И.С.Т. (СИ)
— Я… подготовился. Надеюсь, что правильно.
Ресницы Анжа дрогнули, а на губах нарисовалась тонкая улыбка. Ладони скользнули по бедрам вверх, и Анжей поднялся на ноги, почти втираясь в него всем своим телом. Накрыл губы губами, целуя уже не так нежно, далеко не трепетно, позволяя ощутить собственное желание.
Целоваться Ромка определенно умел. И даже изначальная робость, улетучивающаяся на глазах, ничуть ему не мешала. Он то вел, то отдавался, лаская, сминая, оттягивая, еле слышно постанывая от ощущений, судя по которым, его губы были одной из самых эрогенных зон. Вкусно, сладко. Забыв в конце концов, о всех страхах и сомнениях.
И шаг за шагом все ближе к постели. Почти незаметно, пока край не коснулся колен. Анжей легонько толкнул Рому, позволяя ему упасть на разобранную постель, благоухающую лавандой.
— Ты очень красивый…
Тот как-то криво усмехнулся, провел ладонью по постели и сглотнул, враз теряя уверенность. Несколько секунд молчал, словно собираясь с мыслями, и гибко приподнялся, усаживаясь на край матраса. Вскинул взгляд и притянул Анжа за бедра. С силой провел по ногам вниз, поднялся вверх и взялся за резинку штанов, плавно стягивая их к щиколоткам. Заметно волнуясь, облизнул свои еще чуть влажные и припухшие губы, и вдруг уткнулся носом в пах, несильно сжав бугорок под тонким бельем. Почти отчаянным порывом, но на удивление осторожно и деликатно.
Анжей судорожно вздохнул, на миг запрокинул голову, жмурясь от накатившего возбуждения. Пятерней зарылся в мягкие Ромкины волосы, массируя затылок. Когда он опустил взгляд вниз, в его глазах точно горел ровный яркий теплый огонь.
— Ничего не бойся и доверься мне. Хорошо?..
— Я уже тебе доверился, — Рома вскинул взгляд, улыбнулся, языком провел по влажному пятну на белье и отпрянул, полыхая ушами. — Прости. Я любопытный…
— Любопытство — не порок, — Анж вздрогнул всем телом, а потом все-таки повалил Ромку на постель, накрывая собой, и впился в губы жадным, почти голодным поцелуем. — Ты хочешь быть сверху или снизу? Для начала?
— Я хочу, чтобы ты научил. И я не знаю, как для этого будет лучше. Но я не хочу сделать тебе больно, — выдохнул Рома, отвечая на поцелуй и перебирая прядки нависшего над ним парня. Поколебался, а потом все-таки позволил себе пуститься в изучение, и заскользил ладонями по тонкому жилистому телу, лаская плечи и спину. — Я готов ко всему. Ко всему, что ты скажешь.
— Милый, больно мне ты сделаешь только если… гм… не буду тебя пугать, — тихонько рассмеялся Анж, осыпая его тело мелкими поцелуями, с каждым новым опускаясь все ниже, пока не стащил с него белье, закончив щекотным прикосновением губ к трогательной коленке. В следующий момент он аккуратно вобрал в рот член Ромки, с видимым удовольствием сжал губами напряженную плоть.
Рома охнул, вскинулся и снова упал на подушку, запрокидывая голову и выстанывая сквозь зубы. Живот втянулся, грудная клетка заходила ходуном, а пальцы сжали волосы. Такой открытый, такой чувствительный… И вряд ли девушки не делали ему подобного. Но мужская ласка всегда другая. Сильнее, жестче, не нежные девичьи прикосновения. Ромку выгнуло дугой, когда напряженная плоть оказалась слишком глубоко.
— Хватит… Анж, пожалуйста… иначе все закончится слишком быстро…
— М-м-м, какой ты… — Скользкие от смазки пальцы кружили вокруг сжавшегося входа. Чуть проникали внутрь и тут же выскальзывали. И снова, и снова, мало-помалу проникая глубже, лаская изнутри, расслабляя, растягивая стенки. — Быстро не закончится. — Губы накрыли головку, и снова выпустили из плена. — Даже не надейся.
Рома вздрагивал, испугано сжимался и обмякал, подаваясь навстречу. Так много разных ощущений, противоречивых, странных, непривычных. Хотелось уйти от дискомфорта вторжения и глубже погрузиться в горячий влажный рот. А еще внутри словно затягивалась пружина все туже и туже. Словно чего-то не хватало, чего-то, что наполнит до конца. И когда Анж вошел пальцами в его тело чуть глубже, он сам раздвинул бедра шире, сам подался вперед.
