Тактический рывок (СИ)

— Если верить нашим информаторам из числа стрельцов, то это было не жертвоприношение. — Заметил интендант, помимо всего прочего заведующий и общением с теми людьми, которые всегда были готовы помочь церкви с её проблемами. Но не бесплатно. — Это были скорее несколько чрезмерные меры по поддержанию дисциплины. Язычники, которых он казнил, хотели принести в жертву парочку женщин на поминальной тризне, но не согласовали ни с кем проведение своего дикарского обряда. И видимо чернокнижнику они чем-то помешали, поскольку он пришел в настоящую ярость…
— Честно говоря, чего-то такого я и ожидал, — кивнул высокий худой священник. — Коробейников любит давать волю своим эмоциям…Тогда когда может себе это позволить. Однако же если бы он действительно задумал устроить нечто гадкое, то никогда бы не стал действовать так открыто и прямолинейно. А мы бы о произошедшем узнали далеко не сразу, да и то не факт…
— Интересно, а как на сие действо отреагировали жрецы язычников и солдаты, которых Коробейников навербовал из числа индусов? — Задался вопросом главный медик. — Брахманы, что ни говори, очень влиятельны и очень обидчивы…
— Возможно, когда-нибудь они чернокнижнику эту обиду и припомнят, но сейчас молчат в тряпочку, старательно делая вид, будто ничего не случилось и не было среди их числа того жреца языческого, кого Коробейников на костер затащил. Оружие и техника, которую начали изготавливать мастерские этого города, слишком нужны войскам мятежников, чтобы местные правящие круги могли допустить хоть малейшие риски. — Пожал плечами интендант. — В отряде же чернокнижника хотя случившееся никто и не замалчивает, а судьба погибших многих напугала…Но после того как даже простые солдаты получили в качестве своей доли трофеев достаточно золота, чтобы чуть ли не целиком свои родные деревни купить, они закрыли бы глаза даже на пожирание живьем Коробейниковым тех заблудших. Некоторые еще бы и в очередь выстроились, чтобы соус и приправы поднести…Человек пять из числа самых рьяных в их языческой вере, конечно, попросила расторгнуть их контракты, а еще парочка просто дезертировала…Но с учетом общей численности войск, ныне ходящих под рукой этого темного мага, такую потерю он вообще вряд ли заметит.
С грохотом входная дверь распахнулась, явив молодого монаха, тяжело дышащего как загнанная лошадь.
— Там…Он…Брат Ерафим! — Мужчине, который едва-едва перестал зваться юношей, не хватало то ли воздуха, то ли слов. Однако секунд через пять он все же смог немного взять себя в руки, и заговорил уже более внятно. — Там чернокнижник наш явился! Весь какой-то взъерошенный и перекошенный! Просит вашей помощи! Талдычит о том, что без нас никак, и следом за ним что-то страшное грядет…
Звякнул пулемет, который специалист по разъяснительной работе достал из-под стола и теперь спешно снаряжал патронной лентой, в то время как бухгалтер уже начал раздавать своим коллегам и братьям по вере пузырьки со святой водой и зажигательные гранаты, казалось бы бесконечный запас которых скрывался в его видавших виды нарукавниках.
— Что конкретно там грядет? — Уточнил у своего молодого коллеги названный Ерафимом монах, спешно натягивая прямо поверх рясы боевое облачение, очень на ту же самую рясу смахивающее. Только оно было в разы толще и тяжелее за счет пластин из стали и серебра, украшенных изречениями из святых писаний. Даже одно лишь прикосновение к этой многократно благословленной амуниции могло бы упокоить какого-нибудь слабенького зомби, а пулям и магии, особенно темной, прорвать его было не многим проще, чем крепкие каменные стены церкви. — Хоть какую-нибудь конкретику Коробейников говорил?!
