Гремучая змея (Сборник)
Дафф покачал головой.
— Не обязательно. Совсем наоборот. Зачем ему привлекать к себе внимание, объявляя в банке о пропаже сразу двух ключей? Неосторожно. Нет. Если преступник так ловок, как я о нем думаю, он постарается сохранить второй ключик при себе, хорошенько его спрятав. Маленький предмет дает больше возможности для изобретательности. Наши поиски были бы заранее обречены на провал. Старик прав, уговаривая меня ехать в Америку. Черт меня раздери, если я откажусь от решения этой загадки!
— Такое было бы на тебя непохоже. — Хэйли улыбнулся. — Порядок, старик? Никогда еще не видел тебя в подобном состоянии. Перестань огорчаться, ты, конечно, выиграешь. Как это сказал твой китаец, «успех всегда будет шагать рядом с тобой»? Китайцы обладают шестым чувством, им можно верить.
Лицо Даффа прояснилось.
— Милый человек Чарли. Как бы я хотел, чтобы он помог мне…— Инспектор запнулся. — А ведь Гонолулу стоит в плане экскурсии Лофтона. Это один из ее наиболее далеких этапов, но ведь может случиться, что пока группа доберется до Гонолулу…
Дафф поднялся, внезапно решив для себя что-то, о чем давно думал.
— Уже уходишь? — спросил Хэйли.
— Да, мне нравится твое общество, старик, но сидение у тебя ничего не даст. Выдержка! Это принцип Чана. Я намерен еще раз хорошенько осмотреть «Брум». Там должно быть нечто, чего я пока не нашел. Но если это нечто существует, я обнаружу его. Победа или смерть! Лозунги Спарты как нельзя лучше подходят к моей ситуации.
— Наконец-то я вижу перед собой настоящего инспектора Даффа! — обрадовался Хэйли. — Ну, беги! Счастливого пути!
Инспектор Дафф снова шагал по Пикадилли. Зимняя сумеречная мгла неожиданно сменилась пургой: ветер толкал его, бил в лицо, швырял снежинки за воротник. Все это нервировало инспектора, заставляя проклинать английский климат.
Ночной портье гостиницы «Брум» сидел за столом. Увидев Даффа, он отложил газету и доброжелательно посмотрел на него поверх очков.
— Добрый вечер, господин инспектор. Боже мой, что это, снег?
— Да, только начался… Я хотел бы немного с вами поговорить. До сих пор случая не представлялось. Вы хорошо помните ночь, когда в тридцать восьмом номере был убит американец?
— О да, не скоро я ее забуду, господин инспектор. Весьма прискорбный случай. Столько лет работаю в «Бруме» и…
— Конечно, конечно. Вы, наверное, много о нем думали. Может, вы о чем-то мне еще не сообщили?
— Пожалуй, есть одна мелочь. Я хотел рассказать вам о ней при первой встрече. По-моему, никто об этой каблограмме так и не вспомнил.
— Какой каблограмме?
— Той, которую доставили около десяти часов вечера, господин инспектор. Она была адресована мистеру Дрейку.
— Мистеру Дрейку пришла каблограмма? Кто ее принял?
— Я, господин инспектор!
— А кто принес в комнату?
— Мартин, коридорный. Он уже собирался домой, но я попросил его прогуляться к адресату.
— Где сейчас Мартин?
— Не знаю. Возможно, ужинает в служебной столовой. Если хотите, я пошлю мальчика…
Но Дафф уже сам подозвал посыльного, который до этого блаженствовал на диване в глубине холла.
— Приведите ко мне Мартина, — сказал инспектор, вручив ему шиллинг. — Скорее всего, он в столовой. — Голос Даффа дрожал от возбуждения. — Надо было раньше мне сообщить, — упрекнул он портье.
— Господин инспектор полагает, что тут может скрываться нечто важное?
— В подобных случаях все важно.
— Конечно, у вас гораздо больше опыта, чем у меня. Простите, я виноват, но сам и наказан, лишившись теперь покоя.
Услышав за спиной шаги, детектив оглянулся. Что-то дожевывая на ходу, к ним приближался Мартин.
— Вы меня звали, господин инспектор?
— Да. — Видно было, как инспектор напрягся. — Отвечайте, вы доставляли каблограмму в тридцать восьмой номер около десяти вечера в день убийства?. — Он не закончил, пораженный переменой, происшедшей с Мартином: от лица его отхлынула кровь, и оно, обычно румяное, покрылось смертельной бледностью.
