Время камней (СИ)

Когда он вылетел из портала и пронёсся над головами, все кобольды одновременно перестали бить в бубны, и в лагере воцарилась тишина. Дракон сделал несколько кругов и приземлился возле потухающего алтаря. Его пассажиры спустились со спины ящера и выступили вперёд. Толпа с тихим шелестом опустилась на колени. Тысячи глаз были обращены к тем, кто сошел с огромной рептилии. В них были обожание и узнавание.
Эл обвёл взглядом воинство, заметил кобольдов и поднял руки в приветственном жесте.
— Дети мои! — провозгласил он, и голос его разлетелся над лагерем, эхом отразившись от деревьев. — Я вернулся, чтобы привести вас к победе. Настало время сразиться для славы!
Сафир слушал его, смотрел на белеющие в темноте лица, и его охватывало ощущение, что он видит перед собой людей, чья воля подавлена, а желания подчинены другому человеку. И тот, кто сделал это с ними, стоял справа и говорил о том, что на северо-востоке есть богатая страна, которая ждёт, чтобы её покорили. Её владыка погряз в разврате и сибаритстве, он слаб и неспособен управлять своей империей. Сафир понимал, что речь идёт о его родине, Урдисабане, и что Эл лжёт, чтобы заставить этих людей сделать то, что ему нужно: отвлечь на себя внимание Камаэля, заставить его думать о новой, неожиданной опасности. Кобольды, выполнявшие роли жрецов, помогали ему. Казантарец уже давно задумал и начал осуществлять свой план. Эти несчастные верили, что пред ними бог, высшее существо из иной реальности, которое поведёт их к победе и славе. Но на самом деле их ждала лишь смерть. Легионеры сметут их за пару часов, даже если эти фанатики будут биться за своего кумира, презрев боль и страх. Они были всего лишь сбродом, малообученным и недисциплинированным. Их объединила варварская вера в того, кто показал им Чудо, пообещал Хлеб и заслужил Авторитет. Об этих трёх составляющих власти Сафир вспомнил, когда Эл начал описывать богатства Урдисабана — в основном правдивые, но зачастую и сильно приукрашенные. Ему было неприятно присутствовать при этом спектакле, быть его частью. Но он знал: это необходимо, чтобы император Камаэль потерял бдительность. Без жертв не обходится ни одно великое дело. И эти люди были обречены на заклание ради того, чтобы Сафир и Эл могли осуществить свою месть. Если они не были готовы идти до конца, то не стоило и начинать — так говорил атаи накануне, когда излагал ученику подробности своего плана.
  
