Повелители лошадей (ЛП)

Коджа наблюдал с безнадежным страхом, ожидая, что Гоюк начнет действовать. Штандарт с полумесяцем задрожал, затем опустился. Волной, распространяющейся от этой единственной точки, штандарты минганов опустились, передавая сигнал по всей длине фронта. Ряды всадников дрогнули, но не сдвинулись с места.
С равнины донесся звук, сначала похожий на шелест ветра в осинах. Звук становился все сильнее, пока не разнесся эхом, похожим на рев грозы. Десять тысяч голосов разразились резким, пронзительным боевым кличем. Он отдавался эхом до тех пор, пока не стало казаться, что сами холмы взывают о крови Шу Лунг.
Внезапно был поднят штандарт Гоюка. Эффект был ошеломляющим. Штандарты минганов снова поднялись. Ряды людей, казалось, расширялись, растягивались, а затем весь тумен пришел в движение. Хриплые, отдающиеся эхом крики боевого клича сменились новым звуком: глубоким грохотом сорока тысяч копыт, ударяющих по земле. Даже на вершине хребта земля, казалось, задрожала.
— Хай! — закричал Ямун, вскакивая на ноги. Его снедало желание быть на передовой, возглавлять наступление. Не в силах находиться там, он нетерпеливо расхаживал взад-вперед, отдавая приказы.
Люди Гоюка пересекли равнину в хорошо организованной атаке. Это не был дикий, беспорядочный порыв. Вместо этого минганы двинулись рысью, держась вровень. Постепенно, по мере того как они сокращали расстояние до вражеской линии, лошади набирали скорость, сначала перейдя на намёт, затем на полный галоп. По всей равнине копья Шу затрепетали в предвкушении битвы.
Ямун ждал момента, когда передовые всадники внезапно замедлят свой натиск, не доходя до врага, выпустят из луков град стрел и ускачут галопом, бросая врага в погоню.
Этот момент так и не настал.
С гребня Ямун мог видеть, как передняя часть несущейся волны всадников достигла точки, откуда они были на расстоянии выстрела — прямо в длинной тени Драконьей Стены. По всей длине линии армии Туйгана земля покрылась рябью, затем взметнулась, вверх, взорвавшись фонтанами пыли и камней. Раздался пронзительный скрежет камня о камень и раскатистый гром, когда земная кора разорвалась на части. Другой звук, более высокий, чем рев вздымающейся земли, прорвался сквозь шум — пронзительный вой людей и лошадей, их голоса слились в единый крик.
Ямун закричал от изумления и возмущения. Передние ряды тумена Гоюка внезапно исчезли, придавленные грязью и камнями. Следующие шеренги, неспособные развернуть своих мчащихся скакунов, были поглощены завесой поднявшейся пыли. Тут и там вихрящийся торнадо расступался, открывая взору гейзеры земли, извергающиеся среди охваченных паникой всадников. Валуны падали и подпрыгивали, проламываясь сквозь оставшиеся ряды всадников, оставляя за собой окровавленные и раздавленные тела.
Под этим натиском тумен дрогнул и начал отступать. Всадники, находившиеся дальше всех от бурлящей земли, развернули своих скакунов и бросились бежать. Их паника была заразительной. Штандарты начали падать по мере того, как все больше воинов поворачивались, чтобы бежать.
Невероятно, но один участок линии Туйгана устоял и двинулся вперед, врываясь в хаотичный ландшафт. В центре этой массы красовался штандарт Гоюка с голубыми лентами. Облака пыли потянулись вперед, маня весь отряд всадников в свои мрачные объятия.
— Нет! Назад, Гоюк! Ямун тщетно кричал, как, будто мог отозвать всадников с того места, где стоял. Кахан повернулся к своему знаменосцу. — Подай им сигнал отступать!
Внезапно атака Гоюка была окутана пылью. Фонтаны грязи и камней взметнулись посреди всадников, разбрасывая людей и лошадей, как детские игрушки. На штандарт Гоюка опустился слой глины, и он исчез из виду.
— Эке Баялун! — взвыл Ямун. — Позовите Мать Баялун! Где ее волшебники? Они должны остановить это! Кахан прорвался сквозь свою маленькую группу, выкрикивая приказы, требуя отчетов, но больше всего требуя присутствия второй императрицы, чтобы объяснить ужас, свидетелем которого он был. Никогда еще священник не видел кахана в такой ярости.
