Будет только хуже (СИ)

Но память не подвела. Панель управления нашли, хотя произошло это больше благодаря интуиции, а также стандартизации и унификации. Памирский и Уральский тоннели были оборудованы примерно одинаково.
Пока возвращались по тёмному тоннелю обратно и пока искали заветную дверь, Влад думал: а что если тот, кто бежал к ним со стороны города успеет до того момента, пока они вернуться обратно. Кто это? Человек? Не человек? После встречи с восставшей из мёртвых Джессикой он уже ничему не удивится. Даже тому, что бежавшая фигура окажется Джессикой. От последней мысли его передёрнуло.
Что надо незнакомцу? Или незнакомке — без бинокля половую принадлежность было не разобрать. Может ведь статься, что ему или ей нужна помощь, или наоборот, он или она может быть полезен им. Не понятно, правда, в чём, но всё-таки…
Походя озвучив свою версию капитану, Влад не нашёл у него поддержки. С его слов следовало, что данная застава была заброшена очень давно, и вообще предполагалось, что точка перехода запечатана и неактивна. Никто даже не предполагал, что от нас можно попасть на ту сторону, да и попыток таких не делали уже лет тридцать, если не больше.
Странно, что они вообще кого-то встретили здесь. В общем, вероятность того, что неизвестный проявил бы агрессию, как только приблизился на расстояние выстрела, была далеко не нулевой, а времени на очередной бой, да ещё в их стремительно ухудшающемся состоянии, не было.
Короче говоря, ничего хорошего от незнакомца ждать не следовало и вообще никогда не стоит заговаривать с чужаками, особенно в таких местах. В каких «таких», Алексей уточнять не стал. Как и распространяться о своей службе на границе даже на краю неминуемой гибели.
Ни Алексей, ни Павел не горели желанием поведать о своей жизни и службе. Павел, может быть, и был бы не против что-нибудь рассказать, по крайней мере, так показалось Владу, но, глядя на капитана, он предпочитал держать язык за зубами, отделываясь общими фразами. При том, что исповедь сейчас не помешала бы никому, будь ты хоть трижды атеистом.
Даже с учётом того, что у их миссии не было никакой гарантии положительного исхода, выговориться бы не помешало, но даже н краю могилы, Алексей предпочитал отмалчиваться и другим не давал возможности болтать лишнего, только то, что он сам слышал и одобрял.
Граница и граница, разве что служить на обычной межгосударственной им тоже приходилось, причём большую часть времени. Где было сложнее? Да по-разному. И там и там бывало не просто. Контрабанда наркотиков, оружия или группы боевиков под кураторством иностранных спецслужб не предполагают возможности расслабиться.
На какой-нибудь таджикско-афганской границе, когда выслеживали контрабандистов, бывали замесы похлеще любых других. Так что как-то так.
Хм… получается, замесы бывали и здесь. Ну, не здесь конкретно — здесь-то всё заброшено по какой-то причине — а там, где несли службу капитан со старшим лейтенантом, на особых заставах. Если есть охрана границы, значит, границу надо от чего-то или кого-то охранять.
При других обстоятельствах Влад наверняка бы впился в своих спутников, пока бы те не рассказали ему всё, что только можно. С другой стороны, при других обстоятельствах, они бы и не встретились. Каждый бы доехал до своей станции, и разошлись бы они по своим делам. И продолжили бы жить своей обычной жизнью.
Алексей пресёк осторожные попытки Влада расспросить об увиденном, напомнив, что у них совершенно чёткая и ясная миссия, на которую они бросили все силы, и разбираться с второстепенными задачами просто некогда. Капитан явно торопил Ставицкого и нервничал из-за потерянного времени.
А оно сейчас играло против них, буквально запустив обратный отсчёт. Секундомер судьбы сейчас отсчитывал последние часы их жизни, в лучшем случае дни, и всё зависит от индивидуальных характеристик их организмов. Кто-то проживёт чуть дольше, кто-то чуть меньше. Главное — запустить генератор до того, как они уже не смогут двигаться.
