Утопленник (СИ)
— Жизнь переходила в прах,
Лжебогов — Родом отречённых,
И нисходила в ад,
Позором Низших — облечённых.
Анжела открыла веки, слёзы, которые она не поняла, какие послал ей «СПАС», навернулись на глаза.
И всё же её душа кричала: «Она не хочет так! Господи, помоги!»
«Не господ нужно просить, а родных Богов. Ведь с чужими богами — с колен не встать, с чужими богами — в небеса не подняться». Анжела не верила этому шёпоту в её мыслях. Ведь она атеист, молящий господа бога только в экстренных, губительных ситуациях.
Неугомонный айфон продолжал терзать слух. Потап не шелохнулся, с ещё большим усердием клавиатура щёлкала под его пальцами, готовая разлететься. Анжела потянулась ладонью к мобильнику. Цифры на экране показывали — 15:00.
— Всего пятнадцать минут, как снизпозволилось вздремнуть, — констатировала она. Надавив указательным пальцем на экран, Анжела прижала айфон к уху. — Алло. Слушаю.
Несколько минут Анжелика молча сидела, покорно сложив ладони на коленях, переваривала информацию. Вот почему она ненавидела все виды звонков: телефонов, будильников, и если не было ожидания важного звонка, часто отключала мобильный «трезвонщик». Её всегда тревожили настойчивые звонки в дверь — все они однажды оповещали о беде.
— Потап, моя бабушка умерла, — сказала Анжела тихим голосом.
Скрипка Дианы как-то грозно и натужно звучала через стены.
Через два часа Потап и Анжела заходили на ступени старухиного дома. Диану они с собой не взяли: рано ребёнку видеть смерть. Максим где-то шаталась с друзьями. На пороге их встретила соседка, которая им позвонила. Алла Сергеевна не только приносила молочное и хлеб, но и помогала Дарине Славовне по дому: убиралась, кормила кур и кролей, от которых старуха ни в какую не хотела отказываться. Анжела достаточно давала денег своей бабушке, чтобы ни в чём себя не ущемляла, раз в месяц они привозили ей продукты, которых с излишком хватило до следующего раза. В доме были ещё две женщины: они успели растопить баню, готовились омывать Дарину Славовну.
— Мы ничего не трогали, — доложила Алла Сергеевна. — Как вы и сказали, катафалку ещё не вызывали.
Анжелика прижалась к косяку дверного проёма, печальные глаза смотрели на распластавшееся безжизненное тело под иконами. Перешагнув через мёртвую старуху, Потап внимательно осмотрел место. Разлетевшиеся стёкла иконы, будто изнутри произошёл микровзрыв, осыпали тело, блёклыми зубцами усеяли доски пола. Один осколок так глубоко вошёл в бревно, что его пришлось выковыривать ножом, а себя спросить: «Что же так шарахнуло стекло изнутри?»
— Мы хотели её переложить на постель, — оправдывалась соседка, — но вы сказали… Мы не посмели.
Потап задумчиво кивнул, ещё раз прошёлся глазами по распластанному телу старухи. Платье высоко задралось, оголив ноги и панталоны, вокруг головы собралась лужица крови.
— И это столько вытекло из носа? — пробурчал Потап. — Какой-то странный… — Он поднёс глаза ближе к иконе. Краска с лика Девы Марии и младенца сползла, исказила лица так, что они приняли выражения каких-то злобных демонов. Потап содрогнулся. Глаза Иисуса на другой иконе наполнены кровью, кровавые слёзы текли по лицу, его искажённый гневом взгляд — испепелял. Потап повернулся к жене. — Разве такие должны быть иконы? — спросил он. — Иди взгляни, ничего подобного я никогда не видел. Иконы будто переписали, да так… изощрённо. Может, твою бабку кто-то убил? Типа маньяка-сатаниста? Разбил стёкла, осыпал ими старуху. И… Не знаю зачем?.. Перерисовал лики…
Анжела вышла из оцепенения унылых мыслей, подошла к мёртвой бабушке. Собираясь одёрнуть платье старухи, она поднесла к её подолу ладонь. Жирная зелёная муха выползла из-под резинки панталон, протрясла крылышками, проползла ближе к коленям и тяжело, будто к лапкам привязаны гири, взлетела. Следом выползла мелкая муха, лениво покрутилась и застыла. К ней из-под резинки стали выползать ещё молодые мухи, будто недавно появившиеся на свет.
