Ночная Сторона Длинного Солнца

— Какой же урок в нашей победе, патера?
— Вы должны терпеть до конца, — ответил Шелк, все еще думая о поучении Внешнего. Одна из петель ворот, ведущих на площадку, была сломана; потребовалось двое мальчиков, чтобы поднять ворота и со скрипом отвести назад. Оставшаяся петля тоже наверняка сломается, и скоро, если он ничего не сделает. Многие из теодидактов никогда не говорили, во всяком случае так его учили в схоле. Другие говорили только на смертном ложе, и в первый раз он почувствовал, что понимает почему.
— Мы терпим до конца, — напомнил ему Рог, — но все равно проигрываем. Ты больше, чем я. Больше, чем любой из нас.
Шелк кивнул и улыбнулся:
— Я не говорил, что наша единственная цель — победа.
Рог открыл было рот, но тут же опять закрыл, его глаза стали задумчивыми. Шелк снял Королька и Ворсинку с плеч, поставил около ворот, вытер торс и достал черную тунику с гвоздя, на который повесил ее. Солнечная улица шла параллельно солнцу, как и указывало ее название, и в этот час, как обычно, стояла обжигающая жара. Шелк с сожалением натянул тунику через голову, вдохнув запах собственного пота.
— Ты проиграл, — заметил он Ворсинке, надев душную тунику, — когда Рог отнял у тебя мяч. Но ты выиграл, когда выиграла наша команда. Какой урок ты извлек из этого?
Когда маленький Ворсинка ничего не сказал, ответил Перо:
— Что победа и поражение — не самое главное.
За туникой последовала свободная черная сутана, окутавшая его.
— Неплохо, — сказал он Перу.
Когда пять мальчиков закрыли за собой ворота площадки, слабая и далеко протянувшаяся тень летуна побежала по Солнечной улице. Мальчики посмотрели на него, самые маленькие потянулись за камнями, хотя летун парил на высоте трех-четырех самых высоких башен Вайрона, поставленных друг на друга.
Шелк остановился, поднял голову и посмотрел вверх со старой завистью, которую пытался подавить. Показали ли ему летунов среди мириад мятущихся видений? Он чувствовал, что должны были — но ему показали так много!
Непропорциональные тонкие крылья были почти невидны в ярком блеске незатененного солнца, так что казалось, будто летун парит без них, разведя руки и сведя ноги, сверхъестественная фигура, чернеющая на фоне горящего золота.
— Если летуны — люди, — наставительно сказал Шелк своим подопечным, — кидать в них камень — безусловное зло. Если нет, вам следует принять во внимание, что в духовном витке они могут находиться выше нас, в точности как и в материальном. — Немного подумав, он добавил: — Даже если они действительно шпионят за нами, в чем я сомневаюсь.
А что, если они тоже достигли просветления и поэтому летают? Неужели какой-нибудь бог или богиня — быть может, Гиеракс [8] или его отец, Пас, правящий небом — научил искусству полета тех, кому покровительствует?
Покоробленная и потрепанная дверь палестры [9] открылась только тогда, когда Рог мужественно справился с защелкой. Шелк, как всегда, сначала передал младших мальчиков майтере Мрамор.
— Мы одержали славную победу, — сказал он ей.
Она в притворном испуге тряхнула головой, упавший из окна солнечный луч осветил ее гладкое овальное лицо, ярко отполированное бесчисленными чистками.
— Увы, моих бедных девочек побили, патера. Мне кажется, что большие девочки майтеры Мята каждую неделю становятся еще сильнее и быстрее. Как ты думаешь, может ли наша Милосердная Молпа сделать быстрее и моих малышек? Не похоже, что она собирается.
— Со временем они станут большими девочками и, возможно, будут быстрее.
— Должны стать, патера. А пока я сама маленькая девочка, хватающаяся за любую возможность как можно дольше обходиться без уменьшаемых и вычитаемых, всегда готовая поговорить и никогда не готовая работать. — Майтера Мрамор на мгновение замолчала, ее изнуренные работой стальные пальцы гнули указку длиной в кубит [10], пока она изучала Шелка. — Сегодня в полдень будь поосторожнее, патера. Ты уже и так устал, все утро носясь как угорелый и играя с мальчиками. Не упади с крыши.
