Хоум-ран!

— Просто не мог бросить тебя одну.
Между нами лишь секс. Лишь эти мгновения страсти, когда я сгораю в его объятиях и все остальное меркнет, будто мы остались одни на целом свете. Лишь эта химия, соединяющая нас реакция. Я нежно касаюсь синяка на его лице, и он резко выдыхает от боли, крепче сжимая меня в объятиях.
Наши губы разделяют всего несколько сантиметров — и мы летим в эту пропасть. Вместе. Притянутые друг к другу, словно магниты.
Я слегка прикусываю губу Себастьяна, и у него вырывается стон, заставляющий мой желудок сделать сальто. Он улыбается и, не оставаясь в долгу, кусает меня в ответ, нежно сжимая пальцами мои бедра — так же бережно, как привык держать бейсбольную биту. Я впиваюсь ногтями ему в спину и тяну за тонкую ткань свитера. Мы оба резко выдыхаем и размыкаем губы — но тут же снова сливаемся в страстном поцелуе. Он прижимается ко мне сильнее, и я ощущаю его желание. Я запускаю пальцы в его волосы. Его светлые пряди, так отличающие его от остальных членов его семьи, всё еще сохраняют прохладу мартовского воздуха.
Мне хочется увлечь его в спальню. Пенни сегодня не придет: в конце концов, ее парню наложили швы, так что она останется с ним, чтобы окружить заботой. На самом деле между мной и Себастьяном сейчас происходит почти то же самое, но все же у меня хватает сил отогнать эту опасную мысль. Практически. Я предпринимаю слабую попытку отстраниться, но упираюсь спиной в дверь. Ловушка.
Хотя в целом положение весьма удобное.
— Мия, — начинает Себастьян.
Я не даю ему ни единого шанса договорить. От моей комнаты нас отделяет лишь небольшой коридор — там нас точно никто не увидит, а я не в состоянии выставить его вон. Не теперь, когда по моей вине его лицо в синяках и когда он так нежно обнимает меня за талию, будто я что-то хрупкое. Как будто я из тех девушек, которым нужен рыцарь в сияющих доспехах и с мечом на плече — прямиком из любовных фантазий Пенни.
Меня такое никогда не привлекало, но, по-видимому, где-то глубоко внутри мне это все же нравится. Я беру Себастьяна за руку, увлекаю за собой в спальню и, закрыв за нами дверь, прошу довести меня до исступления.
5
Мия
Когда на следующий день я иду по кампусу со стаканчиком кофе, то слышу звонок телефона — это Джана.
Обычно она звонит только по двум поводам: хочет либо пожаловаться на нашу семью, либо о чем-то меня расспросить, чтобы потом передать это родственникам. И ни один из этих поводов для разговора мне сейчас не по душе — в особенности после того, что сказала профессор Санторо. Все мои мысли сосредоточены на проекте — исследовании, которое она проводит при поддержке НАСА. Этот проект позволит обнаружить миллиарды еще не открытых экзопланет, скрывающихся в бескрайней темноте Вселенной. Главная цель — найти еще одну Землю, хотя и каждая экзопланета сама по себе может рассказать много нового.
Поскольку наше оборудование на настоящий момент не позволяет нам увидеть экзопланеты непосредственно, мы вынуждены искать их любыми другими способами. Сейчас профессор Санторо разрабаты­вает новый метод измерения атмосферных свой­ств, и, если мне удастся усовершенствовать созданную для этого компьютерную программу, мы сможем получить более точные сведения об уже открытых экзопла­нетах.
Бескрайний космос, его причудливая красота… Забывшись, я останавливаюсь и мечтательно смотрю на утреннее небо, пусть сейчас на нем нет ни звездочки. Перед тем как принять видеозвонок, я возвращаю лицу нейтральное выражение.
Хорошо, что летом в университете почти никого нет — разговор с сестрой точно останется только между нами. На небе тут и там виднеются пушистые облака, напоминающие сахарную вату. Пару лет назад ученые обнаружили WASP-121b — экзопланету, на которой облака состоят из металла и проливаются дождем из расплавленных самоцветов. Казалось бы, дождь такой же, как на Земле, но в то же время совершенно другой — и на расстоянии восьмисот пятидесяти пяти световых лет. Когда я рассказала об этом Пенни, она пошутила, что будь я планетой, то это была бы я.
