Не было бы счастья

— Так вот, Наташа, вы совершенно правы, преступникам никакой забор не помеха…
— Просто хотелось бы иметь перед глазами что-нибудь поубедительнее, — вынырнул из-за его спины Андрей Васильевич.
— Ага, бетонную стену высотой в три метра и с колючей проволокой поверху, — съязвила Наташа.
— А по проволоке ток, — подсказал Ярослав.
— Битое стекло еще хорошо в бетон вмазать, — внес свою лепту Герман Александрович.
— И вышки с часовыми по периметру, — мечтательно закатил глаза Андрей Васильевич, ничем не показывая, что заметил хоть каплю сарказма в высказанных предложениях. — А что, нормальный дачный домик, мечта садовода, можно сказать.
— Про овчарок забыли, — добавил Одиноков. — Ладно, поскольку ничего этого нет в наличии, будем рассчитывать, что Карманов, так сказать, потеряет след. Он будет искать Ярослава Германовича в городе, а мы тем временем тоже будем работать. Надеюсь, что сумеем произвести арест в самые ближайшие дни.
Вернулась довольная Лариса, сообщила радостно:
— Ирисы просто обалденные, прямо махровые! Наташка, где ты такой сорт нашла, по пять — семь бутонов на одном стебле! А банки у тебя стоят только майонезные и семисотграммовые, в жизни я так коротко цветы не обрезала! Слушай, а что они так воняют? Пришлось окно открыть, иначе с ними невозможно в одной комнате находиться.
— А, я забыла тебе сказать, запах у них действительно… Открытое окно не поможет. Ладно, потом разберешься, а сейчас пошли дальше. — Она демонстративно строго посмотрела на Андрея Васильевича и улыбнулась Одинокову: — Какие у вас еще есть вопросы?
Вся компания еще некоторое время бродила, слушая объяснения Наташи, на каком участке соседи живут постоянно, а куда наезжают только по выходным, где есть собаки, часто ли по поселку бродят посторонние и тому подобное.
Когда уже почти стемнело, Одиноков и Андрей Васильевич согласно решили, что место в целом хорошее, Саша с Витей вполне справятся, и, проверив, что сотовые телефоны у остающихся в полном порядке, наконец позволили Наташе увезти их в город. Витя загнал оставшуюся «Газель» на участок, и они с Сашей умудрились накрыть ее чехлом таким образом, что машина напоминала теперь большую навозную кучу, прикрытую брезентом. Ярослав с Ларисой, от помощи которых охранники отказались, с большим интересом наблюдали за их действиями.
Герман Александрович, ворча что-то про легкий ужин, зашел в дом. Через минуту он появился в дверях и странным голосом позвал:
— Славик! Иди сюда, я думаю тебе будет интересно.
— Что такое? — Ярослав заторопился к отцу.
Заходил он в комнату, когда только приехали, — заносил вещи — и ничего особенно интересного не заметил. Мыши, что ли, из щелей повылезали? Ярослав взглянул на Ларису, которая шла рядом, держа его за руку. Интересно, она мышей боится? Вот сейчас и узнаем.
Он прошел вслед за отцом через небольшой коридорчик и остановился на пороге комнаты.
— А?! — с заметной гордостью спросил Герман Александрович.