 
Он усмехнулся:
— На сегодня я закончил с ремонтом, майтера. Я собираюсь принести жертву в мантейоне — личное жертвоприношение.
Старая сивилла склонила сияющую голову набок, одновременно подняв бровь:
— Тогда мне жаль, что мой класс не будет участвовать. Неужели без нас твой ягненок понравится Девяти больше?
На мгновение Шелку захотелось рассказать ей все. Но вместо этого он глубоко вздохнул, улыбнулся и закрыл дверь.
Большинство из старших мальчиков уже ушло в комнату майтеры Роза. Шелк взглядом отпустил остальных, но Рог задержался.
— Могу ли я поговорить с тобой, патера? Всего минутку.
— Ну если только минутку. — Мальчик ничего не сказал, и Шелк добавил: — Давай, Рог. Быть может, я обидел тебя? Если так, то я извиняюсь — это, безусловно, не нарочно.
— Это… — Рог, уставившись в расщепленные доски пола, дал вопросу исчезнуть.
— Пожалуйста, говори. Или задай вопрос, когда я вернусь. Так будет лучше.
Высокий мальчик посмотрел на выбеленные глинобитные стены.
— Патера, говорят, что нашу палестру и наш мантейон собираются снести. Что тебя собираются отправить в другое место или вообще в никуда. Мой отец услышал об этом вчера. Это правда?
— Нет.
Рог посмотрел на него с новой надеждой, хотя простое отрицание оставило его без слов.
— Наша палестра и наш мантейон будут здесь в следующем году, в году после следующего, и еще, и еще. — Внезапно сообразив, что ссутулился, Шелк выпрямился и расправил плечи. — Успокоит ли это тебя? Они могут даже стать больше и гораздо известнее, и, я надеюсь, станут. Возможно, какой-нибудь бог или богиня поговорит с нами через Священное Окно, как однажды сделал Пас, когда патера Щука был молод, — я не знаю, хотя и молюсь об этом каждый день. Но когда я буду стар, как патера Щука, люди четверти все еще будут иметь мантейон и палестру. Никогда не сомневайся в этом.
— Я собирался сказать…
Шелк кивнул:
— Твои глаза уже сказали. Спасибо тебе, Рог. Спасибо. Я знаю, что в случае нужды я всегда могу позвать тебя и ты сделаешь все, что сможешь, не считаясь с последствиями. Но, Рог…
— Да, патера?
— Я знал все это раньше.
Высокий мальчик быстро кивнул головой:
— И всю остальную мелюзгу тоже, патера. Мы можем доверять по меньшей мере паре дюжин. Может быть, больше.
Рог стоял по стойке смирно, как гвардеец на параде. С легким шоком прозрения Шелк сообразил, что такая необычная перпендикулярность является подражанием ему и что ясные темные глаза Рога находятся почти на одном уровне с его.
— И потом будут другие мальчики, новые, — продолжал Рог. — И мужчины.
Шелк опять кивнул, всерьез подумав о том, что Рог уже стал мужчиной во всем, что имеет значение, и намного лучше образованным, чем большинство из них.
— И я не хочу, чтобы ты подумал, будто я обиделся за то, что ты сшиб меня с ног, патера. Ты ударил меня очень сильно, но это часть удовольствия от игры.
Шелк тряхнул головой:
— Просто так пошла игра. Удовольствие приходит, когда кто-то маленький сбивает кого-то побольше.
— Сегодня ты был самым лучшим игроком. Было бы нечестно, если бы ты играл не так хорошо, как можешь. — Рог через плечо посмотрел на открытую дверь класса майтеры Роза. — Я должен идти. Спасибо, патера.
В Писаниях есть строчка, которую можно применить к игре и ее урокам — урокам более важным, чувствовал Шелк, чем все, чему может научить любая майтера Роза, но Рог уже почти вошел в дверь. Патера Шелк прошептал ему в спину:
— Люди сооружают весы, но боги дуют на более легкую чашечку.
Он вздохнул на последнем слове, зная, что цитата пришла в голову с опозданием и что Рог тоже опоздает; Рог расскажет майтере Роза, что его задержал он, патера Шелк, и майтера Роза накажет мальчика, даже не позаботившись узнать, правда ли это.