Chorus (СИ)

— Урод, — ехидно ухмыляется Маркус-Киллер, — он теперь в стае сайла, представляете?
Мне тут как-то не уютно стало совсем, особенно когда Бездушный, то есть рыжий, поднял голову от книги и смерил меня презрительным взглядом.
— Вы просто завидуете, — обрывает ехидников по-польски парень в углу, Дылда.
— Чему? — тянет альбинос, — тому, что он сайлова девка?
— А не пошёл бы ты нахуй, — кладу я на стол локти, расслабляюсь, — сам свою жопу только в путь и с песней продал, лишь бы кормили. Сдавай на меня, снежиночка.
  
— Все мы тут такие, — примирительно заявляет голос из шарфика, — мне так даже и лучше стало.
— Лучше? — искренне изумляюсь я.
— Да, — кивает Дракула, — я из небогатой семьи, и теперь у меня наконец-то есть лекарства. И кро-о-овь! — плещет жидкостью в кружке.
— Не придуривайся, — одёргивает его альбинос, — у тебя там специальный коктейль, все знают.
— Ну вот, — сопит шарф, — не дал в вампира поиграть.
— Ты и есть вампир, — успокаивает его Белоснежка, и поясняет мне: — У него порфирия (2).
— Угу, — кивает вампирчик.
— Понятно, — киваю в ответ, — Альбинос, вампир, рыжий, пятнистый… а остальные?
— У меня — синдром Клайнфельтера (3), — неохотно отвечает долговязый поляк.
Так, я всё равно не запомню, ну и ладно.
— А я просто дальтоник-ахроматик (4), — подаёт голос парень рядом с конструктором.
— Красная, — сообщаю ему.
— Серая, — улыбается, повернув детальку пальцами,— как и любая другая. Цветов не существует, вы всё врёте.
— Получается, только я и вот он, — киваю на Маркуса, — нормальные?
— Только ты, Урод, — ухмыляется тот, — я-то уже пять человек убил.
— Чек, — сообщаю я, стараясь сохранять спокойствие. — И хочешь сказать, мы с тобой должны за одним столом сидеть?
— Почему нет? — улыбается Белоснежка.
Действительно, почему бы и нет.
— Да не ссы. Я, может, и маньяк, но не шизофреник. — Убийство — лишь способ достижения цели.
Угу, похожим путём пошли и сайлы. Разные мы или одинаковые? Все в этой комнате — игрушки сайлов-Архивариусов, их спутники-шлюшки.
— А это все?
— Нет, — отвечает альбинос, — Красавица болеет, а Волчонок уехал.
— Я ещё нескольких знаю, — подаёт голос Дракула, — мы просто меняемся постоянно.
Ну да, Архивариусы кочуют в своих домиках, да и их, по сравнению, скажем, с воинами или обслугой — очень мало. А тех, кто должен взять в спутники человека — и подавно.
Я со вздохом откладываю карты:
— Пас.
— На меня сдайте, — подсаживается долговязый поляк.
Следующие несколько часов проходят почти незаметно. Мы рассказываем друг другу истории, вспоминаем, какой была жизнь до прилёта Роя. Обходим только две темы — семью и вероятное будущее. Потому что первая — слишком болезненна, а вторая — слишком туманна.
Наконец, рыжий захлопывает книгу и уходит, за ним подтягиваются пятнистик и дальтоник.
— Цикл закончился, — поясняет мне и Маркусу Дылда, вставая из-за стола, — всем пора возвращаться к сайлам.
— Шлюшкам пора работать, — ухмыляется альбинос.
Сразу видно, пытается справиться со страхом. Кто знает, как его сайл ведёт себя с ним. Под комбинезоном не видно шрамов…
— Ты знаешь, куда идти? — спрашивает у меня в коридоре Маркус.
— Да с тобой наедине страшновато оставаться, — отзываюсь.
— Мне казалось, ты не боялся раньше, наоборот, — понизив голос, подходит ближе.
— Попытка меня закадрить провалилась, — отпихиваю его, — и у тебя карта есть, дебил.
— Карта есть, — соглашается, — а вот понятия, как ей пользоваться — нет никакого.
— Пошли, блин, кретин топографический.
