Не было бы счастья
Наталья, разумеется, с удовольствием начала выкладывать последние новости из жизни любимого братика, но тут возмутилась Люська:
— Слушай, я Сашку тоже люблю, и мне про него интересно, но он сейчас далеко, а Лариска рядом! Он только еще вздыхает, а у Лариски… — Она подозрительно уставилась на подругу, помахала пальцем в воздухе. — Нет, ты мне все-таки скажи, вы уже целовались?
— Иди к черту, — спокойно ответила та.
— Значит, нет, — искренне огорчилась Людмила — Ларка, ну что ты тянешь, что мужика мучаешь? Он же тебе нравится?
— Все правильно, — заспорила с ней Наталья. — Нравится — этого мало, это еще не любовь. Умри, но не давай поцелуя без любви! — вдруг взвизгнула она.
— Ты чего? — Люська от неожиданности шарахнулась в сторону, едва не свалившись с короткого диванчика.
— Чего-чего, классику знать надо, а не только дурацкие любовные книжонки читать. Роман Николая Гавриловича Чернышевского, «Что делать?» называется.
— Подумаешь, «Что делать?». А то я в любви и в поцелуях без твоего Николая Гавриловича не разберусь. Ларка, а ты читала?
— Да. Но если честно, то без большого удовольствия. На любителя вещь, — призналась Лариса.
— Вот видишь. — Люська сердито посмотрела на Наташу. — И с какого такого перепугу, спрашивается, мне эту инструкцию читать? Что делать! Что такое мужики, и как с ними бороться!
— Зачем с ними бороться? Нет, девочки, я сколько раз уже такое видела, в этой борьбе победителей не бывает, — погрустнела Наташа.
— А как же тогда? Пусть все будет, как он хочет? — резко выпрямилась Люда, глаза ее зло блеснули.
— Пусть. Почему бы и нет?
— Положим, это зависит еще и от того, что именно он хочет, — подала голос Лариса.
— Точно! Вон этот, захотел и ушел, это что, правильно?
— А ты считаешь, Лариске надо было за него бороться? Как? На коленях перед ним ползать? Или пойти к той бабе и глаза ей выцарапать? Нс давать развод? Связать и держать в квартире, не выпуская?
— Связать — это заманчивая мысль… да еще утюжок включенный на живот…
— Лариска, откуда в тебе столько садизма? — с восторгом спросила Люда.
— Да это уже не садизм. Это так, остаточные явления. Знала бы ты, о чем я год назад мечтала!
Первого апреля, поздно вечером, Ярослав сидел за столом и мрачно рассматривал очередной рисунок — голова смеющейся Ларисы в профиль. Сегодня впервые не он повел ее куда-то, а она. Пригласила на университетский первоапрельский вечер. Можно сказать, первый совместный выход в круг ее знакомых. Большая победа, почти прорыв. Он вздохнул, вытащил из ящика остальные рисунки, разложил на столе в художественном беспорядке. Лариса задумчивая, Лариса улыбающаяся, Лариса с нахмуренными бровями, Лариса удивленная, в фас, в профиль, вполоборота, Лариса, Лариса…
Услышал шаркающие из-за спадающих с ног тапочек шаги отца, но не стал убирать рисунки. В конце концов, он имеет право знать, с кем проводит время его сын. Герман Александрович остановился за его спиной, некоторое время молча разглядывал портреты, потом спросил:
— Можно?
Ярослав молча кивнул. Отец осторожно, по одному, брал рисунки, разглядывал их внимательно, потом складывал в аккуратную стопку. Закончив, промычал что-то невнятное.
— Что ты сказал? — Ярослав сам удивился своему совершенно неожиданному горячему желанию узнать мнение отца о Ларисе. Точнее, не мнение, нет. Ему нужно было только одно — чтобы отец восхитился ею.
— Имя ей идет. Это ведь Лариса, я не ошибся?
— Лариса. Я не понял, понравилась она тебе?
Герман Александрович, не глядя на него, подровнял края стопки рисунков, пожал плечами:
— Красивая.
— Папа, я же не об этом, — тихо сказал Ярослав.
— Славик! — Отец все-таки посмотрел ему в глаза. — Она очень милая, но я хочу… Это опасная женщина.
— Лариса?! — Ярослав был потрясен. Что такое увидел отец в его рисунках, что кроткую, беззащитную, наивную Ларису назвал опасной? — Ты не разобрался, она совершенно… другая.
