И.С.Т. (СИ)
— Детский сад, штаны на лямках, — заржал Сима, присоединяясь к необузданному веселью, в которое с тарзаньим воплем в конечном итоге занырнул и Чед.
Возня, смех, тычки и несерьезные попытки выбраться — они кубарем прокатились по небольшой гостиной, снеся на своем пути журнальный стол и сдвинув кресла. И только когда перестало хватать воздуха и сил — распались, вытягиваясь без сил на полу и еще пофыркивая от смеха.
— Я вас ненавижу, парни. Безгранично. Почти так же, как люблю, — протянул Рома, без стеснения стискивая Симу за шею и потираясь щекой о макушку попавшегося под руку Чеда.
— Взаимно, Ромашечка, ох как взаимно, — Сима, извернувшись, кончиками пальцев ущипнул Ромку за кончик носа. — Я рад что мы компания.
— Попробовал бы ты не радоваться, — с шуточной угрозой в голосе выдал тот и охнул, когда подтянувшийся на руках Фрей улегся сверху поперек, устроив ноги на бедрах Симы, а голову на Чеде. — Ты какого хрена творишь, Ягодка?
— Любуюсь? — тот ухмыльнулся и, дотянувшись до притихшего Аяна, подтащил его поближе. — Давай сюда, пока они добрые. С этого ракурса у Ромашки ресницы длинные, Чед на девушку похож, а Сима — на еврея.
— И шо ви таки имеете против моего народа? — с непередаваемым апломбом выдал господин Бехерович, сдувая с носа непослушную прядку волос.
Фрей ласково улыбнулся и с нарочитой нежность отвел эту самую прядку от лица.
— Сима, я преклоняюсь. Твой звездный свет буквально слепит.
— Хей, я ведь так и ревновать начну, — пошевелился Рома под весом придавившего его тела. — И таки уйду к Тимурчику.
— Нет уж, к Тимурчику уйду я. Он по крайней мере лежит рядом, а не на мне, — принялся спихивать кучу-малу с себя мистер Шеннон. Так что нечего ревновать. Пока что это я мишка-Тедди господина Ширинского!
— Как мало вы себя цените, мой принц, — мурлыкнул Рома, безропотно его отпуская и на освободившееся место стягивая Фрейя. — Вы достойны большего, чем быть плюшевой игрушкой нашего татарина.
— Морально к этому я пока что не готов! — побарахтавшись, заявил Чед, все-таки выбравшийся из плена.
— А я к такому повороту событий не готов даже аморально! — Сима ужом извивался среди них, силясь выбраться на свободу.
Рома молча разжал руки, зато Фрей криво усмехнулся, подкатился к нему поближе, нарочито томно прижимаясь к боку.
— Смотри, Серафим, кто больше и громче отнекивается, обычно самый главный извращенец и есть.
Сима побледнел, как-то натянуто рассмеялся, и наконец поднялся на ноги. Педантично расправил складочки на футболке и штанах, отчаянно шмыгнул носом, и, гордо вздернув подбородок, пафосно возвестил:
— Я удаляюсь в свои апартаменты! Прошу, не отрывайте меня от созерцания богатства внутреннего моего мира! И доброй ночи, господа!..
— Похоже, нам всем спать пора. Если уж Симеон шутки перестал понимать, то точно пора по постелькам, — Рома почесал Фрея за ухом, тот шутливо мурлыкнул, и Аян встал, чувствительно придавив Ромкино бедро.
— Прости, — смутился, отвел взгляд, выпрямляясь. — Сима, если начнешь храпеть, я твой внутренний мир в ад превращу.
— И я, пожалуй, даже приплачу, — Рома аккуратно, так, чтобы не задеть Фрейя, встал с пола, отряхиваясь.
— Да не вопрос! — Сима удалялся, высоко вскидывая колени, точно подражая цапле, вышедшей в модус эмо. — До завтра.
— До утра, милый, — Фрей послал ему воздушный поцелуй и встал.
Рома фыркнул и даже Аян улыбнулся:
— Ты теперь ведь от него с этим не отстанешь?
— Ты за кого меня принимаешь? Разумеется, нет! — Фрей гордо развернул плечи, вскинул голову и, махнув Аяну на прощание, скрылся за дверью душевой.
— Трепло. Оба, — Рома улыбнулся ему вслед, немного поколебался, а потом покачал головой, коротко кивнул японцу и направился в комнату. Свет в ночной режим перешел автоматически через пять минут.