«О нет! — кричала Анжела в немом крике. — За что?! За что сама смерть так смеётся над человеком, пережившим лишения и скитания, пережившим неисчислимые трагедии?! За что смерть так не уважает старость, поганит последний уход?!»
Алла Сергеевна перекрестилась, сказала:
— Надо поскорее тело омыть. Там уже всё готово. — Стараясь, излишне не досаждать, она вышла, тихо прикрыла за собой дверь.
Ближе к вечеру приехали медики, констатировали смерть; полиция убедилась, что смерть ненасильственная, разбитые и обезображенные иконы им ни о чём не рассказали, быстро убрались восвояси. Анжелика за собственные деньги наняла судмедэкспертов, омытое тело увезли в морг.
Глава 8
1
Максим открыла дверь в дом в начале первого часа ночи. Мотоцикл Жизы она вела сама, оставила у себя на площадке, прислонив передним колесом к стене с левой стороны ступеней. Жека как убежал за Рэфой, так они больше не появились. Перед тем как поехать домой — Макс, Буян и Рамси заехали на кладбище в надежде увидеть хотя бы Ужа. Или если повезёт, обоих. Покричав, по темноте всё излазив между могильных камней и крестов, они решили уехать без пропавших друзей. Возможно, Жизз догнал Рэфа, они помирились и забурились в какой-нибудь бар — пить водку. Или абсент. Борис обещал объездить все питейные заведения в округе.
Бешеный пёс, который на них кидался на новых могилах, оскалил клыки, что-то упало перед ним, липкие слюни потянулись из чёрной пасти на асфальтированную дорогу, взгляд нездоровых желтоватых глаз проводил отъезжающие мотоциклы. Ощетинив иссиня-чёрную шерсть, на полусогнутых лапах злая псина прокралась за спиной Макс и улеглась в цветочной клумбе. Четыре ярких светила созвездия южного креста появились на чёрной небесной сфере. Пёс прикрыл глаза, две влажные линии пролегли от них. Он видел тень звонко смеющегося мальчика, подкидывающего его к ясному небу, когда он был ещё щенком. Радость переполняла те времена. Пёс издал жуткий скулёж: длинное тихое завывание пронеслось над травой.
Пахло можжевельником от трёх бонсай. Максим щёлкнула замками входной двери. Странно — тишина. Обычно раньше двух ночи никто не ложится. Где-то на краю света несчастная псина приглушённо выла. Максим подумала, что сегодня в третий раз она сталкивается с жутким завыванием собаки. На мгновение возникло ощущение, что это одна и та же псина, преследует — её.
— А когда в первый раз услышала? — задала сама себе вопрос Макс. — Кажется, когда утром подъехали к заброшенной церкви. А я подумала ненароком… бомж тогда ещё был жив.
Жуткий скулёж полился с новой силой и неожиданно стих, будто кем-то нещадно оборвался.
— Прибили бедненького пёсика. — Полюбовавшись в зеркале, Максим послала себе воздушный поцелуй и собралась подняться к себе в комнату. Столько ярких впечатлений нужно передать в дневник, столько важных мыслей и идей нужно занести, чтобы впоследствии воплотить. Возможно, сегодня случился переломный момент в её жизни. Они освободили мир от небольшого куска грязи. Хоть чуть-чуть свет просветлел, хоть немного мрак расступился. В тень современного чумного мира влилась капелька чистоты.
Кто-то где-то глубоко безгласно рассмеялся. Уши Максим не могли слышать этого смеха. Никто пока не мог слышать.
— Джипси, джипси, где твоё пепси? — Покривлялась Макс и замерла перед зеркалом, расширила глаза, вспыхнувшие синевой от яркого света позолоченного ночника. — Захлебнулась грязная, немытая скотина, — не размыкая зубы, произнесла она, расстегнула куртку и задрала юбку. Указательный палец вдавился через трусики во влажную прорезь. Возбудившись, Максим изобразила томную негу, прикрыла веки, медленно облизала кончиком языка пурпурные пухленькие губы. — Боже, я классная. Какая же я классная. — Макс подмигнула себе. Глаза пробежались по всему дому, удостоверившись, что никто не видит, она просунула пальцы в трусики от пупка, закрыла глаза и довела себя до изнемогающего блаженства. И мгновенно устыдилась. В голове проскочила мысль, отчаянно кричала, возмущалась, ведь прежде с ней такого не происходило, такое — она не вытворяла.