я не удержался надкусить оба, несмотря на запреты. Ну так вот. Я ревную их обоих, я хочу их обоих. Но главное для меня — это ты, именно тебя я люблю, именно для тебя поёт моё сердце. А Мирене и Незель я хочу пожелать только одного, чтобы они стали счастливы!
— Я не хочу смотреть на закат, — сказала Кенира. — Есть занятие гораздо поинтересней.
— Тогда пойдём в дом? — спросил я, полностью поддерживая её идею.
— Зачем? — лукаво улыбнулась Кенира.
Она вытянула руку, и я увидел, как из её пальцев начинают вытекать потоки элир, быстро и незаметно образуя тонкую магическую структуру, сочетающую как маскировочный полог, закрывающий пространство в несколько футов, так и односторонний звукоизолирующий барьер. Я отстранённо оценил, насколько далеко Кенира продвинулась по пути магии, насколько хорошо у неё стали получаться даже настолько сложные и деликатные чары, и даже не сразу понял, что всё это значит.
Но когда в лучах восходящего солнца блеснуло её кольцо, и на песке материализовался королевский трон, похищенный нами в замке Раэ, места для недомолвок не осталось.
— Надеюсь, не спится только нам, — улыбнулась Кенира. — Если их увидят Ксандаш и Лексна, то займутся тем же, что и мы, а вот у бедного Таны или у Паталы может рухнуть весь мир.
— Их дома дальше, за мысом, — возразил я. — Ветер уносит звуки в другую сторону, да и не забывай про прибой. Нам повезло, что солнце ещё не встало, и мы подошли незамеченными так близко.
— Тогда ещё не встало, — усмехнулась Кенира. — А сейчас уже светло, будто днём и всё видно, словно ногти на пальцах!
Я бросил взгляд на целующуюся парочку и признал правоту слов жены. Видно было отлично, особенно моему имплантированному глазу. Я смотрел, как губы Незель проходят пусть от ключицы Мирены, опускаясь к груди, затянутой в кружевное бельё. Как руки возятся с застёжкой, а затем эти упругие полушария выпрыгивают, получив долгожданную свободу. Как Мирена столь же жадно стаскивает с Незель её тонкий халат, оставляя подругу совершенно обнажённой. Как она откидывается на ограждение террасы, принимая от Незель ласки.
Мои руки, действуя словно сами по себе, обхватили сзади Кениру, любующуюся этим зрелищем, ладони легли на её упругую грудь. Кенира издала слабый стон. Дальше я выдержать просто не мог. Я толкнул Кениру, и она завалилась вперёд, становясь коленями на мягкое сиденье трона и опираясь руками на спинку. Мне было некогда снимать собственные шорты, так что, повинуясь импульсу магии из моих пальцев, они упали на песок, разрезанные на несколько частей. И потом мы с Кенирой надругались над королевским сокровищем Сориниза и сделали эту нашу ночь по-настоящему брачной, не только наслаждаясь друг другом, но и наблюдая, как то же самое делают двое самых близких для нас людей. И когда наш с ней мир потонул в ослепительной вспышке, когда вскрик Мирены услышали, казалось, на другом конце военной базы, Незель повернула голову. И, несмотря на все чары маскировки, она встретилась со мной взглядом, сложила губы трубочкой и послала мне (именно мне, я знал это абсолютно точно) воздушный поцелуй.
  
Глава 9
 
Законы мироздания
 
Как и следовало ожидать, Кенира, моя жена Кенира оказалась полностью права. Вернувшись из отпуска, я почувствовал себя совершенно новым человеком. Причина заключалась вовсе не в нашей свадьбе, сколь бы счастлив я ни был. Отдых чётко разграничивал периоды «до» и «после», позволил перезагрузить мозг, настроить его на рабочий режим. Я, наконец-то, вспомнил ощущения своей жизни на Земле, где ежегодный отпуск чётко делил год на периоды, превращая работу не в бесконечную рутину, а в продуктивный рывок в ожидании следующих трёх недель отдыха.
Таким образом, я решил сделать отпуск регулярным, назначать его самому себе ежегодно. Но за год, лежащий передо мною, предстояло сделать очень многое, а значит, медлить было нельзя.