Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет)

— Собственно… — Паркер покрутил головой. — У меня такое чувство, будто я — четверть-интеллигент, каким я, безусловно, и являюсь, судя по тому, что у меня по-прежнему сто вопросов, на которые нет ответов. А мы обязаны ответить на все вопросы, Джо, если хотим закрыть следствие.
— Естественно. Как только мы выяснили все основные факты, как только были выяснены действия Снайдер и Перри, я понял все. Неясным оставался лишь один вопрос: чьей сообщницей является Перри — Коули, Джоветта или их обоих? Но все оказалось не так-то просто. Раз преступление было задумано таким образом, что сначала усыпляют генерала, потом кто-то из них забирает деньги (а для них важны только деньги!), тогда Перри в качестве сообщницы очень нужна им в критический промежуток между 8.30 и 9.30, то есть на тот час, когда они решили провернуть всю операцию. Джоветт, например, ни на шаг не отпускал меня, чтобы позволить Коули, который, безусловно, спрятавшись в кусты, наблюдал за нами, войти в павильон и похитить деньги. Перри тоже можно использовать как заслон против того, кто предположительно захотел бы навестить генерала в павильоне. Ничего не стоит выдумать тысячу поводов, чтобы оправдать свое присутствие в парке! А тем временем Перри не только не было поблизости, но, как мы потом выяснили, она была в прямо противоположной части парка. Разумеется, она могла солгать. Но Коули не нуждался в ее помощи в павильоне, зато, если взглянуть на проблему Перри с позиции сообщников, тогда становится ясна ее роль «яблока раздора» между ними. Этим они создавали себе своего рода алиби: они так ненавидят друг друга, что ни при каких условиях не могут действовать заодно. Афера с любовью Коули и издевками Джоветта была слишком водевильной и явной для солидного английского дома. И я подумал, что именно Перри могла быть тем единственным человеком, кто абсолютно никем не замеченный мог проникнуть в павильон. Джоветт знал, что Каролина и Дороти играют в теннис, я был у него на глазах, а расставаясь с ним, сказал, что мне необходимо встретиться с Чандой. К тому же Джоветт заранее предупредил меня, что генерал сердится, когда ходят по перешейку во время его работы. Да и я сам, к сожалению, избегал попадаться на глаза генералу, чтобы не навести старика на ненужные мысли. Джоветту также было отлично известно, что профессор Снайдер ежедневно работает в библиотеке, а также то, что он вряд ли мог бы зайти поболтать к генералу… Оставались двое: Мерил и садовник. И посмотри, что происходит: садовник получает десять шиллингов и ждет Коули, который теперь-то уверен, что садовник не выйдет в парк. Потому что помни: из всей прислуги только садовник в это время мог оказаться в парке, причем в любой его части! Садовник мог оказаться препятствием, о которое разбился бы весь план. А Мерил? С девяти часов она ждет Коули в другой стороне парка, самой удаленной от павильона. Ждет терпеливо, поскольку Коули сказал, что может задержаться, а девушка влюблена… Но мог ли Коули позволить себе не прийти к садовнику и не встретиться с Мерил, когда у генерала таинственным образом пропадают приготовленные для шантажиста деньги? Глупец из глупцов не позволил бы себе такого! Естественно, Коули хотел как можно быстрее побывать у садовника и потом провести часок в парке с девушкой. Это было бы его алиби. Если и не полное, то по крайней мере свидетельствующее, что он провел утро самым обычным образом — был весел, влюблен, с цветком для милой в руке…
Джо прервался, чтобы отпить глоток виски.
Но Коули не пришел. Вместо этого клок от его рубашки был зажат в руке умершего, а сама рубашка оказалась в его комнате! Значит, Коули исчез с деньгами, навлек на себя внимание полиции и отвел подозрения от Джоветта. Почему? И для чего это бессмысленное убийство? И почему вообще усыпленный генерал, причем усыпленный настолько, что в момент выстрела в его мозг не поступил ни один сигнал, зажал в руке клок от рубашки? И почему Джоветт позволил своему сообщнику бежать, коль скоро он знал, что того раньше или позже схватят и тогда Коули выдаст его?.. Полный абсурд. Реальным было только одно: Коули не пришел к садовнику, как намеревался, не встретился с Мерил, никто не видел его входившим и выходившим из дома, когда он менял рубашку. Но не мог же он полураздетым уйти из дома, правда? И зачем, раз он решил бежать, ему было возвращаться в комнату и бросать там рубашку? Эту уличающую его рубашку, клок которой был зажат в руке генерала? Проще было выкинуть ее где-нибудь подальше от места преступления… А каким образом он бежал? Ведь все поместье было окружено твоими людьми. И тебя снова подвела логика, Бен! Логика! Ты пришел к выводу, что раз малый убил генерала и сбежал, а твои люди стояли в засаде вокруг поместья, на подступах к которому нет ни одного дерева, а только плоские пастбища, то он мог проскочить мимо них, не имея понятия о том, что поместье окружено кордоном! Ведь даже я не знал об окружении! Как же он сбежал?