Я не забыл пометить, какой из припаркованных домиков — мой. А вот маньяка-бродяжку предоставляю самому себе. Пусть ищет нужную дверь хоть по запаху. Не пропадёт, посидит, подождёт, и его сайл обязательно отыщет. Не сразу, потому что…
Открыв дверь браслетом, и, ступив в проходную комнату, узнаю, что же такого странного было в лиловом Архивариусе. Потому что сейчас он — лежит на спине, а сверху… «мой» сайл. И они… да. Именно. Трахаются. Вот тебе и дружба. И «стая».
Основательно, сплелись плотно, ходильными и дополнительными конечностями, языками, в клубок. И совсем не так, как те сайлы, что я видел раньше.
Чёрный полноценно трахает лилового, используя для этого то отверстие, что, в принципе, есть и у людей, и у других животных. А лиловый, в свою очередь, трётся склизким членом о живот чёрного, там, где пластины раздвинулись. И эта сладкая парочка «друзей» уже как следует заляпаны и слизью, и чёрной, липкой семенной жидкостью.
Заметили меня, но не остановились, даже не замедлились. А мне вдруг стало мерзко, гадко и противно, в животе поселилась сосущая пустота. Нет, это была не ревность. Это была глухая, бессильная злость… если бы только он не грел меня той ночью, как ребёнка, тем местом, что теперь изгажено слизью, не называл меня своей «стаей»…
Выхожу наружу, сажусь у входа, сбоку. Хорошо, что не слышно этих чавкающих звуков и скребения когтей. Плохо, что Маркус меня заметил:
— Что, выгнали из дома?
— Вроде того, — отвечаю, — а ещё я знаю, почему твой сайл не хочет тебя трахать.
— Просвети, — парень подходит поближе.
— Пидоры они, — киваю на дверь, — в любом смысле этого слова.
Комментарий к 9. Получившие — прах и забыты.
_______________
1. Пит-уолл —ограждение гоночной трассы, отделяющее место ремонта от основного трека.
2. Порфирия — разновидность генетической патологии печени. Симптомам являются кожные язвы, светобоязнь, галлюцинации и проч.
3. Синдром Клайнфельтера — гентическое заболевание, при котором особи мужского пола имеют дополнительную Х-хромосому. Характеризуется непропроциональным ростом конечностей, бесплодием и другими симптомами.
4. Ахроматия — редкая разновидность дальтонизма, полная цветовая слепота.
========== 10. Не одно лето длились гонения. ==========
Сидеть и дожидаться, когда сайлы соизволят натрахаться, я был не намерен, ещё и под хихиканье Маркуса и его несмешные шуточки. Поднявшись, пошёл обратно, в комнату, симулирующую человеческую среду обитания. На режим всяких суточных циклов мне было глубоко начхать. Если сайлам можно ебаться в любое время дня и ночи, то и я буду делать то, что мне хочется. Я и так не нарушаю ни один из их законов. Маркус окликнул меня, но был торжественно послан на инопланетный хуй с проворотом. Я до конца не мог понять, почему был так зол.
Инсектоиды, попадавшиеся мне навстречу, не раздражали. Не раздражали больше и расстояния, и помещения. Дело было в другом, но в себе я не копался.
Оказалось, что не все подчиняются режиму. Парень в шарфике так же сидел за столом и что-то рисовал в раскрытом блокноте.
— Снова привет. Заблудился?
— Нет, из дома выгнали, — я подсел к Дракуле за стол и заглянул в блокнот.
Сайл. Нарисован очень точно, все пластины на своём месте, кажется, в штрихованных глазах притаилась жизнь. Блестяще передана динамика, чувствуется, что инсектоид на этом рисунке идёт куда-то по пока ещё недостаточно прорисованной местности. А верхом на его спине сидит явно сам художник, концы шарфа развеваются на ветру.
Замечает интерес, поясняет:
— Это мой сайл, я соскучился. Он без меня всегда уезжает, потому что я болею.
Вот так вот. Скучает по чужому.
— А ты что, один?
— Нет, за мной его стая следит. Другой сайл. Он живёт в Улье.
— Семья, ага, — мрачно киваю.
— Ну да, — вдруг оживляется паренёк, даже карандаш откладывает, — у моего сайла умер ребёнок. И я теперь усыновлённый. Это интересная история!
— Ещё бы, — кривлю губу. — Можно рисунки посмотреть?
— Конечно, — пододвигает ко мне блокнот.
Перелистываю. Природа. Машины. Наброски развалин. Мальчишки, которых я видел, и некоторые другие. Сайлы, в основном — двое. Те же самые, рядом, занятые какими-либо делами. Есть даже наброски, где они обнимаются и явно выказывают всё то, что подразумевает их «стая».