"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6 (СИ)
Сольвенны, сегваны, вельхи хрипели и матерились на все лады, но бег так и не стал бегством. Наверное, потому, что рядом с воинами были те, кому приходилось ещё тяжелей. Девушки выбились из сил, парни тащили их за руки, передавая друг другу. Потом начался довольно крутой подъём, и в задок повозки разом упёрлись двадцать две ладони:
– Хёггов конец и волосатое брюхо, а ну!..
Оказавшись за Спящей Змеёй, все они жадно уставились вдаль: Винитар!.. Не видно ли Винитара?.. Впереди было пусто. Зато в ноздри сразу ударил густой серный запах. Ещё сотня шагов, и многие стали прикрывать рты рукавами и просто ладонями. Но как прикроешься, когда надо бежать! Тут уж хочешь не хочешь, дыши в полное горло.
Здесь всегда дул холодный ветер, стекавший с горных снежников и обледенелых скал на равнину. Он летел из-за Препоны, разнося облако смрада. Лес в этом месте отступал от скальной стены ещё дальше, чем всюду. Видно, никакая жизнь не могла долго переносить дыхание пропасти без вреда для себя. Само ущелье напоминало каменную реку: какая-то сила, бушевавшая здесь в стародавние времена, вымела наружу россыпи чугунно-серых скал. С той стороны, что была обращена к горам, скалы покрывал слой жёлтого налёта.
Волкодав почувствовал, как от удушливого зловония болезненно сжалось в груди, и подумал, что будет, если разбуженный запахом кашель скрутит его в три погибели прямо сейчас. До сих пор зловредная хворь ни с чем не считалась…
– Веди, бабушка! – крикнул он старой Хайгал.
Мог бы и не кричать. Нянька твёрдой рукой направляла коня и повозку между каменными глыбами; найдись у них хоть сколько-то времени, они бы убедились, что другого проезжего пути здесь не было. Безропотный упряжной конь, привыкший послушно тянуть воз, куда приказывали люди, только отфыркивался. Более норовистые верховые лошади старшин стали беспокойно ржать и порывались вставать на дыбы. Умелые вельхи обмотали им морды тряпками, наспех откромсанными от одежд. Это помогло. Дунгорм и Хайгал сходились на том, что рано или поздно лошадей придётся оставить. Однако пока никто не спешил отвязывать их от возка.
Трава тоже не хотела расти на ядовитом ветру. Под ногами хрустела бесплодная галька. То есть даже не галька, обточенная и выглаженная водой: из ущелья, перерубленного Препоной, не вытекало ни речки, ни ручейка. Первозданное крошево уязвляло ноги сквозь кожаные подошвы сапог. Если бы не камни, я бы бежала быстрее, думала кнесинка. Да, конечно, если бы не камни, я бы бежала сама. Всё повторялось, как в ту ночь в Кайеранах. Только теперь её, сменяясь тянули за руку Лихослав и Лихобор, а Волкодав держался позади. И так же, как в ту ночь, кто-то сильный и злой тщился её погубить, а другие люди спасали. В тот раз погибли Варея и её спутник. Кому предстояло теперь?.. Покамест пролили кровь только разбойники, сбитые меткими стрелами, но все понимали, что этим дело не кончится. Будущие мертвецы бежали рядом с живыми и точно так же сыпали руганью и грубыми шутками, подбадривая себя и друзей. Когда они устремились к Спящей Змее, кнесинке даже померещился косой взгляд, брошенный на неё и телохранителей: вот, мол, кому умирать уж никак не придётся! Она подумала, что тот человек был прав, и невольно почувствовала себя сторонним наблюдателем, которого происходящее никоим образом не может коснуться. В семнадцать лет плохо верится в собственную близкую смерть. Кнесинка знала, что спасётся. Вернее – её спасут. А кто спасёт остальных?
Но все эти мысли очень скоро поблёкли и растворились в одной-единственной: НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ. БЕЖАТЬ. Когда хочется весь мир променять на мгновение отдыха, тут не до рассуждений. Особенно если понимаешь, что даже и краткой передышки не будет, ибо тогда-то уж точно – смерть неминуемая. НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ. БЕЖАТЬ. И ни в чём нет твоей воли, даже в том, которую погибель избрать: от надсады или от вражьей руки. И странно мешается это с глубинным, нутряным знанием: ВСЕ КОНЧИТСЯ ХОРОШО…
Тут кнесинка смутно поняла, почему до последнего силится ползти умирающее животное, хоть и повисла со всех сторон хищная стая, и уже рвут куски плоти из боков. Потому что остановиться и не противясь дать себя разорвать – это слишком страшно даже тогда, когда застилает глаза смерть.