  
— Привет, Ми-Ми, — говорит Джана. В начальной школе Нью-Джерси еще идет учеба, так что у сестры, должно быть, сейчас обеденный перерыв. Стена позади нее вся в ярких постерах; волосы собраны в конский хвост, глаза сияют, словно два бриллианта. — Ну как ты?
Я изо всех сил стараюсь подавить улыбку, когда слышу свое детское прозвище. Ми-Ми меня называет только Джана, как и я ее — Джи-Джи.
— Неплохо.
— У тебя там очень мило.
— На улице ужасно жарко, — отвечаю я, не сбавляя шага.
— Это уж точно! Дети, похоже, решили, что летние каникулы уже наступили — совсем не хотят учиться. — Я слышу, как Джана делает глоток воды. — Ты уже дала своим студентам домашнее задание? Мама спрашивала.
— Эм, еще нет, — я бросаю взгляд на деревья. — Это курс для отстающих, так что нужно сначала дождаться, пока закончится семестр. У них, я имею в виду.
— Обязательно приезжай погостить на пару дней! Ты ведь в этом году даже на Пасху не заглядывала.
Потому что мне было не до Пасхи. Служба в ка­толической церкви, бабушкин ягненок с розмарином, мамин неаполитанский пирог, маленькие кузины в нарядных накрахмаленных платьицах, загребущими ручками обшаривающие каждый сантиметр заднего двора в поисках яиц. Вместо этого я посвятила весь день учебе. После смерти дедушки каникулы потеряли для меня всякое очарование.
— Не получится, я взяла дополнительные смены в кафе — оно скоро закрывается.
На самом деле университетская кофейня «Лавандовый чайник», в которой я работала весь прошлый семестр, закрылась на лето два дня назад. Еще одна ложь, которую с такой легкостью проглатывает моя семья… Они думают, что я занимаюсь со старшеклассниками, провалившими экзамен по естествознанию, в рамках педагогической стажировки, но в действительности я не провела там ни минуты. Если когда-нибудь я и стану преподавателем, то только таким, как профессор Санторо. Причем преподавание будет лишь дополнением к моей исследовательской работе, но уж никак не профессией. Ни за что не стану объяснять школярам принцип формирования облаков или еще какой бред — все то, на что, по мнению моих родственничков, я только и гожусь.
— Ну, если все же выдастся свободный денек, обязательно приезжай — все будут очень рады. Кстати, Мишель снова беременна, но это не точно.
Слава богу! Мой братец, конечно, время от времени ведет себя как полный кретин, но жена у него замечательная.
— Здорово!
— Это уж точно! Надеюсь, в этот раз мы станем тетушками прелестной девочки. Мальчишек у нас в семье хоть отбавляй.
— Уверена, что Энтони понятия не имеет, что значит быть отцом девочки.
У нашего брата двое сыновей-близнецов: оба словно маленькие торнадо. Джана с мужем не станут отставать. Готова поспорить, что, если Мишель действительно ждет ребенка (да еще и девочку!), Джана не будет тянуть до Рождества, чтобы тоже забеременеть.
От этой мысли меня передергивает. Бескрайние просторы космоса не пугают так, как беременность… Ответственность за жизнь маленького человека… Я нико­гда этого не хотела. Честно говоря, не могу думать об этом без ужаса. «Конечно, я просто не могу дождаться, когда выйду замуж и рожу детей!» — еще одна ложь для моих родных. В тот единственный раз, когда я заикнулась при матери о том, что не уверена насчет всего этого, она грубо отчитала меня, заявив, что замужество и материнство — моя прямая обязанность как женщины и вдобавок долг, который я должна отдать своей семье.
— Это уж точно! — соглашается Джана. — Ну, если не получается навестить нас сейчас, то, может, тебе удастся хотя бы приехать на барбекю в июне? Бабуля будет рыдать, если ты не приедешь.
— Да бабуля не проронила ни слезинки за всю свою жизнь!