— Тише, не так быстро… — усмехнулся тот. — Приподнимись на секундочку.
Под бедрами оказалась подушка, приподнимая и раскрывая Ромку еще сильней. Небольшая, в сущности, пауза. Ровно чтоб перевести дыхание и унять бешенное биение сердца. В следующий момент Анж подхватил его под колено, устраивая ногу на своем плече, кончиком языка провел по чувствительному местечку под коленом, рукой приласкал напряженный член.
Проникновение было очень осторожным. Серией легких толчков и пауз, поглаживанием бедер, лаской и отвлечением внимания.
— Смотри на меня… и говори со мной…
Ромка замер, дыша часто и поверхностно. Больно. Заискрились мгновенной паникой потемневшие глаза, и пальцы судорожно стиснули запястья Анжея, словно в попытке остановить.
— Подожди… — Рома судорожно облизал пересохшие губы. — Чуть-чуть…
Тот послушно застыл, глядя ему в глаза. Замер, тяжело дыша ртом, то и дело облизывая пересохшие губы.
— Ты в порядке?
— Да. Просто подожди, — Рома закрыл глаза, заставляя себя расслабиться и дышать ровно. Несколько долгих мгновений не шевелился, привыкая, прислушиваясь к себе, а потом вдруг тихо попросил: — Поцелуешь?
— С удовольствием, моя прелесть, — улыбнулся Анж. Правда выполнил просьбу не сразу. Опускался он медленно. Очень медленно. С каждым вздохом погружаясь в него все глубже, пока не коснулся губами дрогнувших губ.
Рома ответил сразу. Жадно, почти голодно. Отпустил простынь и вплел пальцы в волосы, тяня ниже, выстанывая болезненно и сладко в терзающий рот. И наконец выдохнул:
— Продолжай.
Плавный толчок, упорный взгляд глаза в глаза, еще толчок, более долгий, более уверенный и еще, и еще, движения все размашистей, все сильней и уверенней, и звук, этот безумный, выносящий мозг звук влажных шлепков плоти о плоть, и поцелуев, глубоких, жадных, сдобренных хриплыми стонами.
Рома выгибался бесстыдно, отчаянно. Сверкал глазами сквозь влажную челку, покусывал губы, стонал коротко, почти зло, цепляясь то за плечи любовника, то за измочаленную простынь. И больно, и хорошо, и все еще странно — чувствовать в себе что-то. Такое горячее, твердое, таранящее и порождающее такие яркие вспышки удовольствия. От возбуждения, казалось, звенит все тело, пружина скручивается все туже, заставляя подаваться навстречу, надеваться на член, подобно бабочке. И шептать что-то заполошно, умоляя не останавливаться.
Анж, похоже, останавливаться и не собирался, перехватил его руки, заводя за голову, удерживая вот так, почти распятым на постели и вбивался, вбивался в него, терзая и без того измученные губы, шепча на ухо непристойности, пересыпая их нежными словечками.
Рома шипел, постанывал, силясь вырваться и только больше впуская в себя напряженную плоть. Его собственный член терся меж телами, даря то боль от возбуждения, то удовольствие. Но в конце концов, всех ощущений стало вдруг много. Затянутая пружина замерла, вибрируя, и вдруг распрямилась, словно выворачивая тело. Рома забился, вскрикнул и сорвался в долгий вымученный стон, кончая сильно, почти болезненно. Стискивая всем собой сладко терзающую плоть любовника.
Тот задрожал всем телом, зажмурился, закусил губу, но нашел в себе силы опуститься сверху, локтями упираясь в постель. И снова жаркое тяжелое дыхание. Весь мир на периферии.
— Как ты? — сорванным шепотом.
— Хорошо, — улыбка была еще шальной, но светлой. Рома медленно выдохнул и обнял Анжа, позволив улечься на себя. Коснулся губами виска, лизнул губы. — Спасибо. Кажется, мне даже слишком понравилось.
— Это только одна сторона медали. Есть еще одна, как ты понимаешь… и она ничуть не хуже… увы, утром с непривычки у тебя будет чувство, будто по тебе проехались катком… — Анжей хрипловато рассмеялся. — Но все исправляет практика.
— Думаю, утро я как-нибудь переживу, — Рома окончательно обмяк, лаская Анжа легко и ненавязчиво, собирая капельки выступившего пота. Потянулся, поцеловал в нос, тихо, счастливо рассмеявшись. — Ты красивый. Особенно сейчас.