Хоум-ран!

— О да, — отвечаю я. — Чем меньше световое загрязнение, тем лучше видно звезды. А еще там находится Обсерватория Лоуэлла — одна из старейших в нашей стране. Всегда хотела там побывать.
Купер откидывается на спинку стула, приобнимая Пенни, и устремляет на меня взгляд, от которого я едва не начинаю беспокойно ерзать.
— Просто интересно, Мия, — говорит он, растягивая слова, — сколько еще ты будешь морочить ему голову?
На секунду в комнате воцаряется абсолютная ти­шина. Пенни удивленно таращится на своего парня, Себастьян крепче сжимает вилку. От волнения у меня пересыхают губы; я судорожно пытаюсь сглотнуть, но лишь чувствую, будто вот-вот задохнусь.
— Купер, — наконец произносит Себастьян вибрирующим от переполняющей его энергии голосом, — хватит.
— Постойте, вы о чем? — спрашивает Пенни.
Купер пронизывает меня взглядом, но я не опускаю глаз.
— Так ты знал, что я все слышу?
— Догадался под конец. — Он демонстративно отхлебывает из бокала и ставит его с такой силой, что посуда на столе позвякивает. — И извиняться за то, что просто хочу защитить брата, я не собираюсь.
— Не сдалась мне твоя чертова защита, — раздраженно произносит Себастьян.
— Да ну? — фыркает Купер. — И сколько еще ты собираешься оставаться в этом болоте? Пока ей не надоест?
— Я тебе уже говорил, чтобы ты, черт возьми, молчал насчет…
— Он прав, — обрываю его я, стараясь не замечать, как глаза обжигают слезы. — Не надо, Себастьян, он прав.
Я вскакиваю из-за стола — ножки стула противно скрипят о напольную плитку — и, стиснув зубы, выхожу вон из кухни. К­то-то зовет меня, но в висках у меня так стучит, что голоса я не разбираю. Наверное, это Пенни. Если теперь они с Купером поссорятся, я никогда себе этого не прощу.
Я вылетаю из дома и захлопываю за собой дверь, отрезая себя от остальных. От осознания, что снова сбежала, я ощущаю невыносимую горечь, но в то же время понимаю, что мне это нужно: нужно выдохнуть и немного подумать.
Уже стемнело, в небе над линией горизонта отражаются последние лучи заходящего солнца. При первом же дуновении ветра мои руки покрываются мурашками. Я скрещиваю их на груди и подхожу к дереву, с которого несколько дней назад не могла спуститься Мандаринка, и упираюсь лбом в шершавую кору. Она пахнет сыростью. Я делаю глубокий судорожный вдох, и по моей щеке скатывается слезинка. То утро кажется мне невероятно далеким. Как же мне хотелось тогда поцеловать его, но я устояла. Мне следовало оставаться в стороне, а я поддалась своим желаниям, и теперь все пропало.
Все кончено.
Ну и пусть — это лишь к лучшему.
Будущее рядом с ним значило бы отказ от всех моих стремлений, а я сделала свой выбор еще в шестна­дцать лет, когда мама угрожала отречься от меня, если я не выйду замуж и не рожу ребенка. Тогда я дала себе слово, что, если мне когда-нибудь придется выбирать между любовью и делом всей жизни, я выберу второе. А такой замечательный парень, как Себастьян, заслуживает намного большего, чем я могу ему дать.
Ночь абсолютно безоблачная, и на небе начинают одна за одной зажигаться звезды. Сегодня они кажутся более далекими, отстраненными и холодными — какими их обычно и видят люди. Сейчас новолуние, а это значит, что и небо стало темнее.
Наверное, мне сегодня просто не суждено обрести покой.
Я чувствую, что Себастьян рядом, даже раньше, чем слышу звук шагов. Он обнимает меня за талию и прижимает к себе.
— Вот ты где.
Я поворачиваюсь к нему. Мне стоило бы вы­рвать­ся, установить между нами какую-то дистанцию, но я не могу двинуться с места. Он кладет ладонь мне на щеку и нежно касается моих губ своими.
Но разве я заслуживаю этой нежности? Мне удается отстраниться, но Себастьян все равно не выпускает меня из объятий. Ночной ветер треплет его непо­слушные волосы. Обычно рядом с ним мне спокойно, но сейчас его присутствие угнетает. Я не замечаю ничего, кроме его сильной руки, которой он опирается о ствол дерева совсем рядом с моим лицом, и исходящего от него аромата цитруса.