— Да, круто! Я бы так не сумел, пожалуй…
Единственная комната, большая и довольно скудно обставленная, показалась Ярославу просторной, когда он был здесь в прошлый раз. Овальный, когда-то полированный, а теперь облезлый стол у окна, три односпальные кровати, небрежно убранные, разложенная раскладушка, на которой горкой лежало несколько сложенных одеял без пододеяльников, мягкий, с грязным сиденьем, стул, две деревянные, крашенные темно-синей краской табуретки и фантастических размеров сундук — вот и вся меблировка. Естественно, свободного места при этом оставалось более чем достаточно. Такой эта комната Ярославу запомнилась, но сейчас…
Лариса успела разобрать одну из сумок с продуктами, завалив стол пакетами с макаронами, рисом, гречкой и горохом. Геометрический центр комнаты отмечали на полу рюкзаки Саши и Вити, рядом лежала их большая сумка. Свою одежду Лариса вытряхнула на одну из кроватей, причем какие-то кофточки успели переползти и занять еще и стул. На второй кровати лежал большой пластиковый пакет, из которого торчали длинные спицы и выкатилось несколько клубков. Чемодан, который собрал для себя аккуратный Герман Александрович, занял стратегически важное положение, перегораживая подходы к столу. Чуть в стороне скромно стояла сумка Ярослава. Его же кейс, с теми материалами, которые он после недолгого раздумья все-таки решил захватить с собой, важно занял последнюю свободную кровать. Сумка с хлебом, печеньем и конфетами стояла, опираясь на ножку одной из табуреток, а вторая, набитая консервами, опрокинулась, и жестяные банки раскатились по полу, занимая оставшееся свободное место. И над всем этим бедламом, поставленные, чтобы быть повыше, на пачку быстрорастворимого сахара-рафинада, в стеклянной банке с криво налепленной этикеткой «Икра кабачковая» и заполняя, несмотря на открытое окно, комнату нестерпимой вонью, парили темно-синие прекрасные ирисы.
 
— А что такое? — пропихнула Ярослава вперед и тоже вошла Лариса. — Ну… я немножко не до конца вещи разобрала, но все пошли с Наташей…
— Ларка, да если я нарисую картину… Нет, не смогу, это же нужно быть гениальным художником! Черт, даже жалко убираться, разрушать такую композицию.
— Это ты так издеваешься? — с подозрением спросила Лариса и, бочком протиснувшись мимо него, начала собирать консервные банки с пола.
— Что ты! Я действительно в восторге. — Он присоединился к ней. — Тебе тоже надо попробовать силы в дизайне, способности у тебя есть, я гарантирую.
— Ларочка, — Герман Александрович добрался до своего чемодана и запихнул его под ту кровать, где лежал кейс Ярослава, — а нам обязательно жить в одной комнате с этими цветочками? Я, честно говоря, не очень уверен…
— Вот это вонища!
Все обернулись. В дверях, зажимая носы, стояли охранники.
— Мужчины! — горько вздохнула Лариса. — Нет у вас никакого чувства прекрасного. Ну попахивает немножко… да ладно, ладно, я же и не спорю. Сейчас унесу на улицу.
Порядок в комнате пять пар рук навели довольно быстро. Вопрос, каким образом поделить четыре спальных места на пятерых взрослых людей, разрешили Саша с Витей, объяснив, что им хватит одной раскладушки на двоих.
— Нам все равно дежурить, вполглаза спать, — пояснил более разговорчивый Саша.
Ярослав, повздыхав, отказался от мысли сдвинуть две койки вместе. Полученная таким образом двуспальная кровать все равно не имела практического смысла в единственной комнате, при том что на расстоянии вытянутой руки будет спать отец. Да и дремлющие «вполглаза» охранники не добавляли ему энтузиазма.
Лариса, достав из сундука постельное белье, двинулась было к раскладушке, но Витя молча отобрал у нее простыни и наволочки и сам занялся устройством постели.
— Вы же в армии не служили, — добродушно объяснил немного ошарашенной женщине улыбающийся Саша, — вы не сможете правильно сделать.
Как ни хотелось Ларисе обидеться на такое нахальство, увидев результат Витиной работы, она вынуждена была признать, что «правильно» у нее действительно не получилось бы. Свое мнение, что вся эта идеальная четкость не имеет смысла, поскольку будет безнадежно смята не более чем через полчаса, Лариса мудро оставила при себе.
Герман Александрович, пока бродили с Наташей по участку, заручился ее разрешением рвать все, что ему понравится, так что чай он заварил уже с добавлением смородинового листа, мяты и еще каких-то пахучих травок. К чаю он наделал бутербродов с сыром и колбасой, заявив, что для ужина этого будет достаточно.
Когда все наелись, Саша с Витей коротко посовещались в уголке (Ларисе показалось, что они просто посчитались детской считалкой «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…»), после чего Саша взял шезлонг и вышел на улицу, а Витя, за тридцать секунд раздевшись и аккуратно сложив свою одежду стопочкой на табурет, поставленный в изголовье раскладушки, нырнул под одеяло, сказал в пространство густым басом: «Спокойной ночи» — и захрапел.