Повелители лошадей (ЛП)

Удовлетворенный ответом солдата, кахан подождал, пока его лошадь успокоится. — Встань, брат-солдат, — сказал он, пытаясь успокоить нервничающего солдата.
— Есть, Великий Господин, — пробормотал мужчина, поднимаясь с земли. Даже стоя прямо, мужчина не поднимал глаз. По большим шрамам на его щеках Ямун мог сказать, что этот человек был крепким и закаленным солдатом.
— Не бойся, воин, — успокаивающе произнес Ямун. — Тебя не за что наказывать. У меня есть несколько вопросов, вот и все. Командир твоего джагуна рекомендовал твою храбрость и мастерство. Какова орда твоего отца? Ямун смахнул мух с гривы своей кобылы.
— Прославленный Император Туйгана, мой отец родился в клане Джебе. Закончив свои слова, солдат снова поклонился.
— У орды Джебе много юрт, и он хорошо служил мне в прошлом. Как тебя зовут?
— Хулагу, Кахан, — ответил солдат, снова, кланяясь.
— Очень хорошо, Хулагу. Перестань подпрыгивать и будь солдатом. Мужчина встал прямее, повинуясь словам своего кахана. — Хан Джебе  держит свою орду на востоке, недалеко от гор Катакоро, не так ли?
— Да, Великий Господин, летом, когда там богатые пастбища.
— Ты слышал о Хазарии? Мне сказали, что они живут в тех горах. Он погладил шею своей лошади, успокаивая ее.
— Это правда, кахан. Иногда мы забираем их овец и крупный рогатый скот, — с гордостью ответил солдат.
Ямун улыбнулся. Набеги и грабежи были старыми и почетными традициями среди Туйганов. Как кахан, он легко мог удержать разные орды Туйгана от кражи лошадей друг у друга. Любого Туйгана, пойманного на краже у другого, казнили на месте, но закон не распространялся на не-Туйганов. Ямун засунул хлыст за голенище сапога. — На них легко совершить набег?
— Мой отец говорит, что это не так сложно, как совершить набег на орды Арик-Боке и Берку — по крайней мере, так ему сказали; но мой отец никогда этого не делал, — поспешно добавил солдат Хулагу, вспомнив о наказаниях, назначенных Ямуном. — Хазары не всадники и не очень хорошо преследуют нас, так что уйти легко. Но они живут в каменных палатках и по ночам держат своих овец в загонах, так что мы могли напасть на них только тогда, когда они выводили свои стада на пастбища.
— Они храбрый народ? — спросил Ямун, отпуская поводья своей лошади, чтобы позволить ей пастись.
— Не такой храбрый, как Джебе, — ответил мужчина с оттенком хвастовства. — Они могут сражаться, но их легко обмануть. Много раз они не высылали своих разведчиков, и мы могли обмануть их, гоня лошадей впереди себя, чтобы наша численность казалась намного больше. Солдат немного поерзал, пытаясь согреть пальцы ног в холодной грязи.
Ямун погладил тонкую бородку на своем подбородке. — И много их там?
Мужчина немного подумал. Его глаза остекленели, когда он начал представлять числа больше двадцати.
Наконец, солдат заговорил. — Они не так многочисленны, как тумены кахана, и сражаются не так хорошо, — сказал он, расплываясь в широкой улыбке от того, что он посчитал своим собственным умом.
Ямун рассмеялся над ответом мужчины. Что ему действительно было нужно, как он знал с самого начала, так это достоверная информация о том, кто такие Хазары и что они из себя представляют. Памяти рядового Хулагу, конечно, было недостаточно. — Какое расстояние до Хазарии? — спросил он. Воин снова задумался, хотя на этот раз Ямун подозревал, что он знает ответ.
— Прославленный Император Туйгана, когда я покинул свою орду, чтобы присоединиться к армии великолепного Сына Тейласа, я ехал три недели, но я не спешил и много дней останавливался в юртах моих двоюродных братьев по пути. Путешествие можно было бы совершить быстрее.