Но какая-то часть её разума, ещё не успевшая окончательно отупеть от непосильного бега, созерцала и насмехалась. Воительница!.. Возмечтала, курица, о соколином полёте. Дружину, подобно матери, возглавлять!.. Вот оно, дура, дело-то воинское. Это тебе не на лавке лёжа мечтать. Сейчас упади кто рядом, головы небось не повернёшь. Какое там защищать, на себе прочь уносить…
…Когда по сторонам выросли угрюмые серые скалы, кнесинке показалось, будто она их где-то уже видела. Но где – вспомнить не сумела, да не очень и пыталась.
Волкодав и другие опытные воины видели то, что проплыло мимо глаз замученной кнесинки: разбойники обогнали бегущих и уже ссаживали наземь стрелков. Напрасно велиморцы пытались им помешать. Стрелки покидали крупы коней и сразу исчезали среди валунов. Волкодав обречённо подумал о том, что была, наверное, какая-нибудь скала, с которой мостик через Препону просматривался, как на ладони. И на эту скалу они успеют влезть первыми. И ничего тут не поделаешь.
Проход впереди сузился, и Хайгал натянула вожжи:
– Тпру!
Дальше повозке не было ходу, придётся бросить её. Замечательную повозку, любовно спряженную из благословенного маронга лучшими галирадскими мастерами. Только тут кнесинка как следует ощутила, что происходило нечто непоправимое. То есть они, конечно, спасутся – в скалах или даже за Препоной, – но возка, который несколько последних седмиц служил ей домом, она скорее всего больше уже не увидит. А кони как же?.. Снежинка?.. У кнесинки опять ослабли колени…
Несколько воинов уже запрыгнули внутрь повозки: раненых торопливо передавали наружу и, серых от боли, увлекали дальше кого под руки, кого вовсе на руках. Эртан вылезла сама. Её левый локоть был туго притянут к телу, чтобы неосторожное движение не потревожило рану. Ещё в повозке воительница правой рукой и зубами распутала спасительные узлы, и на рубахе вновь проступило пятно. Эртан не обращала внимания. Геллама ждал её по ту сторону темноты. Скоро она придёт к нему. Но прежде перешагнёт через один-два вражеских трупа.
Волкодав оглянулся назад, на ещё видимый клочок равнины, ограниченный слева Спящей Змеёй, а справа – безымянным чёрным утёсом, слегка наклонённым наружу. Сказал бы ему кто в дни отъезда из Галирада, что однажды он станет ждать своего кровного врага, точно единственного спасителя!
Но у обеих скал было пусто. Кунс Винитар, сын кунса Винитария по прозвищу Людоед, не спешил им на помощь из-за чёрной скалы. И Лучезар Лугинич всё равно что пропал за Спящей Змеёй…
– А с чего она – Спящая? – пропыхтел рядом Аптахар. – Тоже дряни нанюхалась?..
– Поспеши, госпожа, – сказал Волкодав, направляя кнесинку по узкой тропе, где уже скрылась половина рати и с ней раненые и служанки. Хайгал, ещё хромавшая после Кайеран, держалась при хозяйке. Упрямая старуха тащила сумку, куда, побуждаемая предчувствием, загодя погрузила всё самое, по её мнению, необходимое. Запустив руку в сумку, она потянула наружу большой красный платок – священную фату, которой кнесинка должна была закрыть лицо перед встречей с наречённым. Нянька стала совать фату кнесинке:
– Завяжи рот, дитятко, нечего гадость глотать…
Кнесинка хотела взять, но Волкодав не позволил:
– Спрячь! Увидят… красное…
Кашель, ударивший изнутри, заставил его замолчать, потом свалил на колени. Едкая вонь сделала свое дело. На какой-то миг в глазах почернело, потом он почувствовал, что его поднимают. Волкодав хотел вырваться, успев подумать, что оказался-таки никудышним телохранителем, и ещё, сколько всего он не успел преподать братьям Лихим… Ничего: оказалось, самое главное он им всё же внушил. Близнецы сделали то, чего их наставник, будь его воля, ни в коем случае им не позволил бы. Они молча подхватили его, вздёрнули с колен и бегом помчали вперёд. Волкодав ощутил во рту кровь, и приступ почти тут же кончился. Так всегда бывало с тех пор, как его впервые прорвало кровью в день возвращения кнеса. Ещё через несколько шагов Волкодав смог стоять сам. Он стряхнул крепкие пальцы братьев и утёр кровь. Рукавом, не ладонью, чтобы потом не начал выскальзывать меч. Кнесинка всё время оборачивалась к нему, глаза у неё были полоумные.