Война (СИ)

  
Крепостной Пушкина 3. Война
   
Глава 1
 
Несколько слов о Турции к 1834 году.
Современники, а за ними историки, любили подчеркивать, что Оттоманская Порта в представлении европейцев являлась государством странным, несуразным, не очень понятном. Некая могущественная сила раскинулась на территории размером со старушку Европу. Опасная тёмная клякса залившая собой добротный кусок географической карты, разделившая Восток и Запад, отхватившая куски и там и там. Гигантский ненасытный спрут, чудовище пришедшее за грехи человеческие и отобравшее Великий Шёлковый Путь. Мало того — желающий проглотить всё оставшееся.
Бесчисленные войны с противником по которому невозможно было нанести удар достаточно сильный, чтобы низвергнуть монстра в преисподнюю, укреплял этот не слишком комплиментарный стереотип. Потери, которые несли европейцы даже не при столкновении, но простом соприкосновения с царством Османа, пугали.
Терялись люди, что знатные, что незнатные, как в многочисленных походах, морских и сухопутных, так и от набегов берберийских пиратов, умудрявшихся грабить даже на берегах Англии.
Терялись государства, что «свои», то есть христианские, пускай речь шла об условно христианских Валахии, Семиградье или сербских схизматиках, что чужие, но «привычные», вроде владений мамелюков. Потеря Венгрии потрясла христианский мир. Угроза потери Вены ставила, как казалось, весь мир на край гибели.
Но главное — терялись деньги. Людей попавших в неволю приходилось выкупать. За ненадежное отведение войны — платить дань или делать подарки, не слишком отличающиеся от дани. Приходилось тратить огромное количество ресурсов на войска и флотилии, не для дохода, нет, для того, чтобы не потерять больше и более верно. Любви подобное не добавляло. Объяснение столь плачевному положению искали и нашли в Библии, что становилось популярным ко времени религиозных войн.
Эпоха Великих Географических Открытий, совпавшая с наибольшим усилением и величием Порты, позволила создать определённый баланс. Золото и серебро Нового Света подкрепило Европу.
Нередко встречается мнение, что новые торговые пути если не вытеснили старые, то нанесли им существенный урон, однако наиболее внимательные наблюдатели заметили странность, что как раз с этого времени товарооборот между Портой и Европой стал стремительно увеличиваться.
Немало воды утекло с той поры и до времени описываемых событий, но Оттоманская Порта по-прежнему изображалась государством загадочным и непонятным. Это была неправда. Что представляет из себя восточное образование, возникшее на землях почившей в бозе Ромейской империи, европейцы поняли довольно быстро. Окончательное понимание пришло во время Сулеймана Великолепного, владыки полумира и самого могущественного из земных властителей. А поняв и разобравшись что к чему — успокоились. Вердикт был холоден — никакой значительной опасности из себя Оттоманская Порта не несёт.
Да, приграничью было туговато. Временами приходилось собирать армии. Да, восточное средиземноморье пришлось уступить. Да, силы султана казались неисчислимы и необоримы. Способность за год отстроить флот взамен уничтоженного, или собрать армию в любой момент когда хочется, всё это внушало уважение. Но страха уже не было. Опытным путем было замечено главное: если походы османов становятся слишком дороги, то они сворачивают куда-то в другое место. Султаны не очень удачливые, но воинственные — долго не живут.
Под «европейцами» в данном вопросе, конечно следует понимать не абы кого, а мужей государственных, из тех что управляют этими государствами.
Уильям Питт Старший, жизнь положивший за идею превращения Британии в мировую империю, тратил немало времени, сил и здоровья на самообучение. Больше всего его привлекали империи, не важно, прошлого или настоящего. Он читал всё, читал взахлёб и фанатично, изучал любые доступные материалы по всем известным империям. Добрый англичанин ставил всего два вопроса: почему у них получилось и почему вдруг перестало получаться, когда мысли заходили о каком-нибудь павшем гиганте. Со столь серьезным подходом, он мог бы считаться одним из лучших знатоков империй во всей Европе, если не наилучшим.
 
