Правило Шестьдесят на Сорок (ЛП)
— У меня теперь есть правило, — говорю я с усмешкой, хотя внутри меня бушует настоящий ураган.
— Не всегда можно получить то, чего хочешь, — произносит он с оттенком разочарования в голосе, и я чувствую, как напрягается его челюсть. Его прикосновение обжигает кожу, но тут же исчезает, оставляя после себя лишь фантомное тепло. Из моей груди вырывается тихий, жалобный всхлип — тело протестует против этой внезапной потери контакта.
— Лучше, — добавляет он, и его голос звучит глухо.
Один палец проникает внутрь, затем второй. Он выходит и снова входит, ритмично, настойчиво. Он заставляет меня становиться такой влажной, что я с замиранием сердца наблюдаю, как его пальцы блестят все ярче с каждым движением. Боже, как же трудно это выносить. Мои руки соскальзывают с его плеч и упираются в кровать, сдерживая глухой стон, рвущийся наружу.
Уголок его губ приподнимается.
После этого он уже не сдерживается. Я не могу понять, как могла обходиться без этого так долго, когда так сильно любила это. То, как его пальцы входят в меня, давление, которое он создает, как мои бедра начинают жить своей собственной жизнью, наклоняясь, чтобы впустить его глубже, двигаясь в такт его движениям. Наконец, я хватаю его за запястье, останавливая.
— Черт возьми, — его голос низкий, хриплый, слова растянуты, словно он сам не верит в происходящее.
Его челюсть отвисает, он смотрит, как я двигаюсь на его пальцах. Если бы я могла говорить, я бы поддразнила его. Малыш, я не ангел. Давай, используй эту челюсть по назначению.
Кажется, я все-таки могу говорить, потому что слышу собственный голос, приказывающий ему продолжать, не останавливаться. Он смотрит на меня, ошеломленный, словно только сейчас понимает, что я имею в виду. Я хочу видеть, как он касается себя так же сильно, как он хочет видеть меня. Он делает это сбивчиво, хаотично, тяжело дыша. Облизывает губы, наклоняясь ко мне и тут же отстраняясь, словно напоминая о границах, о том, что это наш предел. В его взгляде — смесь удивления и страсти. Я думаю об этом. Думаю о том, чтобы протянуть руку, схватить его за волосы и притянуть к себе. Боже, его губы были бы настоящим раем.
Но прошло так много времени, я уже на грани, и последнее, что я вижу, прежде чем моя голова откидывается назад, — это его измученный, жаждущий взгляд. И тогда я отдаюсь этому ощущению. Сломанный крик разносится по комнате, прерываемый его хриплым «черт». Он берет инициативу на себя, мои бедра сдаются под натиском его рук. Его пальцы сгибаются внутри меня, вызывая дрожь, которая пробегает по всему телу, — он не отрывает от меня взгляда ни на секунду, пока мой восторг не утихает. С отчаянным стоном он зарывается лицом в мое бедро, его волосы щекочут кожу. Его пальцы замедляют движение внутри меня, когда он переключает внимание на себя.
— У-у-у. Хорошая попытка, — мой голос звучит глубоко и игриво, почти как мурлыканье.
Я крепко держусь за его плечи, мои руки дрожат от послевкусия оргазма, но мне нужно донести свою мысль. Я отодвигаю его лицо от своего бедра.
Он поднимает на меня дикие, расширенные глаза, и в тот момент, когда наши взгляды встречаются, его лицо искажается от такой неукротимой нужды и желания, что я почти готова умолять его начать все сначала. В его привычной маске самообладания появляется такая трещина, что я не могу отвести взгляд. Он издает резкий, рваный стон, от которого его плечи вздрагивают под моими пальцами.
Я держу Тео, пока он не успокаивается, наблюдая, как он возвращается в реальность, тяжело дыша. Повинуясь какому-то импульсу, я подношу пальцы к его губам, провожу по ним, чувствуя его дыхание на своей коже.
Мы сидим в оцепеневшей тишине, нарушаемой только нашим тяжелым дыханием. Я не могу разорвать зрительный контакт, пока мое тело окончательно не расслабляется, и я не падаю обратно на кровать, закрывая глаза рукой. Его голова снова оказывается на моей ноге, его дыхание щекочет внутреннюю сторону бедра.
— Черт. Это было… — произносит он, с трудом сглатывая.