Я кусаю нижнюю губу. Даже в темноте мне заметен изумрудный блеск его глаз. Они напоминают мне тропический лес, пышный и густой.
  
Себастьян пытливо смотрит на меня. Я упираюсь взглядом в свои ступни, внезапно осознавая, что выбежала на улицу босая, даже не почувствовав прохлады свежей весенней травы под ногами.
— Поговори со мной, — шепчет он.
Наши взгляды встречаются. Я влюбилась в его глаза с той самой минуты, как впервые посмотрела в них, но сейчас они причиняют мне боль. Мое сердце будто разрывается, по щеке скатывается еще одна слеза.
— Не могу.
— Ну конечно, можешь.
Я качаю головой, до боли закусывая губу, чтобы не разрыдаться. Уж лучше сквозь землю провалиться, чем выдать свою слабость.
— Твой брат прав.
Себастьян хмурится и практически рычит.
— Он ведет себя как полный придурок!
— Я ужасно с тобой поступила. Ты имеешь полное право расстраиваться из-за этого.
— Мия…
— Ты так чертовски мил со мной! — выкрикиваю я. Затем делаю глубокий вдох, но сердце продолжает бешено биться. — Но ведь Купер прав: я лишь играю тобой. Нет, не потому, что хочу причинить боль. Но ты имеешь право злиться.
— Я сам этого хотел. Если ты думаешь, что к чему-то меня принудила, то это не так.
Я снова качаю головой.
— Знаешь, что сказала Иззи, когда узнала, что ты позвал меня к себе? Что ты специально стараешься быть милым. Милым «в стиле Себастьяна» — этаким бесконечно терпеливым добряком, который вечно отказывается от собственных желаний. Я тобой попросту воспользовалась — и теперь ненавижу себя за это. Ненавижу, черт возьми!
Он проводит рукой по волосам и тянет одну прядь за кончик.
— Ты мной вовсе не воспользовалась.
— Признай уже.
— Это неправда.
— Хоть на секунду прекрати себя обманывать! — Не в силах совладать с собой, кричу я так громко, что мой голос отдается по двору эхом.
Примерно после третьего раза близости мне впервые стало абсолютно ясно, что он хочет большего, чем просто секс, но все равно продолжила спать с ним — и продолжаю сейчас. Он этого не заслуживает. Ему нужна девушка, которая отдаст ему всю себя без остатка — и сейчас, и потом, — а я так не смогу.
— Хорошо! — Себастьян не кричит, но его голос пропитан болью. Каждый слог бьет по сердцу, точно тяжелый молот. — Да, я злюсь. Я пытался понять тебя и довольствоваться лишь тем, что имею, но ничего не вышло, черт возьми. Я хочу большего. Довольна?
— Прямо в восторге, — бросаю я в ответ.
— Но раз я себя обманываю, то и ты — тоже, — упорствует он. — Посмотри мне в глаза и скажи, что не хочешь большего, Мия. Давай. Если намерена снова оттолкнуть меня, соври мне прямо в лицо, черт возьми! Почему ты тогда ушла? И не надо говорить, что решила, будто я тебе не нужен, — я знаю, это неправда.
Солгать, глядя в его изумрудные глаза, невозможно. Я провожу языком по губе, затем прикусываю ее, желая почувствовать укол боли. Вот бы это сделал он.
— Я тоже хотела большего.
— Я чем-то тебя оттолкнул? — Он прижимается так близко, что я ощущаю исходящий от него жар. — Сделал тебе больно?
Я качаю головой, несколько мгновений не решаясь заговорить.
— Нет, — шепотом произношу я. — Просто я… Черт… Я поняла, что начинаю влюбляться в тебя.
Себастьян расправляет плечи. На лице появляется улыбка. Мое сердце предательски подпрыгивает.
— Я знал.
— Я испугалась. — Я пытаюсь сглотнуть, но от этого лишь сильнее хочется плакать. — И мне все еще страшно. Я думала, что, если ты забудешь меня, так будет только лучше — для нас обоих.
— Не хочу я ничего забывать. — Он сжимает мою ладонь, и от этого у меня по спине бегут мурашки. Я отдергиваю руку, но он снова находит ее. — Не хотел то­гда и не хочу теперь. Мне нужна лишь ты, Мия. Я не хочу быть для тебя просто знакомым или даже другом. Я хочу, чтобы все было по-настоящему, потому что тоже влюбляюсь в тебя.