— Он пытался, — кивнул молодой мужчина, вытирая со лба испарину, выступившую после забега по лестницам в более чем теплом тропическом климате. Несмотря на то, что подвал находился достаточно глубоко под землей, царящий на улице зной, равного которому даже коренные уроженцы Индии не помнили уже давненько, добрался и сюда, устроив в помещении настоящую духоту. — Но все никак слова подобрать не мог, да и вообще казался слишком растерянным, если не сказать шокированным…В общем, я решил, что сначала надо доложиться, подготовиться и вооружиться, а разбираться будем потом…
 
— Растерянным и шокированным? Мы про одного Коробейникова говорим?! — Нервно хохотнул кто-то из монахов, напяливая на голову шлем и беря в левую руку крепкий ростовой щит, а в правую тяжелую булаву, навершие которой немедленно вспыхнуло бездымным пламенем, белым и чистым, словно первый снег. — Этот хмырь хамил в лицо османскому визирю, выбирался из желудка дракона, вламывался в сокровищницы царства Кащеева, словно в закрытый поутру кабак, и нам толком нечего ему предъявить даже несмотря на двукратно доказанный призыв высших демонов…Это что ж такое по его душу заявилось то?!
— Что-то страшное, говорили же тебе, — фыркнул обладатель белой одежды с алыми крестами, листая свой молитивенник и подвешивая аккуратно открепленные из толстой книги листы прямо в воздухе. Сила, наполнявшая ровные убористые строчки, написанные почти выцветшими от возраста чернилами, без труда ощущалась всеми присутствующими. Она помогала отрешиться от мелочной мирской суеты, сосредоточиться на действительно важных целях, отодвигала в сторону страх и неуверенность в собственных силах…И это еще реликвия, доверенная главному медику, свою мощь показывала от силы процента на полтора. — Устами младенца глаголет истина. Сначала подготовиться, насколько это только возможно, а только потом разбираться, к каким конкретно запретным силам обращался этот поганый чернокнижник и насколько сильно он доигрался. Если будет еще с чем разбираться, а то может, Коробейникова там уже догрызают…Или весь город с окрестностями проваливается потихоньку куда-то в Пекло, поближе к суккубам повышенной развратности.
— В последнем случае нас все равно ничего хорошего не ждет, ибо прибьют, по меньшей мере, трижды. Во-первых, чтобы сожрать, во-вторых, из принципа, а в-третьих, от чувства глубокого разочарования, ибо удовлетворить извращенные аппетиты подобных отродий зла у нас все равно не получится при всем старании, — с каким-то даже оттенком фатализма пожал плечами Ерафим, начиная подниматься по лестнице. — Впрочем, нет худа без добра, по крайней мере отчеты тогда писать не придется…Я надеюсь…Ведь не может же быть небесная канцелярия настолько канцелярией…
Надземная часть старой церкви встретила группу готовых ко всему священников чистотой, пустотой, тишиной и запахом ладана. Они даже человека, занимавшего в их мыслях так много места уже который месяц подряд, заметили не сразу, а вид чародея, взявшего в аренду весь город и его окрестности на сотню лет, заставил монахов покрепче сжать свое оружие и святые символы. Подозреваемый в нелицензированных занятиях темной магией и многих других грехах чародей скромно сидел на лавочке перед самым алтарем и о чем-то думал, потеряно уставившись глазами прямо в стену между двух икон. Самодельных, все-таки настоящие посреди Индии найти было не проще, чем где-нибудь в Подмосковье действующий тотемный столб отыскать, но сделанных с должным уровнем старания и выполнением положенных для их освящения обрядов.
— Олег? — Осторожно обратился лидер священников ко своему старому знакомому. Церковника очень-очень тревожил потерянный вид чародея, который просто сидел и смотрел в никуда, вместо того, чтобы каким-то образом готовиться к противостоянию угрозе, загнавшей сего субъекта в храм. Ерафим мог бы поклясться — если бы тот столкнулся с относительно обычным врагом, пусть даже куда более сильным, то носился бы сейчас по помещению как наскипидаренный, пытаясь подготовиться к битве. В конце-то концов, у него ведь в этом городе есть тысячи солдат, сотни опытных боевых магов, десятки летучих кораблей и один не до конца мертвый трехголовый дракон, бронированный настолько, что даже непонятно, как эту тушу вообще убивать-то…С подобной армией не лишенный полководческих талантов чернокнижник мог противостоять подавляющему большинству угроз. Меньшинство же бесстрашного воина церкви пугало до боли в сердце, ибо в отличии от обывателей он отлично представлял, какие ужасы может вытащить в реальность неосторожный темный маг, переоценивший свои силы. А уж если принять во внимание видимую покорность судьбе обычно боровшегося до конца Коробейникова, который даже с боем, по всей видимости, не пытается прорваться и бежать… — Что ты натворил?!