С последним утверждением Влад и сам был согласен. Кровь на перчатке, когда он в очередной раз закашлялся, и начинающий слепнуть глаз, однозначно сообщали, что тело продолжало разрушаться. Где-то внутри в области поджелудочной железы что-то периодически покалывало, но было понятно, что в скором времени, легкий дискомфорт может перерасти в дикую боль, которая не позволит совершать осмысленные действия.
 
Да, он не чувствовал боли, по крайней мере такой, какой ожидал, и сохранял ясность сознания, но это была всего лишь обманка, обеспеченная сывороткой, которая подобно закиси азота давала двигателю повышенную мощность, но в то же время приводила к досрочному его износу. В их случае двигателем было всё тело. Мышцы и кости, как поршни и ремни передачи, кровь как масло, и всё это изнашивалось сейчас с ужасающей скоростью.
Панель действительно оказалась спрятана так, что сразу и не разберёшь, особенно в свете полумёртвых фонариков. Искомое помещение нашли за одной из дверей в коридоре, по которому они должны были выйти, но до того злосчастного порога, о который они как бы споткнулись. Дверь в помещение оказалась взломана, что вызвало неодобрительную реакцию Алексея.
— Здесь кто-то был, — констатировал капитан.
— Но ничего не смог сделать, если пытался, — прокомментировал Ставицкий. — Нужные рубильники даже не тронуты.
Внутри оказалось оборудование, словно из старого фантастического фильма: панели с потухшими кнопками, рычажками и переключателями. Выпуклые экраны и прочие амперметры со стрелками довершали композицию. Только сейчас всё было покрыто толстым слоем пыли.
— Если по-простому, то это как ниппель: войти — можно, выйти — нельзя, — объяснял Ставицкий. — Чтобы попасть обратно, надо перевернуть ниппель, как-то так.
Пограничники стояли наготове с оружием, ожидая неизвестного гостя, хотя добираться сюда ему ещё очень порядочно. Тем более, по такой-то жаре. Но предосторожность лишней не бывает.
Ставицкий, тем временем, колдовал над панелью управления, которая больше всего напоминала старый трансформатор. С другой стороны, здесь было столько предметов, представляющих из себя остатки оборудования, в том числе, разного рода шкафы с проводами и переключателями, что если не знать, что именно тебе необходимо, то сразу его так и не найдёшь. Да даже, если и обнаружишь, не факт, что догадаешься о его предназначении. Шкаф и шкаф. Металлический. Тут вон весь тоннель проводами обвешан и какими-то коробками.
Три рубильника, три лампочки — Ставицкий протёр их рукавом, убирая с них пыль — красная, жёлтая и зелёная. Как на светофоре, подумал Влад. И ещё один большой рычаг.
Влад спросил, откуда энергия. Ведь всё выглядело довольно старым, и работоспособность оборудования вызывала у него обоснованное сомнение. Оставалась только вера в чудо.
— Ты видел, какое здесь солнце? — напомнил Ставицкий, но потом добавил. — Если, конечно, солнечные панели не демонтировали. Или не разбили их.
На этих словах, капитан так зыркнул на учёного, что стало понятно: ещё один косяк, и он точно пристрелит его.
— Не, ну должны быть ещё аккумуляторы, не думаю, что они сдохли. Динамо-машину покрутим и зарядим, если что. Люди всё-таки думали о некоторой автономности на крайний случай. Вот и рычаг для зарядки!
И на пределе слышимости, так что разобрал только Влад, стоящий рядом, добавил:
— Надеюсь, что ничего не развалилось от старости.
— А энергии хватит? — спросил Влад, берясь за рычаг. Ручка шла с трудом, но вроде как работала, потом возвращалась под действием пружины обратно. В глубине, что-то жужжало и крутилось.
— Для переключения фазы — вполне! — уже в полный голос успокоил его Ставицкий.
Механизм скрипел, срывался, но вырабатывал электрический ток. О достаточном заряде известил загоревшийся красный огонёк.
— Сейчас мы не в фазе, — оповестил Ставицкий, опуская первый рубильник. — Если сунемся — разорвёт в клочья. Сам процесс не видел, но результат как-то наблюдал. Но я уже об этом говорил, и это в худшем случае.