 
Джо замолчал. Паркер кончиками пальцев почесал подбородок.
— Коули мог сбежать, и тут нет вины моих людей. Он мог спуститься в бухту, проплыть милю или две вдоль берега, за рифы. Конечно, для такого шага нужны сила и мужество, но ничего невозможного нет. Заранее спрятав в какой-то расщелине одежду, он переоделся и пешком добрался до железнодорожной станции или автобусной остановки…
— Ба! Великолепно! Чудесный план для человека, который не умеет плавать!
— Как это?
— Ты сам читал мне об этом. Ярд сообщил тебе, что Коули получил страховку, поскольку паром, на котором он плыл, затонул. Коули чудом спасли, но он получил легкую пневмонию. Ты можешь убедить меня, что Коули обвел вокруг пальца Джо Алекса, Бенджамина Паркера и весь Скотланд-Ярд… Но не страховую компанию! Я так и вижу любезного господина в котелке, который выпытывает у матери, родственников, школьных товарищей и коллег по работе: «Он, наверное, очень любил яхт-клуб?», «Он был отважным ребенком?», «Наверное, хорошо плавал»… и так далее, и так далее… Прежде чем выплатить ему пять тысяч фунтов, они должны были абсолютно увериться, что он пошел бы на дно, как камень. Но это даже неважно! Будь Коули живым, все происходило бы не так, как произошло. Простое арифметическое действие гласит, что четыреста тысяч, разделенные на два, равняются двумстам тысячам! А Джоветту требовались деньги. Он игрок, погряз в серьезных долгах. Ему необходимо освободиться от них и обрести немного покоя. Его абсолютный эгоизм, неприязнь к Коули, глубокая и искренняя, как мне кажется, и мафусаилов возраст генерала довершили остальное. Старик, стоящий у гробовой доски и рядовой инженер Коули ничего не значили для этого гения злодейства, замысел которого основывался не на неистовстве, а на полном равнодушии ко всем людям, менее талантливым, чем он. Кроме того, живой Коули был опасен. Думаю, что его смерть являлась основным условием плана Джоветта. Нет сомнений, что Будду из Моулмейна опознал он. Сначала, скорее всего полушутя, он сказал Коули, что они могли бы неплохо подзаработать, сыграв шутку с генералом. Потом они вместе пришли к выводу, что старик просто лопается от богатства, а им пришлась бы очень кстати малая толика его денег. От имени вымышленного Пламкетта они написали письмо. Ответ Сомервилля чрезвычайно обрадовал заговорщиков. Генерал приказал Пламкетту прибыть в 11.30 для получения требуемой ими мзды. Злодеи были уверены, что их жертва не обратится в полицию. Мое присутствие явилось неожиданным препятствием, но Джоветт принял удар на себя. Он понял, что всегда может рассчитывать на несколько минут беседы со мной и тем самым отвлечь меня от павильона. Да и план был чрезвычайно прост: раз Пламкетта ждут в половине двенадцатого, удар должен быть нанесен раньше. Они правильно рассудили, что деньги генерал принесет с собой рано утром. Ежедневно в восемь часов утра горничная приносила в павильон кофе. Достаточно подсыпать снотворное и прийти через час. Ну и этот мифический Пламкетт отлично вписывался в их план. Ведь виновным в конце концов посчитали бы его, правда? Возникла бы уверенность, что это он незаметно проник в павильон, отравил кофе и исчез с деньгами. То есть совершил то, что в действительности проделал Коули. Около восьми он отправился к павильону. Увидев, что Каролина ушла, он всыпал порошок в термос, хорошенько встряхнул и бегом, скрываясь за кустами и издали обогнув дом, бросился к садовнику. Договорился с тем об орхидее и вернулся домой. Он приветствовал Джоветта кратким: «Я выполняю свои обязанности всегда». Эти слова, хотя и произнесенные в другом контексте, позволили Джоветту понять, что порошки подсыпаны. Сообщение было чрезвычайно важным, ибо это означало, что теперь настал черед Джоветта действовать: он должен каким-то образом парализовать меня, обеспечивая Коули свободу действия.