Приятные вещи (СИ)
Я не собирался создавать что-то, способное поразить человека, наоборот, всего лишь хотел защитить пулю от влияния ветра и погодных условий. И точно так же как магия винтовки обеспечивала в стволе полный вакуум, плетение пули помещало ту в капсулу из столь же разреженного воздуха, так что при выстреле приходилось делать гораздо меньше расчётов и учитывать меньше поправок. Способствовал этому и идеальная форма, ведь для производства пули не использовались никакие станки, дающие погрешность, она была собрана молекула за молекулой в соответствии с набором стереометрических формул.
Затем я создал длинный цилиндрический артефакт, в торец которого вложил получившуюся пулю, и с усилием засунул получившуюся конструкцию в казённую часть Удара. Полюбовавшись результатом и проверив магические структуры, я убедился, что всё работает как надо.
Вспомнив любимую присказку Хартана, я поднял оружие над головой и, поймав удивлённый взгляд лаборанта, торжественно произнёс:
— Нарекаю тебя божественным елдаком!
* * *Создав ещё несколько нужных артефактов и сбегав в бухгалтерию, чтобы оплатить счета, я попросил там же раковину и позвонил домой, выдав Хартану несколько несложных инструкций. Я уже жалел о своей выходке, но шутка мне всё равно казалась очень смешной, так что я решил название сохранить, просто произносить его не на риланате, а на родном мне немецком. Поэтому вскинув Шванц на плечо, я подался в сторону одного из корпусов, имевших форму башни и венчавших университетский холм. В связи с тем, что на крыше частенько производились астрономические наблюдения, а также проходили уроки с использованием ветра, воздушных и пространственных структур, вход был открыт, пусть и не для всех. Впрочем, мой профессорский медальон давал достаточный доступ, так что дверной замок лишь предостерегающе пискнул, и дверь открылась, пропуская меня на узкую лестницу.
Находился я здесь впервые, так что потратил немало времени, любуясь ярким солнечным днём, кораблями, деловито снующим по Тиришу и студентами, то спокойно прогуливающимися по кампусу, то спешащими по своим студенческим делам. Решив, что в следующий раз сюда обязательно следует прийти с Кенирой, я снял с плеча Шванц и приступил к проверке.
Наш дом, находящийся на том берегу реки, отсюда казался маленьким пятнышком, сливающимся с зеленью и другими постройками в пёстрое неясное пятно. Я присмотрелся внимательней, и мой искусственный глаз немедленно отреагировал, приблизив изображение. Окулярный имплантат не только прекрасно стабилизировал картинку, но и помогал справиться с помехами, в качестве которых выступали потоки нагретого воздуха. Я увидел даже Тану, который прикапывал во дворе несколько досок. Закончив, он достал из кармана кусок мела и нарисовал на каждой доске схематическое изображение задницы. Решив, вопреки всех его обвинениям, не быть старым пердуном, я усмехнулся. Задница подходила в качестве мишени ничуть не хуже, чем простой кружок или человеческий силуэт. Вскинув Шванц, я прицелился. Мне не требовалась ни прицельная планка, ни мушка — на этом расстоянии толку от них и не было. Также я не нуждался в упоре — компенсировать дрожание рук я собирался вычислениями и внедрёнными в сам ствол пространственными структурами.
Мир в который раз расцвёл паутиной векторов и цифр, показывая все факторы, воздействующие на сжимаемое моими руками оружие. Пологая дуга траектории, выходящая из ствола, обрывалась где-то в реке. Я поправил прицел, наводясь на наш задний двор. Как оказалось, пытаясь стрелять без упора, я совершал глупость, так как зафиксироваться на цели не получалось — слишком дрожали руки. Сосредоточившись ещё сильнее, я дождался, пока линия огня не пересечёт одну из досок и отдал мысленный приказ. Моя магия, текущая через имплантированные артефакты, сделала своё дело, ствол резко замер, неподвижно застыв в пространстве, и издал тихий хлопок. Прошла пара секунд, но доска, в которую я целился, так и осталась стоять. Хартан выскочил вперёд, забежал за мишени и приложил палец к земле, показывая место попадания.