…Он кричал. Снова. Видел огненный шар, слышал страшный скрежет. Мама, наверное, кричала. Но за этим скрежетом он не слышал ее голоса. А потом вдруг как-то резко все закончилось. Пришла тьма, покрытая тонким рисунком изморози. Он не видел себя, только облачко пара от дыхания, которое с каждой секундой становилось все более плотным. Он замерзал. Замерзал так сильно, что перехватывало дыхание. Он пытался пошевелить хоть рукой, хоть чем-то, чтобы заставить кровь бежать по венам, но не чувствовал тела. Все, что он мог — это кричать. Снова и снова.
Какой-то звук донесся издалека, и плечо тут же пронзило болью. Рома вскинулся, открывая глаза, и задышал часто, со всхлипами, глядя широко раскрытыми глазами на склонившегося к нему Фрейя. Так непохожего на себя обычного с этой тенью на лице и расширившимися от тревоги зрачками.
— Прости, — хрипло прошептал Рома, окончательно избавляясь от остатков кошмара, и попытался закутаться в показавшимся ледяным одеяло.
В ответ Фрей нахмурился и бесцеремонно откинул его в ноги и потянул Рому, вынуждая встать.
— Давай, малыш, иди к папочке.
Удивляться не было сил и желания, только колыхнулось внутри недоумением и слабый протест. Но сейчас Фрей был сильнее, а ужас от привидевшегося все еще гулял по крови.
— Ягодка…
— Считай меня на эту ночь своим медвежонком, — Фрей криво усмехнулся, возвращаясь в свою постель и затаскивая Рому под свое одеяло. Восхитительно горячее и тяжелое. Неловко и странно, но в кольце сильных и теплых рук все кадры страшного сна размывались, а лед, в который, кажется, превратилась его кровь, начал таять. Вдвоем на кровати было тесновато, но они совпали идеально. И дыхание прижавшегося к спине Фрейя успокаивало без намека на что-то большее.
— Фрей… — надо было что-то сказать. Но тот не дал, на миг стиснув его сильнее и снова расслабив руки.
— Утром все забудется. И это тоже. Спи, Ромашка. Спи.
Рома криво усмехнулся тому, как все просто оказалось у мистера Блэкберри, а потом смежил веки, уверенный, что не уснет до утра, и тут же провалился в сон. А когда проснулся утром, в кровати он был уже один.
Конец первой части
====== Часть 2. “Метатренинг и как его пережить”. Глава 1 ======
Комментарий к Часть 2. “Метатренинг и как его пережить”. Глава 1 Анжей http://static.diary.ru/userdir/4/9/3/7/49376/84856312.jpg
Матей http://www.viewscraze.com/wp-content/uploads/2010/09/4_essential_looks_for_fall_2010.jpg
Айвен http://cs10709.vkontakte.ru/u106879641/127504277/y_77207425.jpg
Санада http://s019.radikal.ru/i606/1207/39/11560731fbf6.jpg
И еще много, очень много NC-сцен.
…и друзья сердцами вторят речи клятвенной точь-в-точь,
Цвет рубинов стал янтарным, и уж мыслить им не в мочь.
Полюбились так друг другу, что уйти не могут прочь,
И, прекрасные, проводят неразлучно эту ночь…
— Что ты думаешь об этом отрывке? — Анжей выгнулся на шезлонге, оглядываясь на молчаливого собеседника, занятого, кажется, единственным интересующим его занятием: созерцанием накатывающегося на мягкий белый песок прозрачно-лазурными волнами океана. Перистые пальмы, бунгало слепяще-белое в пенном море яркой сочной зелени, бирюзовая изразцовая плитка, горьковатый йодистый аромат теплой воды. Солнечная нега под огромным зонтом.
— Я вот считаю, что среднестатистическому европейцу этого не понять. Это сложно без глубокого понимания структуры общества, философии, быта, традиций и истории народа, чей представитель написал эти строки. Кстати, это не наш современник. Этим строкам уже почти девять столетий, представляешь? Я вот когда читал, решил что это просто великолепная адаптация. Ювелирная работа переводчика. Но потом прочел целых три перевода этой поэмы, и решил что иносказаний и приближений в последней меньше чем в остальных… красиво все-таки, честное слово… а главное, я бы сказал, что история очень точно описывает нас.
Он заложил между страницами бамбуковую закладку и свесился со своего лежбища, вглядываясь чуть с прищуром вдаль. На загорелом лице под выгоревшими добела светло-русыми прядями его глаза казались прозрачными. Прозрачно-серыми. Как тонкая грань между водой и песком ранним утром.