— Мальчик мой, ты перепутал понятия. Вы почему-то привыкли считать опасными женщин вроде твоей Оленьки. Это ерунда, поверь мне. Они пустышки, о которых забывают через несколько секунд. Да ты уже забыт ее, она вон опять звонила, искала тебя. А вот такие, как Лариса, они способны заполнить жизнь мужика целиком и превратить ее в ад тоже способны. Это очень опасная женщина — Герман Александрович махнул рукой, повернулся и, слегка сгорбившись, зашаркал обратно в свою комнату.
Ярослав, развернувшись на стуле, смотрел ему вслед. Потом снова повернулся к столу, уставился на оказавшийся теперь сверху рисунок — Лариса смотрела прямо на него, серьезно и вопросительно. Он поежился.
Что-то отец слишком сложно смотрит на все это. Вовсе она не собирается превращать его жизнь в ад, даже наоборот, никогда в жизни не шло у него все так хорошо. В работе удача за удачей, самочувствие, можно сказать, на подъеме, в личной жизни… Ну да, с личной жизнью не то чтобы проблема, роман с Ларисой вполне можно считать счастливым, только как-то уж очень медленно события развиваются. Ярослав снова взглянул на строгое лицо на листе бумаги, вздохнул.
Глупость какая-то! Кому рассказать, так не поверит никто — два взрослых свободных человека ведут себя как школьники. В активе за полмесяца, не считая первого похода в ресторан, четыре прогулки по вечерним улицам, два раза сходили в кино, один раз в оперный театр и один раз в филармонию, тенор какой-то знаменитый приезжал. Оказывается, она любит теноров. А ему впору затычки в уши было вставлять. И глядеть в том теноре не на что было — выкатился на сцену колобок, полтора метра в диаметре, лысина на полголовы, личико бледное, все в морщинах, из-под третьего подбородка жабо на грудь свисает. Встал посреди сцены, ножку отставил, пальчики растопырил и заголосил. Нет, некоторым понравилось, хлопали ему, «браво» кричали, «бис». Лариса, слава Богу, не кричала, но слушала его, аж глаза закрывала. И что женщины находят в этих тенорах? Он, конечно, не крупный специалист, но бас или хотя бы баритон гораздо приятнее.
Ладно, Бог с ней, с этой филармонией, один раз можно и сходить, не смертельно. Где они еще были? А, в цирке, все-таки выбрались в воскресенье. Лариса, оказывается, там с детства не была, лет двадцать. Таращилась на все, как ребенок, удивлялась. Ну, он воспользовался случаем, развлек ее по полной программе. Мороженого скормил немерено, мячик на резинке купил светящийся, ободок с усиками-пружинками, украшенными крохотными колокольчиками, и поролоновыми ушами. Потом они сфотографировались с удавом, накинули его себе на плечи словно шарф — Ярослав держал хвост, а Лариса голову. И на верблюда посадил, она круг по арене на этом корабле пустыни сделала. А потом оказалось, что вся юбка покрыта рыжей шерстью. Господи, как они хохотали, пока отчистили ее…
Три вечера прошли в тихой семейной обстановке. Они ужинали, болтали, часов в десять она деликатно намекала, что пора бы ему и выметаться, и он послушно отправлялся домой. И два дня они не виделись — Лариса уезжала к какой-то их с Люськой подружке на дачу. Почему это заняло у нее все выходные, Ярослав так и не понял. Дача, конечно, не центр города, тем более это не значит, что обязательно нужно было ехать к ней с ночевкой. Подумаешь, они все поехали на машине этой самой Натальи! Туда поехали вместе, а обратно могла бы и одна вернуться, что он, не забрал бы ее? Тоже, слава Богу, на машине, не на своих двоих. Так нет, у них, видите ли, девичник! Да пожалуйста, он вовсе не против, но не на два дня же!
Нет, они вовсе из-за этого не побрились, но, честно говоря, ему было неприятно. А Лариса, конечно, почувствовала. Может, поэтому она и пригласила его на этот первоапрельский вечер, в качестве компенсации, так сказать. Как демонстрация того, что вовсе она его не стеснятся и даже готова представить своим друзьям.
Самое смешное, что у них оказалось десятка два общих знакомых. Собственно, это неудивительно — она училась в университете, теперь работает в колледже при нем же, а он в политехническом, от звонка до звонка, плюс аспирантура. А между этими двумя основными вузами города постоянно идет обмен кадрами. Так что удивительно другое — как это они раньше не встретились ни в одной компании.