 
Всадник пронесся сквозь ряды Кашиков позади кахана, яростно нахлестывая своего коня. Спрыгнув со своего скакуна, человек полностью растянулся на земле перед каханом, уткнувшись лицом в грязь. — Послание от второй императрицы, Повелитель Ямун!
Кахан развернулся к мужчине, готовясь нанести удар. — Говори! — прокричал он, перекрывая грохот, доносившийся с равнины.
Не поднимая глаз, посыльный выкрикнул слова своей госпожи. — Вторая императрица сообщает, что магия Шу застала ее волшебников врасплох. Они ничего не в состоянии сделать. Она спрашивает, может ли иностранный священник знать, что заставляет землю вздыматься. Она смиренно просит прощения за то, что не смогла...
— Я выслушаю ее оправдания позже, — прорычал кахан, отворачиваясь от человека. Гонец вскочил на ноги и попятился, нащупывая своего коня. Один из Кашиков, сочувствуя страхам этого человека, быстро увел курьера с глаз Ямуна. Кахан посмотрел на равнину, но увидел только людей и лошадей, несущихся сквозь облака пыли.
— Мою лошадь! — потребовал Ямун. Носитель колчана побежал за белой кобылой Ямуна. — Знаменосец, мы отправляемся туда. Приготовьтесь к скачке! Стражники переглянулись, затем поспешно начали искать своих лошадей и занимать свои позиции вокруг кахана.
Не дожидаясь, пока его стражники закончат собираться, Ямун направил своего коня вниз по крутому склону к равнине. Стражники бросились за ним, их лошади почти соскользнули вниз.
Сечен, его высокое мускулистое тело возвышалось над седлом, яростно гнал свою лошадь, чтобы не отстать от кахана. Его хозяин вслепую ехал в ловушку, и великан был полон решимости, защитить его. Пара достигла подножия склона значительно раньше остальных телохранителей.
Небольшие группы всадников вынырнули из клубящейся пыли и поскакали галопом к безопасному гребню холма. Одинокие люди и лошади без всадников в панике разбегались. Оружие, щиты и доспехи были отброшены в сторону.
Ямун рванулся вперед, а затем внезапно придержал своего коня перед первой группой отступающих людей. — Построиться! Держите свою позицию здесь! Я вам приказываю! Убегающие воины резко замерли, остановленные диким появлением кахана, который стоял перед ними. — Следи за ними, — приказал Ямун Сечену, галопом устремляясь к другой убегающей группе.
С вершины хребта Коджа наблюдал, как кахан метался от точки к точке, пытаясь остановить разгром и организовать надлежащую оборону. Военачальника было легко узнать по его штандарту, белому коню и одетых в черную одежду стражников, которые повсюду следовали за ним. Его воздействие на людей было безошибочным, когда разбитые ряды медленно прекратили свое бегство и начали перестраиваться в неровные линии. Наконец, Ямун передал задачу Сечену и поднялся на свой командный пункт. Когда он прибыл, группа охранников все еще следовала за ним, Коджа тихо подошел к нему.
Выглядя очень усталым, Ямун сел на свой табурет. Долгое время он ничего не говорил, только наблюдал за полем боя. Пыль медленно оседала, оставляя более четкую картину разрушений. Впереди тянулась полоса взрыхленной земли и обломков скал. Большинство мертвых или умирающих лежали там, раздавленные или пойманные в ловушку упавшим камнем. По обе стороны от обломков все еще оставались очаги боевых действий. Горстка Туйганских всадников, лидеров передового отряда, оказалась в ловушке за дальней стороной магического земляного вала. Они сражались, несмотря на безнадежное численное превосходство и окружение.
В нескольких других местах солдаты Шу по глупости карабкались вперед по разбитой земле, полагая, что все Туйганы разгромлены. Преследуя убегающих всадников, эти небольшие отряды также попали в ловушку. Сражения с участием этих обреченных Шу были недолгими.
Как раз в тот момент, когда Коджа убедился, что поражение выбило дух из Ямуна, старый военачальник сел, стряхивая с себя атмосферу уныния и отчаяния, которая окутала его. — Найдите Гоюка, если он жив. Я хочу знать, что произошло, — приказал он, его прежняя энергия постепенно возвращалась к нему. Когда один посыльный умчался, он повернулся к другому. — Скажи Сечену, чтобы отделил тех, кто сбежал, от остальных людей. Он должен казнить тех, у кого нет оружия. Что касается остальных, то каждый солдат должен получить по семь ударов, а каждый десятый — дважды по семь.