Через мгновение он отстраняется. Я слышу, как он копошится в ванной, бормоча что-то себе под нос, похожее на поток проклятий, хотя я не могу разобрать слов. И тут начинаются они. Сигналы тревоги в моей голове.
— Ты что, с ума сошла? — , кричит мой мозг. — Это же Тео, чертов Джордан, только что стоял на коленях перед тобой. Он тебе не нравится. Он — клиент. Что ты только что сделала?
Боже мой. Боже мой. Я собираю подол футболки в кулак и прижимаю к бедрам.
— Ты… Ты в панике, — слышу я его голос с другой стороны комнаты.
Я медленно сажусь, соединяя колени, словно ничего не видела и не чувствовала. Он стоит у двери ванной.
— Извини, — говорит он, и его лицо искажается от сожаления. Он качает головой. — Я не хотел, чтобы все зашло так далеко. Я… Я не знаю, о чем думал.
От его слов тяжелеет в груди. Потому что, несмотря на панику, во мне растет неловкое, пугающее понимание того, что между нами есть что-то… большее. И, боже, как же я этого хочу. Как сильно хочу чувствовать его руки на себе.
Я чувствую, как щеки пылают. Глупо было думать, что он чувствует то же самое. Глупо и самонадеянно, особенно учитывая, что Тео просто пытался что-то доказать.
Я встаю так резко, что Тео едва заметно вздрагивает.
— Ну да. Ты победил.
— Победил? — его брови сходятся на переносице.
Я одергиваю футболку, тщетно пытаясь увеличить ее длину хотя бы на пару десятков сантиметров.
— Ты поймал меня, — стараюсь я говорить спокойно, но голос предательски дрожит. Он поднимает с пола шортики и протягивает мне. — Точка зрения доказана, теория опровергнута и все такое. Я увлеклась, держа тебя за руку. Пожалуй, начну строить стену из подушек.
Я слегка отодвигаю покрывало на левой стороне кровати, стараясь не смотреть на него — Тео стоит, приоткрыв рот и нахмурившись.
— Это не… Черт, — его голос низкий, почти неслышный, и я начинаю сомневаться, обращается ли он вообще ко мне. — Холланд…
— Все в порядке. Это просто глупая ошибка, — отвечаю я, надеясь, что Тео не заметит, как дрожат пальцы, когда забираюсь под одеяло. — Все дело в алкоголе. Стоит просто выспаться.
Он не двигается с места.
— Я не пьян. А ты?
Я смотрю в потолок достаточно долго, чтобы увидеть ужас на его лице.
— Нет, не пьяна, — произношу я в пустоту. — Хотя отдала бы многое, чтобы это было не так.
После долгой, тягостной паузы Тео обходит кровать и снова садится на то место, которое освободил до моего неожиданного появления. Я лежу так близко к краю, что приходится подсунуть правую руку под бедро, чтобы она не свисала. Краем глаза наблюдаю за ним. Тео гримасничает, глядя в потолок.
Вот это я молодец.
Как будто следующий месяц не будет достаточно сложным, учитывая работу над проектом для клиента, который ясно дал понять, что не хочет иметь со мной ничего общего. Мне действительно не нужно было влюбляться, как какой-то глупой школьнице. Не нужно было издавать звуки, когда он касался меня, или предоставлять прямой доступ к тому, как каждый сантиметр тела требует прикосновений. И уж точно не нужно было молчаливо верить во все более фантастические сценарии, где каким-то образом уговариваю его прикоснуться ко мне снова, даже после того, как сегодня вела себя как полная идиотка.
Какая же я глупая. Я вздыхаю громче, чем собиралась. Тео смотрит на меня.
— Эй. Мне очень жаль.
Я качаю головой.
— Не за что извиняться. Ничего не было. Давай просто забудем.
Мне кажется, он на мгновение теряется, прежде чем снова устремить взгляд в потолок.
— Да. Да, хорошо. Спокойной ночи?
Не знаю, действительно ли в его голосе звучит вопрос, или это что-то, что я придумываю сама. Но от этого вопроса у меня почему-то щемит в груди.
— Спокойной ночи, — тихо отвечаю я.
Тео выключает свет, погружая нас в тишину ночи.
Глава 12
Тео
Веки резко распахиваются, и я упираюсь взглядом в незнакомую стену.