— Доставлял, господин инспектор, — едва вымолвил он.
— Итак, вы взяли каблограмму, поднялись наверх, постучали в дверь мистера Дрейка — и что потом?
— Ну… Мистер Дрейк принял послание из моих рук… поблагодарил, дал мне на пиво… И… я ушел.
— Это все?
— Да, все.
Дафф резко схватил его за плечо: приходилось быть строгим, чтобы не подорвать авторитет Скотленд-Ярда. Коридорный так и присел от страха.
— Давайте-ка сюда, —приказал Дафф и, подтолкнув служащего к пустому столу, почти швырнул его в кресло. Потом зажег настольную лампу, направил свет в лицо Мартина и уселся напротив.
— Вы врете, Мартин! Я в плохом настроении, предупреждаю вас. Слишком долго я вожусь с этим делом. Довольно! Вы врете. Слепому видно! Или выкладывайте всю правду, или…
— Сейчас, господин инспектор, сейчас, — пробормотал Мартин, дрожа, как осиновый лист. — Я скверно поступил, господин инспектор. Ох, ведь советовала мне жена сразу вам все рассказать. Но я… я не знал, что делать. Да еще эти сто фунтов…
— Какие сто фунтов?
— Которые я получил от мистера Хенвуда, господин инспектор.
— Хенвуд дал вам деньги? За что?
— А вы не посадите меня в тюрьму, господин инспектор? — всхлипнул служащий.
— Сию же минуту посажу, если вы немедленно не заговорите!
— Я знаю, что поступил плохо, но сто фунтов огромная сумма! Да и потом, я еще понятия не имел об убийстве.
— Так за что Хенвуд вам заплатил? Можете оставить себе эти деньги, но рассказывайте все от начала до конца, иначе мы вас арестуем. Ну же! Вы пошли наверх с каблограммой мистеру Дрейку, верно? Постучали в тридцать восьмой номер, что потом?
— Дверь отворилась, господин инспектор.
— Ясно. Кто ее открыл? Дрейк?
— Нет, господин инспектор.
— Тогда кто?
— Мистер Хенвуд, джентльмен из тридцать девятого номера.
— Хенвуд находился в комнате Дрейка? Интересно…
— Я вручил ему каблограмму, объяснив, что она для мистера Дрейка. Он прочитал адрес, сказал «ах, так», отдал ее обратно и заявил: «Мистер Дрейк сейчас в моем номере. Мы на эту ночь поменялись комнатами».
Даффа бросило в жар. Где-то в глубине его сознания впервые появилось чувство торжества.
— Что дальше? — спросил он спокойно.
— Я постучал в тридцать девятую комнату — номер Хенвуда, и дверь открыл мистер Дрейк. Он взял депешу, поблагодарил и дал мне на пиво. Ну а потом я отправился домой.
— А сто фунтов?
— Понимаете, как только я пришел на дежурство в семь утра, меня позвал мистер Хенвуд. Он уже был в своем номере, попросил меня никому не рассказывать об обмене комнат ночью и вручил два банкнота по пятьдесят фунтов. У меня прямо дыхание сперло. В общем, пришлось пообещать. А без четверти восемь я обнаружил мистера Дрейка… убитого. Ясно, какой ужас я испытал. А тут еще встретил мистера Хенвуда в холле, и он опять напомнил мне об обещании, поклявшись, что не имеет ничего общего с убийством.
— Ну и вы слово сдержали, — изрек Дафф тоном обвинителя.
— Я… я… мне ужасно стыдно, господин инспектор… Но ведь меня никто не спрашивал о каблограмме. Иначе бы все, конечно, сразу раскрылось. Понимаете, я боялся. Мне казалось, что лучше будет помалкивать. А вот жена говорила, что я поступаю дурно. Прямо умоляла немедленно вернуться и все вам выложить.
— На будущее слушайте вашу жену, — посоветовал ему Дафф. — Вы покрыли позором доброе имя «Брума».
Мартин побледнел еще сильнее.
— Пожалуйста, не надо, господин инспектор. Что же теперь со мною будет?
Дафф поднялся. Этого человека, лишенного совести, в данной ситуации трудно было наказать так, как он того заслуживал. Да и потом, лишь благодаря ему инспектор напал на след. Даффу вдруг стало легко на сердце, он почувствовал себя почти счастливым.
— Жаль тратить на вас время, — произнес он. — Больше никому эту историю не рассказывайте без моего на то разрешения, понятно?
— Да, конечно, господин инспектор.