Глава 88
 
Сафир представил, как полчища варваров, наёмников и мародёров, послушных воле своего так называемого бога, врываются в пограничные города Урдисабана с именем Воала на устах. Их война будет короткой, но кровопролитной. Сафиру было жаль их, мирных жителей, легионеров — всех, кто поляжет в этой мясорубке. Он спрашивал себя, готов ли он отказаться от мести ради того, чтобы избежать этих смертей, и чувствовал, что, несмотря на всё неприятие методов Эла, не может позволить Камаэлю жить дальше. Это было эгоистично, но жажда совершить возмездие полностью овладела Сафиром в последнее время. Каждый день он представлял, как император падёт от его руки, пытался предугадать выражение его лица. Пусть Сафир никогда не научится превращать людей в рабов-фанатиков, как Эл, пусть уроки атаи относительно Хлеба, Чуда и Авторитета прошли для него даром, но его рука не дрогнет, когда придёт пора вонзить меч в сердце Камаэля!
— Покоритесь ли вы мне⁈ — вопрошал Эл тем временем, и толпа хором отвечала ему, падая ниц. — Завтра на рассвете вы выступите в великий поход. Вы отправитесь на северо-восток и обрящете славу и богатство! — Эл сдал несколько пассов, и в воздухе возникли шпили и крыши Тальбона. — Всё это будет вашим! Я поведу вас, и ни одна армия не сможет остановить нас!
Сафир не слушал, хотя Эл говорил ещё долго. Он спрашивал себя, остался ли хоть крошечный шанс вернуть Армиэль. Он понимал, что если да, то он ничтожен, но ему хотелось верить, что их любовь сможет подняться над обстоятельствами и существовать независимо от того, что будет происходить вокруг.
— Нам пора! — слова Эла заставили Сафира прийти в себя.
Оглядевшись, он заметил, что люди расходятся, а к алтарю приближаются кобольды. Они поклонились Элу, и один из них сказал ему что-то. Казантарец немного помолчал, потом кивнул, и кобольд поспешно удалился.
— Придётся задержаться, — обратился Эл к Маграду. — Я совсем забыл об одном деле.
— Как скажешь, — отозвался тот.
Через пару минут кобольд вернулся в сопровождении девушки, облачённой в лёгкие доспехи. Та опустилась на колени и поклонилась Элу до земли.
— Как тебя зовут? — спросил казантарец.
— Бельдия, — ответила девушка, не поднимая головы.
В её голосе слышалось благоговение. Сафир посмотрел на неё с жалостью. Ещё одна фанатичка.
— Ты хорошо поработала, — сказал Эл, извлекая из-за пазухи какое-то украшение. — И заслужила награду. Встань и подойди!
Девушка поспешно поднялась и приблизилась на два шага. Эл торжественно надел ей на шею безделушку. Сафиру показалось, что это был золотой медальон.
— Отныне ты отмечена! — провозгласил Эл, и лицо девушки залилось румянцем. Она потупилась. — А теперь ступай и служи ещё лучше!
Девушка низко поклонилась и пошла прочь. Сафир видел, как она сжимает рукой медальон. На личике блуждала счастливая улыбка.
— Теперь всё, — проговорил Эл, забираясь на ящера.
Сафир последовал за ним.
— Кто она? — спросил он.
— Бельдия, — ответил казантарец, махнув кобольдам на прощанье и поднимая ящера в воздух.
— Это я и сам слышал. За что ты её наградил?
— Помнишь гладиатора в чёрных доспехах?
— Ещё бы! Разве я могу его забыть?
— Я послал его убить императора. Но сам он едва ли смог бы добраться до него. Пришлось ему немного помочь.
— Каким образом?
— Я приказал Бельдии захватить его и продать Ламкергу. Я не сомневался, что он станет победителем. С моим-то подарком! — Эл усмехнулся.
— Ты про руки?
— Разумеется.
— Значит, ты рассчитывал, что Камаэль сойдёт на арену, чтобы наградить его, и он убьёт его?
— Вот именно. Но кое-кто нарушил мои планы.
— Ну, извини.
— Не стоит. У тебя будет возможность это исправить.
— Очень надеюсь.
Ящер уносил их в Казантар, где находилась Белая Башня Эла, а армия, поклоняющаяся Воалу, пришла в движение. Людям предстояло свернуть лагерь и на рассвете выступить в поход. Кобольды собрались у алтаря для вознесения молитв и жертвоприношений, зловещий звук их бубнов разносился по округе глухими ударами.
  
Глава 89
 
Армиэль шла по ковровой дорожке, а три десятка рабов, одетых в белые объёмные наряды и препоясанных широкими атласным кушаками, разбрасывали перед ней лепестки роз и шалфея. Вельможи и прочие гости выстроились по обе стороны аллеи и поднятием рук благословляли проходившую мимо них невесту. Из дальнего конца сада доносилась торжественная музыка. Там находился алтарь, у которого Ормак Квай-Джестра ждал свою будущую супругу, чтобы принести жертву богам и, в первую очередь, степенной и мудрой Юмаэлине, покровительствовавшей вступившим в брак. Для этого рабы держали на привязи белоснежного барана, пушистого, как облако. По случаю торжества его копыта и рога позолотили, а вокруг шеи повязали несколько разноцветных лент. Ритуальный нож лежал подле Ормака, на алтаре. Ему предстояло самолично перерезать агнцу горло и окропить его кровью жаровню, чтобы жертвенный дым поднялся в обитель богов, и бессмертные вкусили его.
Армиэль шла медленно, как и полагалось невесте. Справа её придерживал под локоть император Камаэль, с улыбкой кивавший гостям. За ними двигались парадно одетые преторианцы с отнюдь не декоративным оружием в руках. Они зорко поглядывали по сторонам, понимая, что опасность может грозить всегда и везде, и праздники отнюдь не исключение.
Император подвёл дочь к алтарю и передал Квай-Джестре, а сам отступил на почётное место отца невесты. Музыка и голоса стихли: наступил сакральный момент жертвоприношения.