— Несомненно, — сказал Ямун наполовину самому себе. Приземистый военачальник сделал паузу, хотя он уже знал, что нужно было сделать. Опираясь на луку седла, Ямун повернулся к генералу Чанару, стоявшему рядом с ним. — Чанар Онг Кхо, этот человек и его арбан должны со всей поспешностью отправиться в горы Катакоро.  Сам определи количество людей, какое сочтешь разумным послать. Я хочу знать численность, сильные и слабые стороны Хазарии. Проследи, чтобы у разведчиков были свежие лошади и пропуска. Они должны вернуться через пять недель, не позже. Чанар понимающе кивнул.
 
Как раз в тот момент, когда он собирался уходить, Ямун обернулся. — И пошли кого-нибудь из моих Кашиков, кто умеет считать. Назначь его их командиром. Пусть все, кто ослушается тебя, знают, что это по слову кахана. Ямун автоматически добавил последнее слово — формулу, которая означала его приказы.
— По твоему слову, все это будет сделано, — механически ответил Чанар, согласно формуле этикета. — Это все, что должны делать мои люди? — спросил генерал.
Ямун остановил своего коня и оглянулся на Чанара. — Ты, Генерал Чанар, отправишься в орду моего сына Томке и понаблюдаешь за его лагерем. Я хочу знать, готовы ли его люди. Бери людей, которые тебе нужны, и отправляйся немедленно. Тейлас защитит вас.
— По твоему слову, это будет сделано, — ответил Чанар. Дискуссия закончилась, Ямун натянул поводья своего скакуна и ускакал галопом.
Солдат все еще съежился у ног лошади Чанара.
— Вперед! — проревел генерал. Перепуганный Хулагу повернулся и бросился обратно к своему лагерю. Ударом ноги солдат поднял людей своего арбана, заставив их броситься за своим снаряжением.
— Проследи за ними, — приказал Чанар находившемуся поблизости помощнику. Сделав свои собственные приготовления, генерал Чанар развернул коня и поскакал прочь, направляясь к своей юрте.
* * * * *
В палатке Коджа достал свои бумаги и начал делать заметки о событиях и наблюдениях дня. С момента своего прибытия в Кварабанд он добавил всего несколько страниц. Просмотр скудных букв только напомнил ему о том, как мало он узнал о кахане. Ничуть не обескураженный, он взял кисточку для письма и быстрыми отработанными мазками начал другое письмо.
«Мой господин, Принц Хазарии Оганди. Приветствие Вам от Вашего покорнейшего слуги, Коджи, посланника при дворе Туйгана.
В течение двух дней я ждал слов кахана Туйгана. От него не было никаких сообщений. Он получил ваши предложения, но никак не выражает своего мнения по поводу договора. Я мало что могу сделать, кроме как ждать.
За это время я объехал Кварабанд, как Туйганы называют этот город палаток, пытаясь узнать больше об их численности и образе жизни. Используя пайцзу, подаренную мне каханом, я мог ходить, куда пожелаю, за одним исключением — в королевскую юрту».
Коджа остановился, чтобы обмакнуть кисточку и разложить еще один лист бумаги. Он сделал паузу, прежде чем снова прикоснуться кисточкой к бумаге. В то утро он пошел в палатку Ямуна. Там он был остановлен дневной стражей Кашиков, стоявших у ворот. Демонстрация его пайцзы никак не подействовала на воина, и все его протесты были напрасны. Охранник в своем черном халате ясно дал понять, что Коджа не может быть допущен, поскольку на пропуске священника была только тигровая печать. Очевидно, это был пропуск, которым пользовались чиновники низкого ранга. Коджа подумал о том, чтобы записать эту историю, но потом решил этого не делать.
Возможно, никому не разрешалось входить в королевский дворец иначе, как по приглашению.
«Двигаясь в другие части лагеря, я не испытывал подобных трудностей, хотя постоянно находился в сопровождении вооруженного эскорта — мера предосторожности кахана. Я тщательно пересчитал палатки, завязывая узел на бечевке на каждые десять. К настоящему времени шнур стал коротким, завязанный маленькими узелками. На нем больше сотни узлов, а я все еще не объехал всю территорию лагеря. Туйганы — многочисленный народ, мой Принц».
«В ремеслах и искусствах люди — нечто большее, чем просто варварские дикари. У них есть люди, искусные в обработке золота и серебра, а из овечьей шерсти они делают удивительно теплую и мягкую ткань, называемую войлоком. В то же время они одни из самых вонючих, и отвратительных людей из-за своих личных привычек».