Пусть он не мог меня увидеть, но я улыбнулся и помахал ему рукой, благодарный за столь важную подсказку. Сколь бы ни было точным изготовление Шванца, сколь бы ни тщательно наложена магия или идеально изготовлена пуля, но пристрелка требовалась всё равно. Так что я навёлся ещё раз, учитывая все поправки, и сделал ещё один выстрел. Вновь ствол застыл в воздухе, опять раздался хлопок. Мне показалось, что я снова промазал, но через секунду та доска, в которую я целился, упала. Тана подскочил к ней, поднял с земли, повернул ко мне и начал тыкать пальцем чуть выше и левее нарисованной задницы, а потом поднял руку и развёл пальцы, показывая, на какое расстояние следует сделать поправку. Я сделал ещё один выстрел. Тана поднял следующую доску, внимательно на неё посмотрел и поднял в воздух кулак, показывая, что на этот раз я не промахнулся.
Я сделал ещё несколько выстрелов, поражая оставшиеся доски. Хартан их внимательно осмотрел, снова вскинул кулак, а затем сделал зовущий жест, как бы говоря, что больше тут делать нечего и мне следует ехать домой. С подобным доводом было очень трудно не согласиться, так что я спрятал Шванц в своё кольцо и направился к лестнице, ведущей вниз.
Сколь бы странной и нелепой не являлась на первый взгляд моя идея, она сработала прекрасно. В доработанной мной винтовке имелась всего лишь одна пуля — тот самый маленький артефакт, который я создал на фабрикаторе. Продавец из оружейного магазина, разумеется, был прав: зачаровывать пули не имело никакого смысла, слишком уж дорогим и требующим слишком уж тщательной подготовки являлся каждый выстрел. Вот только самой пулей я и не стрелял. То устройство, которое я поместил в казённую часть, являлось, по сути, маленьким дубликатором сродни библиотечному, который снимал копию этой пули и помещал в ствол.
Материальные иллюзии были слишком хрупкими, плохо переносили физические воздействия, но пуля являлась достаточно маленьким предметом, чтобы придать ему нужную крепость, а находящиеся внутри магические структуры имели не настолько сильную насыщенность, чтобы их нельзя было скопировать. Разреженный воздух на пути полёта пули и сравнительно плавный разгон тоже играли свою роль — перенести детонацию пороха иллюзия бы не смогла. Впрочем, даже так убойная сила у неё не впечатляла: для стрельбы требовалось чистое открытое пространство, ведь даже самая тоненькая веточка на пути полёта нарушала целостность магической оболочки, и, едва успев отдать часть кинетической энергии, пуля разрушалась.
Признаюсь честно, то, что мои выстрелы смогли оставить на досках и земле хоть какие-то отметки, удивило, прежде всего, меня самого. Пусть это и совпадало с моими расчётами, но всегда могли найтись какие-то непредвиденные факторы, закрасться какие-то ошибки или просто что-то сработать не так. На всякий случай я решил позже отстрелять несколько десятков мишеней, находящихся на различных расстояниях, чтобы всё проверить и перепроверить, прежде чем пытаться применить винтовку в реальных условиях. Ну и когда я проведу всесторонние испытания, можно будет внедрить в винтовку дополнительную структуру поддержки целостности и лишь только тогда приступать к последнему этапу.
* * *Прожив честно и порядочно более сорока лет своей жизни, я пребывал в твёрдом убеждении, что любые преступные наклонности у меня полностью отсутствуют, и более законопослушного человека следует ещё поискать. Очутившись на Итшес, я то ли выявил свою истинную суть, то ли начал катиться по наклонной. Сначала обворовал своего работодателя — и плевать, насколько оправданным было это ограбление и как сильно перед этим на мне нажился Жореф. Потом я отнял жизни двух человек — и пусть это являлось актом защиты близкого мне человека, но убийство всегда остаётся убийством. Дальше я занялся нелегальным пересечением границы, шулерством (хоть все, включая богов, считали игру честной) и с помощью ещё одной аферы получением гражданства страны, в которой я прожил едва неделю. Затем ударился во все тяжкие и провёл целый месяц, почти два земных, за мухлежом в карты, кости и рулетку. Дальше было участие в бандитских разборках, членовредительство, переговоры с мафией, промышленный шпионаж, получение ещё одного комплекта фальшивых документов, а напоследок — хладнокровное убийство, грабёж и терроризм. Какие бы оправдания своим проступкам я ни находил, упрямые факты свидетельствовали о том, что никакого примерного гражданина Ульриха Зиберта больше не существует, а его место занял преступный воротила Улириш Шанфах.