— Вы знаете, сэр, — говорил он за бутылкой модного тогда бренди одному из главных спонсоров партии Вигов, к которой имел честь принадлежать, — я сделал удивительное открытие. Оно, безусловно, послужит на благо Англии и Короля.
Что же это за открытие? — молча, одними глазами спрашивал заинтересованный джентльмен.
— Я думал о Востоке, сэр. О его невероятных богатствах. О том как много есть накопленного столетиями в разных странах. Как было бы уместно и приятно перевести хоть малую частицу того в нашу добрую Англию. Вы согласны со мной?
Молчаливый джентльмен лёгким движением ресниц выражал полное согласие. Англия не отказалась бы от малой частицы.
— Говоря о Востоке, нельзя не говорить о восточных деспотиях, царствах, и, особенно, империях. Ведь именно они, эти громадные деспотии только и способны на то, чтобы копить богатства безо всякой пользы. И это показалось мне очень странным. Всегда одно и то же. Есть некий владыка. У него войско и слуги. Все несут ему богатые дары. Несут много, порою владыка не знает как ими распорядиться, тогда как мы… гм. Простите, увлёкся. Так вот, сэр. Я вдруг осознал самую простую вещь. Все восточные империи, абсолютно все, нет ни единого исключения со времен ассирийцев, вавилонян и персов, все они суть рисунок на карте наброшенный сверху на торговую сеть. Только так и никак иначе!
Питт ещё долго рассуждал о Востоке и его чарующих богатствах, не забывая, впрочем, о бренди, а когда гость уходил, продолжал думать.
Легко представить, что для столь проницательного англичанина, Османская империя не являла собою загадку. Где прочие видели всемогущего владыку, властного над жизнью и смертью любого из подданных, по прихоти казнившего хоть Великого Визиря, там Питт видел куклу на троне. Где говорили о бесчисленных поборах и взятках во дворце, там он находил обыкновенное лоббирование интересов тех или иных купеческих объединений. Когда с недоумением рассказывали «небылицы» про то, что в Порте высшими чиновниками легко становятся люди происхождения не просто низкого, но прямо подлого, что даже Визирем способен стать даже не турок, а сын рабыни, ещё и кастрированный — пожимал плечами, не находят в том ни капли удивительного. Всё управляется приказчиками, думал Питт, а если так, то какая разница в происхождении этого приказчика? Ещё один довод в пользу своих соображений!
Таким образом, по мнению этого джентльмена, нет никаких препятствий к тому, чтобы английский народ, как уважающий торговлю, не нашёл общего с теми кто заправляет в Порте, а именно — с торговцами.
Общую картину премьер-министр Англии видел так: Оттоманская Порта в сути своей государство специально созданное торговцами для торговли. Во главе стоит Султан. Хранитель Веры и Порядка. Вера и устанавливаемый с её помощью порядок очень удобны для торговли. Ислам гораздо лучше относится к этому благородному делу чем то же христианство. Неудивительно с какой скоростью он распространился! Если ещё припомнить все известные случаи «открытых ворот городов» при подходе нужного войска, то картина складывается совершенно ясно. Личность султана принципиального значения не имеет, их и выращивают как салат на ферме. Кто-нибудь да станет, прочих душить как котят и в воду. Нужен ведь один, а не толпа! Солдат тоже выращивают! Отбирают детей и воспитывают в нужном направлении. Это ли не очередное доказательство, думал Питт, что всё устроили местные богачи? Торговые пути в их руках, кратчайший путь в Индию, в Персию, важнейшая часть Шёлкового пути, выход в Европу как морем, так и через Дунай. В их руках огромное население с многочисленными ремесленниками. В их руках… всё! Для буйных есть войско, войны и справедливый суд. А где же знать? Часть, ясное дело, в религии. Охрана Веры есть охрана сложившегося устройства, где есть храмы и служители. Но где османская знать в европейском понимании?